Родина – за нами! - Дмитрий Юрьевич Манасыпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С учителем Вилле не виделся. Краснел, объясняя свое отсутствие на допросах, но командиры понимали, похлопывали по плечу и даже изволили смеяться. А Вилли прилетело повышение. Он его ждал.
Вместе с допуском, позволявшем двигаться дальше. Как ждал этого последние пять лет, когда он поступил в недавно открытое училище СС, где юношам и девушкам преподавали нужные дисциплины. Добрый старина Вилли шел вперед локомотивом, стараясь стать лучшим повсюду. За спиной у него ничего не оставалось — семья погибла в терракте, устроенном коммунистами, возникающими в стране все чаще и чаще.
Тогда погиб весь их дом, рухнув, слившись с волной, прошедшейся по кварталу. Вилли выжил, его отправили в лагерь гитлер-югенд и телеграмма встретила его в лагере. Вильгельм справился, ведь в его жилах текла настоящая арийская кровь. Круглый сирота? Германия не оставит его, поможет, такие нужны.
Взрывом унесло и трех учителей со школы. Оставался только Руди, Рудольф, друг детства, что вместе в футбол, гонять на стареньких велосипедах, вместе в секцию бокса…
Рудольф тогда был у тетки, рядом с Мюнхеном, там и остался. Они переписывались. Редко, правда.
Недавно Руди вернулся в Зальцбург, все хотел встретиться и даже отыскал тогда еще не шарфюрера, чтобы пригласить посидеть в кельнерной, за кружкой холодного пива. Бедняга Руди нарвался на ночную банду цыган и схлопотал нож под ребра, не сумев выжить.
Вилли похоронил друга и отправил телеграмму его тетке. Указал участок, где уже спали вечным сном родители Руди и отправился дальше искать контрабандистов, евреев, коммунистов и остальную шваль.
По воскресеньям, если выпадал выходной, Вилли любил гулять вот здесь, в парке и смотреть на карусель. Та была очень старой, ее привели с трофеями из русского Киева, собрали и крутили ее даже в холода. Детишки хохотали, им-то все нипочем.
Отец погодков, мальчика и девочки, с виду рабочий, попросил разрешения прикурить, присел на лавку, наблюдая за светящейся лампочками цветной круговертью.
— Есть новости?
— Да. — Вилли затянулся. — Меня переводят. Куда нам и необходимо.
— Горы?
— Именно так. Нужно перепроверить данные по мальчишке, чтобы снова не всплыл какой-то там друг. Подкинуть учителю кокаин оказалось сложно, хорошо, что в следственном изоляторе есть свои.
— Будь осторожнее, оказавшись на новом месте. Англичане тоже не лаптем щи хлебают.
— Постараюсь. Не нравится мне этот Вилли, слишком рискованно. Все равно всплывет еще кто-нибудь, с кем он, не знаю, сидел рядом на горшке.
Дядька помахал рукой детям:
— Это вряд ли. Квартал зачистили полностью, трое выживших умерли позже, уже в больнице. Накладка с Рудольфом — промашка, возникшая из-за случайности. Мы виноваты, но ты не переживай, не повторится. Свое дело ты знаешь, работай по нему.
— Знаю. Когда следующая поставка?
— Кокаин прибудет в понедельник. Ты тогда еще в Зальцбурге?
— Последнее дежурство. Сколько там и кто везет?
— Много. А везут уголовники, бери и не думай.
Вилли посмотрел на него пустыми глазами:
— Я и не думаю по поводу людей. Война идет, нам нужно победить.
Мужчина кивнул:
— Все верно… Не мы им, они нам объявили войну. Пусть расхлебывают.
И Вилли не спорил. Вилли вообще хороший немецкий парень, отличное прикрытие. Вилли ждет повышение и перевод в новое место, очень нужное подполью.
Глава двенадцатая
'Разведчики не могут позволить себе ошибок
Ошибка разведчика стоит жизни армии'
('Подготовка личного состава войсковых РДГ,
Согласно требований БУ-49',
изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д, Тарас Ф. С.)
Он сидел за столом, крепко схватившись за него руками. Хрусталёв, Шабаев и Сафин уже вытащили три тела на улицу. Старлей, ругаясь, залез в маленькую кладовку в «предбаннике», гремел там чем-то. Потом заглянул в дом:
— Командир, ты как?
— Нормально уже, Вова. Ты чего там?
— Нашёл канистру с бензином. Хочу сжечь этих, а то мало ли…
— На всякий случай что ли?
— Ну да.
— Проверь по карманам сначала, что у них там есть, слышишь?
— Хорошо. — Хрусталь кивнул и вышел на улицу.
— Лейтенант! — Саша встрепенулась и тоже выбежала. — Стойте!
Куминов проводил её взглядом, тяжело встал и пошёл в соседнюю комнату. Голова гудела, идти всё ещё было сложно. Он остановился, когда понял, что может вляпаться ногами прямо в лужу крови, натёкшую по полу. Ту самую, что в темноте Куминов принял за покрывало. Постоял, внутренне готовясь к тому, что увидит, и вошёл, пригнувшись под низкой притолокой.
Давешняя керосинка стояла на большом деревянном сундуке, украшенном цветастым аляповатым узором. Там же сидел Воронков, тупо глядя на тело Силаева, лежащее у порожка. Куминов присел на корточки, переворачивая своего бойца, лежавшего лицом вниз. Сглотнул слюну, почувствовав, как внутри снова всё сжалось, ухнув ледяным комом вниз. В комнате ещё сильнее пахло кровью и чьей-то блевотиной. Он посмотрел на Эйхвальда, вытирающего лицо белым, не совсем чистым полотенцем, и понял, что сам еле сдержался.
У Силаева было полностью вырвано горло. В поблёскивающей дырке блестели позвонки. Вся передняя часть гимнастёрки черная от уже запёкшейся крови. Здесь всё сделала «жена» хозяина, именно её вытащили из дома в последнюю очередь. И ещё она успела добраться до Камиля, правда, дело своё не закончила. Сейчас радиста, отошедшего от непонятного паралича, охватившего всех, кто спал, бинтовал Расул. Джанкоев, которому острые зубы разодрали предплечье, когда он пытался отпихнуть от себя голову чудовища, молча качался из стороны в сторону и всхлипывал. Жалобно, совсем как маленький ребёнок.
— Что же это было, командир? — Воронков, повернул к нему лицо. — Как…
— А я знаю, Лёха? — Куминов почувствовал, как чуть ослабели ноги, и привалился к стене, съехав по ней на пол. — Хорошо, хоть живыми остались… те, кто остались.
— Я ещё думал… — сержант покачал головой. — Как нам с ними утром-то поступить, если сразу не оприходовали, а тут вот…
— Да… — капитан сплюнул тягучую слюну. — Я тоже.
Эйхвальд взглянул на них безумными, абсолютно безумными глазами и торопливо пошёл в сторону входной двери, придерживаясь за стену.
Куминов ещё раз взглянул на тело совсем ещё недавно живого бойца и пошёл следом за лейтенантом. Накинул на плечи собственную куртку и, не глядя, схватил с пола тулуп для Эйхвальда, выскочившего в том, что было.
На улице заметно подморозило. Массивная фигура
