Последний барьер - Роман Глушков

Впрочем, бить по ботам длинными очередями не получалось. Бронированные твари не нуждались в укрытиях и не шарахались от наших выстрелов, поэтому легко вычисляли, откуда именно они раздаются. После чего нацеливали на ту точку баррикады сразу несколько своих пулеметов. Тому из нас, на ком в этот момент сходился клином свет… или, вернее, огонь, приходилось спешно прятаться или подыскивать себе новую позицию. Что было не так-то легко, поскольку скромные размеры укрытия предоставляли нам мало пространства для маневров.

Вывороченные из пола и «склеенные» Мерлином гранитные глыбы защищали нас лучше, чем биомехов — их легкая броня. Отрадно было видеть, как после какой-нибудь нашей очереди в коридорах вспыхивали снопы искр и пули противника начинали лететь не прицельно, а как попало — в стены, пол и потолок. Три его огневые точки умолкли окончательно. Неизвестно, уничтожили ли мы при этом самих ботов, но без своих орудий они были для нас уже не так опасны.

И все бы ничего, но затягивание перестрелки не шло на пользу ни им, ни нам. Совершенно очевидно, что «гаранты» нарочно не торопились с фланговыми атаками, давая возможность биомехам хорошенько измотать нас пулеметным огнем. И хоть мы всячески старались не подставляться под пули, иногда они оказывались проворнее нас.

Одна такая мерзавка ударила в баррикаду так близко от моего лица, что в него впилось сразу два гранитных осколка. Самый крупный из них проткнул мне насквозь щеку, а самый коварный вонзился в глаз… К счастью, в уже отсутствующий левый — тот, на месте которого красовался энергетический углеродный сгусток. Тонкий и острый, как лезвие скальпеля, кусочек камня угодил в нижнее веко, точно между костью глазницы и торчащим в ней алмазом. Будь на его месте нормальный глаз, сейчас я бы его гарантированно лишился. А так всего лишь разразился бранью. И, несмотря на боль и заливающую лицо кровь, мысленно поблагодарил злосчастную пулю за то, что она ударила в гранит, а не прошла пядью правее и не снесла мне голову.

Выплевывая из продырявленного рта кровавую слюну, я аккуратно, дабы те не сломались, извлек осколки из ран. Сложно было делать это дрожащими руками. Но просить кого-либо мне помочь означало отвлечь товарища от дела и ослабить нашу огневую мощь. Мерлин, правда, в перестрелке не участвовал, однако к нему я тоже не стал обращаться с этим вопросом. На Семене лежала задача не менее ответственная, чем наша. Сжимая в кулаке «Сердце зверя», он следил за обоими флангами. Следил настолько сосредоточенно, что, казалось, даже не замечал проносящиеся у него над головой и бьющие в стену колодца пули. Весь вид Пожарского свидетельствовал о том, что он готов к решительному отражению атаки. И мне было как-то неловко сбивать нашего благодетеля с должного настроя и беспокоить его из-за своих царапин. Пускай те кровоточили и выглядели ужасно, они были далеко не самыми серьезными ранами, какие мне доводилось когда-либо зализывать в Пятизонье.

До того как Мерлин вновь вступил в бой, он вышел из своей предбоевой концентрации всего однажды. Разумеется, по крайне уважительной причине. Все случилось за считаные секунды — буквально в течение одной пулеметной очереди после того, как я возобновил обстрел ботов. И когда их огонь вынудил меня опять юркнуть в укрытие, моему взору предстала плачевная картина: Динара с непокрытой головой распласталась без движения ниц, а рядом с ней скорчился Жорик, чье бедро было прострелено…

Что с ними приключилось, выяснилось со сбивчивых слов Тиберия. Засевшая на левом краю баррикады Арабеска, как и все мы, вела огонь короткими очередями. Все складывалось удачно до тех пор, пока она по какой-то причине не опоздала вовремя пригнуться. Замешкалась она всего на миг, но одна из вражеских пуль успела-таки чиркнуть ее по верхушке шлема. Наученная чужим горьким опытом, питерка всегда носила его расстегнутым, ибо знала, чем опасны для ее шеи даже такие касательные попадания. Ударившая по ее шлему пуля не повредила ей позвонки, а лишь сорвала тот у нее с головы. Однако полученная Динарой «оплеуха» оглушила ее, отбросила вбок и заставила выкатиться из-за баррикады.

Воюющий плечом к плечу с подругой Черный Джордж без раздумий отбросил пулемет и метнулся ей на подмогу. И вероятно, успел бы затащить Арабеску обратно, переключи в этот момент боты свое внимание на меня или Свистунова; последнему было велено не высовываться из укрытия, и он палил по ботам наугад, приподнимая ненадолго «карташ» над баррикадой. Но биомехи, как назло, продолжали поливать огнем ее левый край. Как бы ни спешил Дюймовый уволочь Динару из-под огня, пуля биомеха настигла и его. И не одна. Но от второй его спас наплечник доспехов, а третья лишь оцарапала Жорику предплечье.

