Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

– Я, кажется, поняла...

– Что именно?

– Штампы, – сказала Кристина. – Устоявшиеся штампы. Вы, когда услышали обо мне, сразу вспомнили один устоявшийся штамп, а я – другой. Отсюда и все недоразумения... Что вы ухмыляетесь?

– Ну, это все же лучше, чем «скотина», – сказал Мазур.

– Значит, мы как-то начали понимать друг друга? И вы не будете больше выдвигать идиотские условия?

– А если все же буду? – сказал Мазур тихо и серьезно, без тени шутливости. – В исследовательских целях, а? Вы ведь ученый, хоть и молодой... Хорошо представляете, что такое исследования. Простите, вы не шутили насчет заднего сиденья. Ох, не шутили... Вы испытывали меня, изучали характер, прикидывали, что я за человек и чего от меня ждать... но вы, пожалуй, все же согласились бы уступить моим грязным домогательствам, а? Отсюда вытекает закономерный вопрос: в какую же это историю вляпалась милая девушка из хорошей семьи, получившая прекрасное воспитание и образование в Штатах? Если она готова стянуть джинсы и датьслучайному охраннику на заднем сиденье, прямо на обочине... Готовы, готовы, не задирайте так носик...

Она ответила откровенным взглядом, в котором причудливо смешались и отчаяние, и неуемная гордыня:

– А вы что, все же готовы воспользоваться тем, что девушке некуда податься?

– Говоря откровенно, я бы взял деньгами, – сказал Мазур. – Неужели вы не видите, что пальцы у меня скрючены алчностью, а глаза сверкают в приступе золотой лихорадки? – он мечтательно произнес: – Я не владею испанским, но знаю уже, как на этом языке звучит «золотая лихорадка»: фебре де оро... Как красиво, певуче и музыкально – фебре де оро... Что в сравнении с этим девушка на заднем сиденье, которая к тому же закрыла глаза от омерзения, стиснула зубы и лежит, как колода... Пусть даже она похожа на женщин с полотен Боттичелли... Алчность мною владеет, милая Кристина...

Ее лицо, как Мазур удовлетворенно отметил, было по-настоящему растерянным:

– Я решительно не могу вас понять... Ясно, что вы со мной играете, как кошка с мышкой, но понять вас не могу...

«Вот и прекрасно, милая, – мысленно воскликнул Мазур, испустив что-то вроде злодейского хохота, опять же мысленно. – Прекрасно просто. Значит, цель достигнута, и заморочил я тебе мозги настолько, что ты еще до-олгонько меня не прокачаешь...»

– И вас это злит? То, что вы не можете понять какого-то плебея?

– К чему эти термины? – отмахнулась она. – Мы живем в двадцатом веке... Но вы меня и в самом деле злите. А вас не злят люди, которых вам никак не удается понять?

– Злят, – сказал Мазур. – Еще как. Вот к этому я и возвращаюсь – к констатации того факта, что мы – в одинаковом положении. Вы не понимаете меня, а я ничего не знаю о вас.

– Поедемте. Нам нужно добраться домой до темноты...

– Как прикажете, – сказал Мазур, включая мотор. – А что, в темноте нам что-то угрожает?

– Не знаю.

– Вот это уже интереснее. Вместо категорического «нет» – «не знаю». Это существенная обмолвка...

– Да перестаньте вы цепляться к словам!

– Не перестану, – сказал Мазур. – Я нисколечко не шутил, когда говорил, что терпеть не могу неизвестности в серьезных делах. Знаете, почему? Потому что это чреватовсякими неприятностями, вплоть до старушки в белом балахоне и с косой. Да, я кое-чем обязан милейшей Розе. Да, я бродяга, вольный стрелок... но, бога ради, не путайте это с глупой романтикой, то есть восторженной дуростью.

– Вы настолько жесткий прагматик?

– Да господи, я просто осторожен, – сказал Мазур.

Он бросил беглый взгляд в зеркальце заднего вида, потом внимательно присмотрелся к обогнавшей их машине. И укрепился в своих подозрениях. Когда машина скрылась за поворотом, продолжал:

– Это настолько ясно, что я не думал, будто придется кому-то растолковывать, как младенцу... Вы ввязались во что-то рискованное, и, по некоторым обмолвкам, способное принести выгоду... лично вам. Ладно, я не сгораю от золотой лихорадки. Но и не бросаюсь очертя голову навстречу неизвестности. Получать пулю всегда неприятно, но хуже всего – словить ее зря. Мы с вами не в фильме – в реальности...

Кристина, виляявзглядом, ответила:

– Но я еще сама не знаю, будет ли это опасно...

