Божественная комедия - Данте Алигьери

      «Моли о нас!» Так призван был с мольбой

      И Михаил, и Пётр, и все святые.

52 Навряд ли ходит по земле такой

      Жестокосердый, кто бы не смутился

      Тем, что предстало вскоре предо мной;

55 Когда я с ними рядом очутился

      И видеть мог подробно их дела,

      Я тяжкой скорбью сквозь глаза излился.

58 Их тело власяница облекла,

      Они плечом друг друга подпирают,

      А вместе подпирает всех скала.

61 Так нищие слепцы на хлеб сбирают

      У церкви, в дни прощения грехов,

      И друг на друга голову склоняют,

64 Чтоб всякий пожалеть их был готов,

      Подвигнутый не только звуком слова,

      Но видом, вопиющим громче слов.

67 И как незримо солнце для слепого,

      Так и от этих душ, сидящих там,

      Небесный свет себя замкнул сурово:

70 У всех железной нитью по краям

      Зашиты веки, как для прирученья

      Их зашивают диким ястребам.

73 Я не хотел чинить им огорченья,

      Пройдя невидимым и видя их,

      И оглянулся, алча наставленья.

76 Вождь понял смысл немых речей моих

      И так сказал, не требуя вопроса:

      «Спроси, в словах коротких и живых!»

79 Вергилий шёл по выступу откоса

      Тем краем, где нетрудно, оступясь,

      Упасть с неогражденного утёса.

82 С другого края, к скалам прислонясь,

      Сидели тени, и по лицам влага

      Сквозь страшный шов у них волной лилась.

85 Я начал так, не продолжая шага:

      "О вы, чей взор увидит свет высот

      И кто другого не желает блага,

88 Да растворится пенистый налёт,

      Мрачащий вашу совесть, и сияя,

      Над нею память вновь да потечёт!

91 И если есть меж вами мне родная

      Латинская душа, я был бы рад

      И мог бы ей быть в помощь, это зная".

94 "У нас одна отчизна — вечный град.[709]

      Ты разумел — душа, что обитала

      Пришелицей в Италии, мой брат".

97 Немного дальше эта речь звучала,

      Чем стали я и мудрый мой певец;

      В ту сторону подвинувшись сначала,

100 Я меж других увидел, наконец,

       Того, кто ждал. Как я его заметил?

       Он поднял подбородок, как слепец.

103 "Дух, — я сказал, — чей жребий станет светел!

       Откуда ты иль как зовут тебя,

       Когда ты тот, кто мне сейчас ответил?"

106 И тень: "Из Сьены я и здесь, скорбя,

       Как эти всё, что жизнь свою пятнали,

       Зову, чтоб Вечный нам явил себя.

109 Не мудрая, хотя меня и звали

       Сапия,[710] меньше радовалась я

       Своим удачам, чем чужой печали.

112 Сам посуди, правдива ль речь моя

       И был ли кто безумен в большей доле,

       Уже склонясь к закату бытия.

115 Моих сограждан враг теснил у Колле,[711]

       А я молила нашего Творца

       О том, что сталось по его же воле.

118 Их одолели, не было бойца,

       Что б не бежал; я на разгром глядела

       И радости не ведала конца;

121 Настолько, что, лицо подъемля смело,

       Вскричала: «Бог теперь не страшен мне!». —

       Как чёрный дрозд, чуть только потеплело.

124 У края дней я, в скорбной тишине,

       Прибегла к богу; но мой долг ужасный

       Ещё на мне бы тяготел вполне,

127 Когда б не вышло так, что сердцем ясный

       Пьер Петтинайо[712] мне помог, творя,

       По доброте, молитвы о несчастной.[713]

130 Но кто же ты, который, нам даря

       Своё вниманье, ходишь, словно зрячий,

       Как я сужу, и дышишь, говоря?"

133 И я: "Мой взор замкнётся не иначе,

       Чем ваш, но ненадолго, ибо он

       Кривился редко при чужой удаче.

136 Гораздо большим ужасом смущён

       Мой дух пред мукой нижнего обрыва;

       Той ношей я заране пригнетён".[714]

139 "Раз ты там не был, — словно слыша диво,

       Сказала тень, — кто дал тебе взойти?"

       И я: "Он здесь и внемлет молчаливо.

142 Ещё я жив; лишь волю возвести,

       Избранная душа, и я земные,

       Тебе служа, готов топтать пути".

145 "О, — тень в ответ, — слова твои такие,

       Что, несомненно, богом ты любим;

       Так помолись иной раз о Сапии.

148 Прошу тебя всем, сердцу дорогим:

       Быть может, ты пройдёшь землёй Тосканы,

       Так обо мне скажи моим родным.

151 В том городе все люди обуяны

       Любовью к Таламонэ, но успех

       Обманет их, как поиски Дианы,

154 И адмиралам будет хуже всех".[715]

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1 "Кто это кружит здесь, как странник некий,

     Хоть смертью он ещё не окрылён,

     И подымает и смыкает веки?"

4 "Не знаю, кто; он кем-то приведён;

     Спроси, ты ближе; только не сурово,

     А ласково, чтобы ответил он".

7 Так, наклонясь один к плечу другого,

     Шептались двое, от меня правей;

     Потом, подняв лицо, чтоб молвить слово,

10 Один сказал: "Дух, во плоти своей

      Идущий к небу из земного края,

      Скажи нам и смущение развей:

13 Откуда ты и кто ты, что такая

      Тебе награда дивная дана,

      Редчайшая, чем всякая иная?"

16 И я: "В Тоскане речка есть одна;

      Сбегая с Фальтероны,[716] вьётся смело

      И сотой милей не утолена.

19 С тех берегов принёс я это тело;

      Сказать моё вам имя — смысла нет,

      Оно ещё не много прозвенело".

22 И вопрошавший: "Если в твой ответ

      Суждение моё проникнуть властно,

      Ты говоришь об Арно". А сосед

25 Ему сказал: "Должно быть, не напрасно

      Названья этой речки он избег,

      Как будто до того оно ужасно".

28 И тот: "Что думал этот человек,

      Не ведаю; но по заслугам надо,

      Чтоб это имя сгинуло навек!

31 Вдоль всей реки, оттуда, где громада

      Хребта, с которым разлучён Пелор,[717]

      Едва ль не толще остального ряда,

34 Дотуда, где опять в морской простор

      Спешит вернуться то, что небо сушит,

      А реки снова устремляют с гор,

37 Всё доброе, как змея, каждый душит;

      Места ли эти под наитьем зла,

      Или дурной обычай правду рушит,

40 Но жалкая долина привела

      Людей к такой утрате их природы,

      Как если бы Цирцея[718] их пасла.

43 Сперва среди дрянной свиной породы,

      Что только желудей не жрёт пока,

      Она струит свои скупые воды;[719]

46 Затем к дворняжкам держит путь река,

      Задорным без какого-либо права,

      И нос от них воротит свысока.[720]

49 Спадая вниз и ширясь величаво,

      Уже не псов находит, а волков

      Проклятая несчастная канава.[721]

52 И, наконец, меж тёмных омутов,

      Она к таким лисицам попадает,

      Что и хитрец пред ними бестолков.[722]

55 К чему молчать? Пусть всякий мне внимает!

      И этому полезно знать вперёд

      О том, что мне правдивый дух внушает.

58 Я вижу, как племянник твой идёт

      Охотой на волков и как их травит