Вместо того чтобы спасать подругу, он, заорав, рухнул возле нее с простреленным навылет бедром. И быть бы им обоим изрешеченными пулями, кабы не надзирающий за флангами Мерлин. Он и вытащил товарищей из беды, применив тот же способ, каким перенес меня через шахту лифта — обратным телекинетическим импульсом.

Имейся в теле Жорика стандартный комплект сталкерских имплантов, они бы вмиг остановили ему кровотечение, купировали боль и заштопали ляжку. Но полгода назад Дюймовый испил воды из «энергетической чаши» Дьякона (была ли она на самом деле Священным Граалем? Кто знает…) и напрочь вывел у себя из организма всю нанотехнологическую «начинку». За что теперь и страдал, поскольку не мог обойтись без сторонней медицинской помощи.

Оказать ее Черному Джорджу мог лишь Тиберий. Мне категорически воспрещалось прикасаться к аптечным инъекторам, автодезинфекторам и сшивателям тканей. А у спасшего раненых Пожарского тут же нашлась другая работа. Ослабший темп нашего огня — в данный момент я остался единственным, кто отстреливался от ботов, — дал понять хозяевам, что мы теряем силы. А раз так, значит, пришла пора выяснить, кончать ли с нами сейчас или еще малость помариновать нас в пулеметном котле.

О том, что вот-вот последует атака, мы поняли по умолкшим орудиям биомехов. Опасаясь угодить под их пули, «гаранты» велели им прекратить стрельбу и, пока мы не очухались, предприняли повторную вылазку. Спрятавшись за щитами и держась под прикрытием колонн, штурмовики стали наступать на нас с флангов, стараясь при этом не перестрелять друг друга.

На сей раз мы угодили не под фронтальный, а под кинжальный огонь. Не такой плотный, как огонь ботов, зато теперь сектор вражеского обстрела заметно расширился. Отныне края баррикады нас почти не защищали. Лишь у ее центра еще сохранилось относительно безопасное пространство, куда я и Зеленый Шприц поспешно оттащили раненых.

Щиты «гарантов» могли защищать и каждого из них по отдельности, и целую их группу. В последнем случае — так, как сейчас, — эти легкие пуленепробиваемые хреновины сцеплялись между собой краями и образовывали переносную стену, которую запросто удерживали два человека. Остальные пятеро или шестеро членов штурмового отряда при этом вели огонь из имеющихся в ней бойниц. В случае же необходимости это мобильное укрепление могло быть расформировано так же быстро и легко, как сооружено.

Именно в эту минуту мой пулемет приказал долго жить. Пришлось отстегнуть от него полупустой магазин и, отшвырнув отныне бесполезный кусок металла, подобрать ИПК Жорика, коему было сейчас не до войны. Динара, которая не испытывала недостатка в имплантах, пришла в сознание; правда, вояка из нее тоже был пока никакой. До Арабески уже дошло, что стряслось с ее незадачливым спасителем. Но единственное, что она могла для него сделать, это утешить его тем фактом, что она жива. И для Дюймового это было, пожалуй, лучшей из всех возможных анестезий, заставившей его прекратить орать еще до того, как Свистунов вколол ему обезболивающее.

Поменяв оружие, я попытался пробить заслон штурмовой группы, которая наступала на нас справа. Тщетно. Пули отскакивали от щитов, оставляя на них лишь вмятины и не проделав ни одной дырки. Все, чего я добился, это ответного залпа из «карташей». Такого же безрезультатного. Но он вынудил меня пригнуться и, я, снова выплюнув кровь, обматерил Умника и «G. O. D. S.» на чем свет стоит.

Не отчаиваясь, я решил проверить на прочность заслон левофлангового противника. Но не успел перенацелить пулемет, как Мерлин наконец-то скомандовал то, что я давно ожидал от него услышать:

— Удар!

Отлично! Значит, враги вошли в пределы досягаемости его «магии», конкурировать с которой мой пулемет не сможет, даже обладай он неиссякаемым боезапасом…

Как я уже говорил, воевать при помощи сверхспособностей сразу на два фронта по плечу лишь сталкерам уровня Мерлина. Одно плохо: в каждую из своих синхронных атак «жженым» приходится вкладывать лишь половину той силы, какую они могут использовать за раз. Впрочем, Семен рассеивал энергию лишь во время первых двух ударов. После чего начал раздавать их поочередно направо и налево с такой яростью, что стало страшно даже мне — человеку, являющемуся Пожарскому не врагом, а другом…