Падший ангел за левым плечом - Татьяна Степанова

– Хватит кричать.

– Будет знать, как сажать безвинных людей!

– Это вы-то безвинный?

Полковник Гущин, все еще страдая животом, повысил голос так, что в динамиках (комната для допросов была изолирована) треснуло и крякнуло.

– Я отомстил ему, палачу! Вы все тут – палачи! Ненавижу вас – охранка! Только людей невиновных умеете в тюрьмы бросать!

– Это вы-то невиновный? Да у вас руки по локоть в крови!

– Где, где она кровь? – возликовал Мазуров. – Нет крови, и не умер никто! Я сначала – не скрою – отравить хотел, как крыс… Но я человек гуманный… У меня рука яд купить не поднялась – люди ж все-таки. Даже он, этот гад Вавилов, который посадил меня безвинно! Даже его я не хотел убивать. Обгадился он, и вся его камарилья обосралась там, в ресторане, – будете меня помнить! За все годы, что я в тюрьме провел безвинно, я наконец отомстил!

– Занесите в протокол – он сам признает факт совершения мести, – потребовал Гущин неизвестно у кого – в запальчивости и нездоровье он позабыл, что в спецкомнате для допросов не заполняют протоколов.

– Да, я отомстил! Я поклялся – как только выйду на свободу, я Вавилову отомщу! Я три месяца на подготовку потратил. Но не ядом я его хотел извести, а позором, стыдом! Так и на суде будет фигурировать – я у адвокатов своих узнавал, много мне за обгадившихся не дадут. А месть… моя месть того стоит – это дело принципа, дело чести!

– Ты пожизненно сядешь! – заорал, теряя самообладание, Гущин. – Пожизненно, понял? За убийство двух человек!

В комнате для допросов наступила могильная тишина.

Затем Павел Мазуров спросил:

– За какие еще убийства?

– За какие убийства?! А ты не знаешь?

– Что вы такое несете? Какие еще убийства? Кого?

– Полины Вавиловой, его жены, и свидетельницы, что против тебя показания на суде дала, Виктории Одинцовой!

– Какие еще убийства? Да вы что? – Павел Мазуров вскочил.

– Сидеть! – рявкнул на него полковник Гущин.

Мазуров повалился как сноп на стул.

– Не посмеете… не посмеете на меня повесить, – шептал он, разом словно протрезвев. – Я никого не убивал!

– Брось отрицать очевидное.

– Я никого не убивал, слышите!

Катя заложила уши – так затрещало в динамиках. Она увидела, как Вавилов сжал свои пудовые кулаки.

– Это он, – сказал он зеркальному стеклу. – Я так и знал, что это он…

– У нас два трупа, – жестко сказал Гущин. – И после всего того, что вы натворили в ресторане, после того, как вы признались, что сделали это из мести, вы будете отрицать, что убили из мести жену Вавилова и свидетельницу Одинцову?

– Какую еще свидетельницу Одинцову?

– Ту самую, которая работала в отеле «Сказка» и видела вас в номере, где вы избили и изнасиловали Марину Приходько!

– Я и этого не делал. Я тысячу раз говорил Вавилову на наших допросах – я не насиловал никого и не бил. Я просил его разобраться во всем – сотрудника розыска, представителя власти, а он посылал меня куда подальше. И в суде… в суде тоже, но там все уже было подготовлено в моем деле Вавиловым, это он все сфабриковал против меня.

– О какой фабрикации могла идти речь, когда в деле были железные доказательства вашей вины. – Гущин смотрел на Павла Мазурова. – Ладно, я готов снова выслушать вашу версию о том вечере в отеле «Сказка».

– А мне нечего добавить к тому, что я говорил на суде. – Мазуров как-то весь сник. – Я ничего не помню… Но я Мимозу… то есть Марину не бил и не насиловал. Она мне нравилась, она мне сильно нравилась. Разве я мог причинить ей боль и зло?

– Так она год лечилась, пластические операции себе делала после ваших художеств. Кто же ее избил тогда, лицо ей все изуродовал, как не вы? Вы же наедине с ней в номере находились. Вас наедине и свидетельница Одинцова застала.

Павел Мазуров молчал.

– Нечего сказать? – спросил Гущин. – Нечего возразить.

– Я бы возразил, если бы что-то вспомнил.

– А что насчет «Киселя»? – уже тише спросил Гущин. – Зачем вы это все устроили, да еще после того, как вас по амнистии выпустили. Опять же сядете.

– Это дело принципа. Я поклялся Вавилову отомстить.

– Как вы узнали про поминки?

– Про девять дней случайно. Я когда вышел, решил… ну в общем это дело принципа, я деньги свои последние на частных детективов потратил, чтобы они следили за Вавиловым. И речь сначала шла о банкете – торжественном по поводу какой-то годовщины его свадьбы.

