Цена сокровищ: Опасные тайны Китеж-града - Елена Езерская

Конечно, я подразумевал, что реальная папка самого Звонарева в фонде существует, но то, что он хотел уберечь от чужих рук и глаз, вряд ли было отражено в каталоге общего пользования. Я мог напрямую спросить Галину Николаевну о коллеге-профессоре, но она славилась своей разговорчивостью, и предупреждать ее о конфиденциальности моего вопроса было бессмысленно. Галочка, прилюдно жаловавшаяся на плохую память и старческий склероз, всегда четко цепляла необычные факты, а что может быть необычнее, чем математик, занятый поиском диссертационной работы ученого-историка? К тому же вряд ли Звонарев просил об одолжении именно ее: в архиве на подхвате у Галины Николаевны (а точнее – за нее) работали еще две сотрудницы – из тех, кому профессор-вдовец в самом расцвете сил мог показаться интересной кандидатурой с чисто женской стороны, и оказанная услуга послужила бы началом иных, более близких отношений. Уверен, профессор умел убеждать женщин в их святой обязанности содействия ему – что-то в стиле его поведения было для меня неуловимо узнаваемым и оттого немного пугало. Мне кажется, я хорошо понимал ход его мыслей и спрашивал себя: если бы я в аналогичной ситуации повел себя точно так же, то в чем различие между нами? Портрет Звонарева, нарисованный Асей, мне категорически не понравился. И тогда либо она исказила факты, перенеся на Звонарева и свою детскую ревность, и боль утраты близкого человека, либо это был малоприятный, расчетливый персонаж, и мне следовало внимательнее присмотреться в том числе и к себе – на предмет переоценки мужских ценностей.

– Игоречек, дорогой, для тебя все, что пожелаешь! Ах, что за чудные цветы! Ты всегда знаешь, какие мне нравятся. – Галина Николаевна улыбнулась самым милейшим образом и заговорщицки кивнула мне – проходи, сам посмотри и возьми, что тебе там интересно. – Инга! Поставьте букет в вазу, только воду не наливайте из-под крана, а возьмите из кувшина, которая отстоялась. И на два сантиметра выше кончиков, чтобы не загнивали… Иди-иди, дорогой, девочки сами справятся, для чего они здесь сидят?

Я видел, как сотрудница, к которой обращалась Галочка, окаменела спиной: обе архивистки сидели за своими столами в нише слева от стеллажей, отделенных стеклянными раздвижными панелями, у заведующей была солнечная сторона справа у большого светлого окна, где кроме стола нашлось место для небольшого кожаного «уголка» и журнального столика, на котором обычно и стояла ваза с цветами.

Инга, грустная худощавая женщина с непрокрашенной сединой в проборе длинных тонких и прямых волос, уложенных на затылке в наспех закрученный кренделек, неторопливо поднялась из-за стола и подошла ко мне взять цветы. Она делала все с размеренностью и покорностью обиженного жизнью существа, а быть может, так оно и было? Мне стало неловко за начальственную грубость Галочки, но перечить ей не хотелось – по крайней мере не сегодня, и я, негромко извинившись перед Ингой, когда она принимала у меня из рук букет, зашел за стеллажи.

Я провел в архиве больше часа, но ничего не нашел – ни одного совпадения ни в секторе кандидатских, ни в секторе диссертационных работ. Были похожие номера, но под ними числились реальные диссертации – без посторонних вложений и совершенно иные по теме. Это меня сильно раздосадовало – я был уверен, что размышлял логически правильно. Звонарев должен был поступить именно так, единственное неверное предположение, которое я мог допустить, – то, что цифры из «записной книжки» напрямую связаны с номером его пропавшего архива. Неужели я пошел по легкому пути, посчитав, что профессора беспокоила только сохранность его научных изысканий, и не заметил, как заблудился? Но обнаруженные мною цифры не являлись географическими величинами, если только не были переданы нам пришельцами, измеряющими время и пространство в иной системе координат. Или все-таки они были фальшивкой, и от этой мысли мне стало совсем неуютно.

Я решил сделать перерыв и, прежде чем вернуться в зал, сочинил пару фраз, чтобы сократить период общения с моей покровительницей, но ее, к счастью, не оказалось на месте – Инга сказала, что Галину Николаевну вызвали по начальству, и я улыбнулся – отправилась выпить кофе с секретаршей в приемной.

– Вы извините, Инга, что так нелепо получилось – я принес цветы, а бегать за вазой и водой пришлось вам. – Я решил, что стоит ее поддержать. Всегда неприятно, когда тобой помыкают, а женщины это воспринимают особенно болезненно. Инга была ненамного старше меня и старалась держаться независимо, что лишь усиливало печать одиночества на ее лице.

– Впервые, что ли, – немного грубовато ответила она, и я взял ее ладонь, чтобы поцеловать и сгладить оставшееся от недавнего инцидента впечатление. Склонившись над ее столом, я увидел знакомую безделушку: именно такой брелок был привязан к ключам от квартиры Звонарева – Ася, взволнованная нападением на квартиру профессора, то и дело крутила его на пальце, пока Максим не остановил ее и не отобрал ключи – на время, пока она не успокоится.

– Виталий Леонидович давно не заходил? – наугад спросил я.

– Давно, – как ни в чем не бывало кивнула Инга, но потом спохватилась и удивленно спросила: – А вы знакомы?

– Давно, и очень дружны, – соврал я и, стараясь больше ни о чем не думать, чтобы потом не испытывать угрызений совести, бросился в наступление: – Вы не будете так любезны, не принесете мне его докторскую диссертацию, я хотел кое-что проверить, а данные выписать забыл.

– Но Галина Николаевна не возражает, если вы сами пройдете в архив, – растерялась она. – А номер я вам подскажу.

Она открыла плоским желтым ключиком из тех, что висели на связке со знакомым брелком, нижний ящик стола и достала небольшую картотеку в виде маленького перекидного календаря. Перелистав ее, Инга выписала на листочек номер папки, в которой хранилась диссертация Звонарева, и подала его мне.

– Инга, – словно раздумывая, негромко, но стараясь быть убедительным, сказал я, – я не могу посмотреть сам. Если Галина Николаевна увидит, что вы тоже разрешаете мне копаться в архиве, она может вас неправильно понять. Вы же знаете: то, что позволено Юпитеру…

– Да, – смутилась Инга, – пожалуй, вы правы, я сейчас принесу папку.

Едва она ушла, я быстро взял в руки ее картотеку. Вот основная карточка Звонарева, здесь две записи и третья – 7 И 1252 ЗВ 40968/1839 Л (431). Я успел сунуть листочек с переписанным номером в задний карман брюк, когда вернулась заведующая. Галочка строго взглянула на меня, словно спрашивая, что это я делаю у стола ее сотрудницы, и я немедленно утолил ее любопытство:

– Ничего, что я напрягаю своими заданиями ваши кадры, Галина Николаевна?