– Знаете, – сказал Мазур уверенно. – Или, по крайней мере, всерьез подозреваете, что немногим отличается. Самое смешное, что я, пожалуй, могу заранее предсказать, с чем мне предстоит столкнуться. Понимаете, набор вариантов невелик. Это, безусловно, не какой-то рутинный бизнес. Тогда? Земельная спекуляция, наркотики, клад... Что там у нас еще? Ах да, море... Значит, отметаем какие-то темные делишки с землей, на которую претендуют несколько человек... Золотой галеон, а? Или партия кокаина в непромокаемой упаковке, ценой в миллион баков, которую какой-нибудь Кривоногий Джаспер, спасаясь от агентов по борьбе с наркотиками, выбросил за борт у безымянного островка, а потом признался вам на смертном одре, когда вы филантропии ради ухаживали за бесплатными больными... А?

– Это не наркотики...

– Что, все-таки золотой галеон?

– Как сказать... Нечто вроде.

– Уже теплее! – удовлетворенно сказал Мазур. – Значит, все-таки клад... Не буду врать, будто я моментально проникся энтузиазмом. Скорее, наоборот, ох, наоборот... Знаете, мне приходилось в жизни искать клады. Это не такое простое и приятное занятие, как может показаться. Во-первых, у клада есть пакостная привычка не оказываться на месте. Во-вторых, вокруг клада, неважно, существует он в реальности или вам просто толкнул «абсолютно верную карту» очередной аферист, порой толчется куча глупцов, склонных палить в конкурентов...

– А вы находиликлад? – спросила Кристина с живейшим любопытством.

«Что, точно? – мысленно спросил себя Мазур. – Эвон как подскочила, словно ее шилом в попку ужалило...»

– Увы, увы, – сказал он печально. – Искать-то искал, но не нашел.

Не рассказывать же ей, как обстояло в действительности девять лет назад у далеких Ахатинских островов? Хотя история, безусловно, поучительная: сколько народу отдали богу душу ради этого чертова золота, реального, весомого, осязаемого...

– Расскажете? – она прямо таки пылала энтузиазмом, так что подозрения Мазура крепли.

– Как-нибудь потом, – сказал он, подобравшись и щупаявзглядом окрестности по обе стороны дороги. – Сейчас лучше помолчите и не мешайте...

– А в чем...

– Тихо! – цыкнул Мазур, искренне надеясь, что мания преследования на сей раз выдала сигнал ложной тревоги, потому что...

Он резко бросил машину к обочине, с бетонной полосы и она вылетела на сухую рыжеватую землю, остановилась, взметая невесомую пыль...

Первая пуля звучно шлепнула в ствол дерева над их головами.

Резким движением Мазур согнул Кристину в три погибели, бросил ее на пол, втиснул в узкое пространство меж сиденьем и движком. Опершись правой на обтерханный поручень, одним мощным рывком перебросил тело через скорчившуюся девушку, через борт, коснувшись ногами земли – а пули все хлопали по деревьям – присел на корточки, распахнул дверцу, ухватил девушку за кожаный пояс джинсов и бесцеремонным рывком выдернул из машины, как пробку из бутылки, бросил на землю у колеса, прикрыл собой. Рявкнул в ухо:

– Бензин или дизель?

– Что? – ошалело откликнулась она, еще не успев ничего сообразить после столь резкой перемены.

– Машина, говорю, на бензине? Или дизель?

– Дизель...

Пули прямо-таки барабанили по стволам. Дизель – это гораздо лучше, пронеслось у него в голове. Не полыхнет бак от шальной или, наоборот, меткой пули...

– Лежи, как коровье говно в траве! – рыкнул он, когда Кристина затрепыхалась и попробовала приподняться, выплевывая набившуюся в рот пыль. – Лежи, принцесса, мать твою!

Перекатился вправо, вскочил и, прикрываясь капотом машины, вскинул «Таурус», держа его обеими руками. Приподняв дуло под углом примерно в сорок пять градусов, выпустил полмагазина в сторону тусклых вспышек выстрелов. Присел и прислушался.

Дорога была пуста. Впереди и правее, в той стороне, где только что располагались стрелки, наметилось определенное шевеление.

– Лежи, мать твою! – еще раз прикрикнул он для надежности и бросился вправо, в лес, привычно перебегая от ствола к стволу, двигаясь параллельно дороге, особенно не спеша – он вовсе не собирался лихим наскоком разгромить противника...

Дорога плавно загибалась вправо – и он увидел, как двое торопливо лезут в ту самуюсветлую машину, приткнувшуюся на обочине. До них было метров сто. Подняв пистолет, Мазур выпустил оставшиеся в обойме патроны – опять-таки целясь повыше машины, совершенно не стараясь попасть. Проводил взглядом унесшуюся на бешеной скорости легковушку, в секунды сменил магазин на полный и с чувством исполненного долга направился назад, уже и вовсе не торопясь, шагом.