Контрабанда без правил - Ричард Цвирлей

– Ну и что теперь делать? – спросил он.

– Теперь можешь поехать в Катовице, – рассмеялся сержант Коваль.

12:30

Фред Мартинковский не любил расширенных совещаний коллектива. Он предпочитал решать все вопросы непосредственно с заинтересованными сотрудниками. Так ему было удобнее, потому что он любил разговаривать с людьми неофициально, а совещание всего коллектива всегда напоминало политические заседания, чего он искренне ненавидел. Вступительное слово председателя, освещение ситуации и выводы. На таких совещаниях чувствовалось, что люди скрывают свои мысли, боятся открыться, как будто ко всему внимательно прислушивается официальный представитель в лице секретаря партячейки. Лишь позже, в частном разговоре, они открыто выражали свое мнение, и благодаря этому о настоящих взглядах подчиненных Фред узнавал в своем кабинете или в коридоре. Но сегодня майор решил провести совещание всего коллектива, потому что ситуация осложнилась настолько, что следовало определиться с официальной позицией. Прежде всего, высшее руководство уже было информировано о том, что они приближаются к концу расследования. Тем временем два ареста, произведенные Олькевичем, оказались пустышкой. Один из арестованных, железнодорожник Лопата, был всего лишь дураком, спрятавшим пистолет в кармане, а второй…

– Поэтому я решил, что старший лейтенант Бродяк вместе с задержанным… – он заглянул в записную книжку, как будто в своих записях хотел найти на самом деле хорошо знакомую фамилию, – …вместе с задержанным Ричардом Грубинским разыщут в местной преступной среде человека, стрелявшего в милиционеров на Струся.

– Как так? – удивился лейтенант Худецкий, милиционер, всего три месяца назад присоединившийся к коллективу. Он еще ничего не умел и ничего не сделал, но уже успел настроить против себя большинство коллег. Мартинковский считал его самовлюбленным выскочкой, не имевшим понятия о работе оперативников. Хуже всего, что его знания никогда не пополнятся, потому что свое невежество и глупость он старался компенсировать заносчивостью. «Типичный дебил», – охарактеризовал его майор. О таких сотрудниках он говорил, что со временем они не становятся лучше. Это стало понятно уже через неделю, и каждый следующий день работы Худецкого убеждал Фреда в том, что он не ошибался.

– Вы согласились отпустить подозреваемого. А если он сбежит от Бродяка? Не исключено, что этот человек замешан в преступлении, – рассуждал Худецкий.

– Вот именно, – поддержал его сидевший на другом конце стола, застеленного зеленой скатертью, Олькевич. – Он замешан, потому что на него указал Раймонд Дутка, с которым я хорошо знаком, лично знаком.

– А Грубинского лично знает Бродяк, и как ты, наверное, заметил, – Мартинковский обратился непосредственно к Олькевичу, – этот человек является его оперативным источником, который накануне ареста собирался сдать преступника, стрелявшего в вас на Струся. Я посчитал, что содержание его под арестом не принесет пользы, и разрешил Бродяку лично его проконтролировать. О том, как продвигается дело, он будет мне докладывать.

– Пан полковник, а если он сбежит… – не унимался Худецкий.

– Если сбежит, лейтенант, вы будете его искать. А сейчас вы должны заняться пассажирами поезда. Проверьте данные пассажиров «Беролины», проходивших досмотр на границе. Мы получили их от пограничников и таможенников. С каждым из них нужно поговорить и расспросить, что они видели. Кроме того, каждый из них с кем-то ехал, знакомым или родственником. Мы должны связаться со всеми. Вы поняли, лейтенант? Вы должны подумать о сотрудничестве с комиссариатами по месту жительства пассажиров.

Худецкий скорчил недовольную мину и опустил глаза. Ему досталась самая скучная работа на свете, но он был уверен, что справится. Совсем не обязательно разговаривать со всеми пассажирами. Для этого есть сотрудники комиссариатов. Он лишь даст им соответствующие указания.

– Теперь о стрелявшем на Струся. Гжегож Коваль уверен, что попал в него как минимум два раза. Раз в руку и второй раз в область живота.

– Точно вам говорю, ему досталось, – подтвердил сержант Коваль.

– В таком случае, старший лейтенант Адамский… – Мартинковский посмотрел на 50-летнего седого мужчину в очках в толстой оправе, похожего на бухгалтера, все время что-то записывавшего в тетрадь. Когда майор обратился к нему по фамилии, он выпрямился как солдат, выслушивающий приказ. – На вас все больницы, поликлиники и частные практики от Познани до Катовиц. Речь, конечно, идет о железнодорожных путях. Во все комиссариаты и медицинские учреждения нужно отправить по телексу сообщение о разыскиваемом. Туда, где нет телекса, нужно позвонить.

Адамский согласно кивнул головой. Он всегда добросовестно выполнял то, что ему поручали.

– И последнее, рядовой Блашковский нашел в бумагах старый телетайп из Катовиц. В нем сообщается о том, что там был убит железнодорожник. Угадайте, как погиб этот человек?

Он посмотрел на присутствующих. Тех, кто сидел на другом конце стола, почти не было видно из-за клубов сигаретного дыма. Сидевший рядом с майором Блашковский вынул из старой папки документ и пустил по кругу, подав сначала Худецкому, сидевшему справа от него.

– Понятно, – сказал лейтенант, прочитав сообщение, и передал бумагу следующему. Через пять минут все уже были в курсе.

– В данной ситуации я считаю, что следует отправить в Катовице кого-то из наших, чтобы сориентироваться на месте и узнать результаты расследования. – Мартинковский посмотрел на Олькевича. – Теофиль, ты говорил, что у тебя в воеводском комиссариате есть знакомый. Неплохо бы его навестить.

Глава 7

Вторник, 11 марта, 6:45

Скорый поезд «Великополянин» маршрута Познань-Катовице проехал мимо железнодорожной станции в Курнике. Машинист даже не притормозил. Он на полном ходу промчался мимо населенного пункта, предупреждая всех протяжным гудком, и направился в сторону Силезии. Солидный скорый с вагоном-рестораном «Варс» в составе останавливался только на основных станциях: в Острове Великопольском, Кемпно и Ключборке.

Теофиль Олькевич был одет в милицейскую форму, которую он терпеть не мог. Он любил свой поношенный пиджак, коротковатые черные брюки, а больше всего свой плащ а-ля лейтенант Коломбо. Но сегодня утром ему пришлось надеть мундир, потому что он ехал в служебную командировку, в комиссариате в Катовицах он должен был встретиться с начальником местного уголовного розыска, поэтому не мог быть в гражданской одежде. Он страдал вдвойне, во-первых, он плохо себя чувствовал в форме, а во-вторых, его раздражали недоброжелательные взгляды пассажиров, принадлежавших, вероятно, к той части общества, которая недолюбливала сотрудников Гражданской милиции. Он пытался завязать разговор с сидевшим рядом мужчиной, но тот, как и женщина напротив, сказал что-то неразборчиво и погрузился в чтение газеты. Оба дали ему понять, что у них нет желания с ним разговаривать. Поэтому он сидел надувшись и смотрел в окно.

Когда они проезжали мимо станции, Теофиль заметил указатель с большой черной надписью: Курник. Он улыбнулся, потому что это название всегда казалось ему смешным. Но тут он вспомнил все,