Пасынки страны - Анатолий Махавкин

— Ну, тогда всё должно закончиться очень хорошо, — Рита недоверчиво хмыкнула и я пояснил, — обычно писатели такого толка, вдоволь наиздевавшись над героями, заканчивают роман их свадьбой.

— Ну и как ты себе это представляешь?

— Не знаю, — я невольно хихикнул, — кажется мы пришли.

Огромное здание, мало того, что было самым большим в посёлке, оказалось и единственным, в окнах которого горел свет. Массивный каменный дом о двух этажах, с некоторым подобием фигурной лепки — эдакие кариатиды из Тмутаракани. Ступени из небрежно уложенных шлифованных плит поднимались к приоткрытым дверям, на которых вызывающе блестела исполинская ручка, изображающая крылатого змея. Ну ни грамма пафоса! Чёрт, даже если бы я не испытывал к местному мэру, нечто, напоминающее ненависть, я бы невзлюбил его лишь за дичайший китч в оформлении дома.

Ну ни хрена себе! Чувство меры не просто изменило главе Чеговиц, оно у него отсутствовало напрочь. Я даже не сомневался: исполинский портрет в тяжёлой золочённой раме, висевший в коридоре, изображал именно его, любимого.

Одна из дверей, выходящих в коридор, распахнулась и мимо меня пробежала, прижимая ладони ко рту, Вера, цвет лица которой ничем не отличался от окраса шевелюры. Следом вылетел Серёга и остановился перед нами. Этот был бледен, почти как мы, с Ритой.

— Там, — начал он, а потом махнул рукой и выбежал следом за подругой, — дерьмо, в общем.

— Всё лучше и лучше, — констатировала Рита и пожала плечами, — пошли, дерьмо само собой не рассосётся. Будем разгребать.

Нас приветствовал высокий зал с колоннами, совершенно неожиданными и нелепыми в этой глубинке. Опять лепка на потолке, с отчаянной претензией на прекрасное и огромная люстра с блестяшками, более подобающая театру, о добрую сотню свечей. Ковёр на полу и массивный двутумбовый стол определённо переместились сюда из далёкой–далёкой чиновничьей галактики, а печь у дальней стены настолько дисгармонировала со всем остальным, что я с трудом удержался от смеха. Угол у печи закрывала плотная занавеска, но мне почему то казалось: задёрнули её совсем недавно.

В центре этого парадоксального помещения стояли решительные Рекс и Ева, угрюмо разглядывая толстяка в измятом бархатном костюмчике. Незнакомец (а здорово его приукрасили на картине!) ёрзал на коленях, прижимая ладошки к обвисшему банту на жирной шее и преданно смотрел на всех нас.

— Всем самым святым клянусь, — он театрально шмыгнул носом и тщательно протёр кулаком глаз, словно пытался остановить поток слёз, — произошла нелепейшая ошибка. В моих мыслях даже и близко не присутствовало намерение…

— Заткнись, — тихо сказал Рекс и человечек тотчас умолк, продолжая влюблённо разглядывать вампира, — Максим, Маргарита, позвольте представить вам главу Чеговиц — Иммануил Листокрут. Не могу сказать, будто мне это доставило хоть какое‑то удовольствие.

— Очень приятно, очень, — толстяк сделал попытку встать и Ева пихнула его обратно, — возможно ваши друзья не будут столь радикально…

— Заткнись, — повторил Рекс и я уловил в его голосе тихое отчаяние.

— Что за фигня у вам происходит? — поинтересовалась Рита и положила подбородок на плечо своего парня, — Вера выглядела…Неважно.

— Немудрено, — Ева тряхнула головой, — когда началась здешняя эпидемия, слабость, так они её назвали, эта сволочь не решилась отправить просьбу о помощи. Побоялся, что его могут снять с должности.

— Исключительно радея о нераспространении хвори, — пискнул Иммануил, но тут же замолчал и сжался, заслоняясь руками, когда Рекс шагнул к нему и поднял кулак.

— Нас он тогда выгнал, не захотел портить отношения с ведьмами, — продолжала чеканить Ева, глядя на человечка как на ядовитого паука, — а потом всё и вовсе зашло слишком далеко: люди начали умирать десятками, а в посёлок попёрли вурдалаки, которых никто не хотел, да и не мог остановить.

— Выбросить ублюдка, — сказал я, ощущая лёгкое презрение, — пусть горожане выберут себе дру…

— Посмотри за ширмой, — едва не всхлипнула Ева.

— Это недораз, — начал Листокрут и Рекс не удержался, хлестнул его по физиономии.

Лучше бы я не смотрел. Понятно, почему Вера…Тела, лежащие у стены на каких‑то жалких тряпках, напоминали узников концлагерей, которых я видел на фотографиях: истощённые, фактически — костяки обтянутые пергаментной кожей. Молодая женщина и четверо детей: девочка и три мальчика, все — младше десяти лет. Я перехватил Риту, которая едва не взглянула на этот кошмар.

— Нет, не стоит, — я задёрнул штору, обнаружив, как дрожит рука, — кто это и что с ними случилось?

— Когда этот гад сообразил, что слабость взялась и за него, — с тихой угрозой сказал Рекс, — он быстро решил проблему. Своеобразно. Не обязательно быть ведьмой, чтобы практиковать некоторые магические ритуалы…

— Помимо высшей волшбы, есть и обычная, деревенская, — Ева вдруг прижалась ко мне, — Макс, я не могу! Этот ублюдок спросил совета у какой‑то мерзавки и та научила его. Он выкачал энергию у своей семьи и всё это время держал их здесь, за ширмой, чтобы никто ничего не заподозрил. Не кормил и не давал еды — именно так всё это и работает. Не представляю, в каких мучениях умирали дети…

— Это — ошибка! — взвизгнул покрывшийся багровой испариной толстяк и оскалившаяся Марго из всех сил ударила его кулаком в скулу, заставив рухнуть на ковёр. Вампирша протяжно зарычала, склонившись над человеком, но вдруг замерла и подняла бледное лицо, перекошенное кривой ухмылкой.

— Мы ведь пришли сюда перекусить? — спросила она и подмигнула мне, — ну не пить же этих жалких доходяг из деревни…

— Марго, — Рекс покачал головой, — мы не убиваем людей, даже таких.

— А вам и не придётся. Правда, Макс? Вы только начните, а уж мы закончим.

— Это — неправильно, — начал Рекс, но Ева положила ладонь на его плечо. Они переглянулись и вампир со вздохом кивнул.

Голова завизжал и сделал попытку отползти, но Рита наступила ему на грудь, повалив на пол.

— Спокойно, мразь! — прошипела она, — или я просто разорву тебя на куски. Рекс, приступайте!

Маленький вампир тенью скользнул вперёд и вдруг оказался стоящим на коленях около визжащего Иммануила. Резкий звук, издаваемый толстяком прервался, будто его отсекли ножом, а пухлое тело обмякло, подобно спущенному надувному матрасу. И лишь выпученные глаза на бледном лице продолжали вращаться отражая безумный ужас. С моей точки зрения, такая лёгкая смерть не слишком подходила для урода, зверски замучившего свою семью и обрёкшего на медленную смерть вверенный ему посёлок, но, пожалуй, это было лучшим выходом.