– А кайтеринговая компания, в которую вы устроились?

– Я искал работу свободную. Считайте, мне снова повезло – они продукты поставляют почти во все рестораны столицы, ну и в «Кисель». Я когда про банкет от детективов узнал, постарался сам в «Кисель» отвозить все заказы, познакомился с их шеф-поваром. Только торжественный банкет неожиданно отменили.

– Потому что вы убили жену Вавилова.

– Я не убивал, – Мазуров смотрел на Гущина. – Я никого не убивал, я и на банкете хотел не смерти им, а позора.

– Ладно, рассказывайте.

– Шеф-повар мне сказал, что на днях будет поминальный обед. Я заранее запасся лекарствами, слабительным, и… в общем, это было не так трудно прикинуться официантом. – Мазуров усмехнулся и глянул прямо в непроницаемое стекло, словно знал, что за ним оттуда наблюдают.

И кто наблюдает.

Катя смотрела на Вавилова. Он был не похож сам на себя.

– А зачем вы приезжали в салон красоты на Садовом, которым владеет Марина Приходько? – спросил Гущин.

– Я знаю… я всегда знал, чувствовал, что она меня подставила, оболгала. – Голос Мазурова внезапно охрип. – Воспользовалась моим к ней отношением. Тем, что нравилась мне сильно… Не знаю, как она это сделала, но это так. И я всегда это знал. Но вы все – ни полиция, ни Вавилов, ни суд – даже слушать меня не захотели. Вы подумайте, откуда у нее такой салон, такое богатство вдруг? За что она все это получила, ведь была голодранка. Красивая девка по вызову… Я хотел ей отомстить за то, что она меня подставила.

– Вы приходили в салон, чтобы убить ее?

– Я пришел как клиент. Хотел посмотреть – нельзя ли и там…

– Что и там?

– Как в «Киселе» – не убить, нет, навредить. Бизнесу, имиджу. Я кремом запасся для эпиляции. Так вот, хотел глянуть – как можно этот крем во все их причиндалы добавить парикмахерские – в шампуни, бальзамы. Чтобы клиенты ее враз облысели. Чтобы она потеряла все, все, как и я. И опозорилась навеки.

Гущин хмыкнул.

– И как, добавили вы свой крем?

– Нет. – Мазуров покачал головой. – Я пришел к выводу, что там, в салоне, это невозможно. Слишком уж на виду. В «Киселе» все было гораздо легче.

– Он ненормальный. Он спятил там, за решеткой, – сказал Вавилов Кате. – Вы что, не видите, что он сошел с ума?

Но Катя видела, что полковник Гущин так не думает. Более того, он о чем-то про себя размышляет, словно прикидывает в уме какие-то варианты.

– В ту ночь в отеле кто был инициатором того, чтобы вы пришли к Марине – Мимозе в номер? – спросил он.

– Я хотел быть с ней. Мы же стали любовниками в те выходные. И она… она была не прочь. Мы пришли в ее номер, я был пьян.

– В номере было холодно? – спросил Гущин неожиданно. – Там было окно открыто?

– Я не помню, больше я ничего не помню.

Полковник Гущин кивнул оперативникам и поднялся. Катя поняла – у него внезапно созрел какой-то план.

Глава 41

Удиви меня

Этот план Гущина… Катя впоследствии размышляла: появился ли он спонтанно после допроса Мазурова или Гущин обдумывал его детали сразу после посещения номера в заброшенном отеле «Сказка»? Этот план можно было описать в двух коротких словах, некогда брошенных знаменитым балетным антрепренером через плечо, – удиви меня.

Так вот на этот раз Гущин именно удивил.

И на удивление план его сработал так, как не сработали до этого месяцы кропотливой оперативной работы и нудного судебного разбирательства, закончившиеся приговором, сроком, а потом амнистией.

Полковник Гущин приказал доставить в ГУВД Марину Приходько – Мимозу. Немедленно.

Несмотря на то что время уже перевалило за одиннадцать вечера.

Катя решила не упустить ни слова из их предстоящей беседы. Артем Ладейников и Вавилов тоже. И поэтому Гущин распорядился «водворить» Мимозу для беседы не в свой комфортабельный кабинет с совещательным столом и кожаными креслами. А вот сюда же, в комнату для допросов с зеркальным окном, чтобы все могли слышать, о чем пойдет речь.

Марину Приходько – Мимозу доставили. И Катя впервые увидела ее и поразилась – какая стильная, ухоженная женщина предстала перед ними. Она старалась держать себя в руках, но было видно, что она нервничает. Она села, изящно изогнувшись на стуле, положила ногу на ногу и спросила с тревогой:

– В чем дело? Я только домой вернулась, а тут ваши и без всяких объяснений…