История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II - Петр Рябов

Будучи наиболее организованным, приближённым к власти слоем общества, опорой трона и угрозой трону, дворянство было, таким образом, крайне неоднородно и противоречиво. В.О. Ключевский ярко охарактеризовал искусственность и противоречивость облика русского дворянина: «В Европе видели в нём переодетого по-европейски татарина, а в глазах своих он казался родившимся в России французом». Рабы перед государем, государи – над своими рабами, чиновники, аристократы и интеллигенты, паразиты и люди чести, «государевы люди» и рабовладельцы, весьма поверхностно просвещённые (но достаточно, чтобы полностью оторваться от русской жизни и культуры), живущие за счёт крестьянского хозяйства (но, обычно, не вникающие в его детали и передоверяющие эту «прозу» старостам и вороватым приказчикам), говорящие по-французски и по-немецки лучше чем по-русски, то восторгающиеся всем иноземным без разбора, то без разбора отрицающие всё иноземное, люди с пробуждавшимся чувством собственного достоинства, то самодуры, то герои, то холопы, завзятые охотники, пьяницы, карточные игроки и дуэлянты – такими противоречивыми чертами можно описать русских дворян. Не случайно, из их среды вышли многочисленные, онтологически и психологически «лишние люди», запечатлённые русской литературой: Онегин, Печорин, Бельтов, Рудин и другие – «лишние» и в Европе, и в России, и при дворе, и в деревне.

Впрочем, отмечал В.О. Ключевский, нечасто указанная противоречивость достигала в дворянине уровня высокого трагизма. Куда чаще русский дворянин, «удобно устроился на этой центральной полосе между двумя мирами, пользуясь благами обоих, получая крепостные доходы с одной стороны, умственные и эстетические подаяния – с другой… Вольномыслящий тульский космополит с увлечением читал и перечитывал страницы о правах человека рядом с русской крепостной девичьей и, оставаясь гуманистом в душе, шёл в конюшню расправляться с досадившим ему холопом». Целый ряд поколений дворян, не без сарказма добавляет Ключевский, «привыкли смотреть на Западную Европу как на русскую мастерскую, обязательную поставщицу машин, мод, увеселений, вопросов, знаний, идей, нужных России и даже ответов на политические вопросы, в ней возникающие».

По-прежнему завися от самодержавия, дворянство сумело отвоевать у него такие права, которые заставляли монархов действовать с постоянной оглядкой на широкие слои дворян. В дворянской среде шла постоянная ожесточённая борьба между тенденцией к его превращению в замкнутое кастовое сословие и тенденцией к постоянному его пополнению за счёт выходцев из других слоёв населения. А получение дворянства, не подкреплённое поместьями и крепостными, вело к увеличению неравенства внутри правящего сословия и к усилению роли чиновничества. Перед лицом усиления деспотизма власти и роста бюрократии дворянство начинало фрондировать, однако в страхе перед угрозой всеобщего народного восстания, в подавляющем своём большинстве вновь стремилось сплотиться вокруг трона.

Основные вехи эмансипации дворянства, становления его как сословия, расцвета (в середине – конце XVIII века) и упадка (в середине XIX века) таковы.

При Петре I и в первые годы после его смерти дворянство находилось в жёсткой зависимости от государства, неукоснительно требовавшего от него обязательной пожизненной службы и обучения и предоставлявшего взамен привилегии и жалованье и пополнявшего дворянское сословие наиболее активными выходцами из иных сословий. Вторая и третья четверть XVIII века стали временем раскрепощения дворянства, а эпоха Екатерины II – его недолгим «золотым веком». Вытащенное Петром I на авансцену истории и принуждённое служить государству и учиться наукам, к царствованию Елизаветы Петровны (1741–1761) дворянство осознало себя не массовкой «государевых холопов» и марионеток, а реальной силой, с которой должен считаться и монарх. И Анна Иоанновна, и Елизавета Петровна «расплачивались» с дворянством, поддержавшим их захваты власти, ограничением сроков службы, отменой указа о единонаследии и расширением привилегий. Если при Петре I дворяне стали лишь называться «благородными», то при Петре III и Екатерине II они стали чувствовать себя таковыми.

Главными вехами на пути дворянской эмансипации от Империи стали Манифест о вольности дворянства (18 февраля 1762 года), изданный Петром III, и Жалованная грамота дворянству (1785), дарованная Екатериной II. Манифест освобождал дворян от обязательной и принудительной государственной службы – военной и штатской. Предполагалось, что дворяне будут отныне учиться и служить не из-под палки, а сознательно, из чувства чести и долга перед отечеством. Впрочем, сами дворяне понимали Манифест как их освобождение от каких бы то ни было обязательств по отношению к государству.

Екатерина II, желавшая сначала отменить Манифест, однако, под мощным давлением дворян, напротив, подтвердила и расширила его положения в Жалованной грамоте дворянству 1785 года. В 1777 году на государственной службе состояло лишь 10 тысяч из 200 тысяч дворян (но большинство остальных не жили и в своих деревнях, занимаясь хозяйством, а собирались в губернских и столичных городах, образуя «свет», предаваясь карточным играм, флирту, интригам и охотам).

Дворянство, боровшееся за освобождение от службы на протяжении четверти века, было наконец-то раскрепощено («откреплено» от государства). Однако тем самым и с моральной, и с юридической точек зрения теряло основание… и крепостное право для крестьян, которое ранее обосновывалось тем, что они служат дворянам, а те – государю. По словам вольнодумца XVIII века Фёдора Кречетова: «раз дворянам сделали вольность, для чего же оную не распространить и на крестьян, ведь они тоже человеки». Логика начавшегося освобождения общества, однако, наталкивалась на эгоизм дворянства, поддержанного абсолютизмом. С точки зрения крестьян, подобные новшества были незаконны и вопиюще несправедливы. Раньше поддерживалось специфическое социальное равновесие, хоть как-то «оправдывающее» крепостное право: дворяне служат и воюют, а крестьяне их кормят. Раньше все сословия были одинаково бесправны перед троном. Теперь же крестьяне продолжали кормить дворян и чиновников, платить подушную подать, да ещё и поставлять в армию рекрутов, в то время как дворяне освободились от обязательной службы. Комментируя сложившуюся ситуацию, В.О. Ключевский остроумно писал о Манифесте о вольности дворянства, изданном Петром III 18 февраля 1762 года: «Манифест 18 Февраля, снимая с дворянства обязательную службу, ни слова не говорит о дворянском крепостном праве, вытекающем из неё, как из своего источника. По требованию исторической логики или общественной справедливости на другой день, 19 февраля, должна была бы последовать отмена крепостного права; она и последовала на другой день, только спустя 99 лет – т. е, 19 Февраля… 1861 года».

А Жалованная грамота дворянству 1785 года, подтверждая положения Манифеста 1762 года, одаривала дворян 92-мя привилегиями! Наряду с освобождением от обязательной военной и штатской службы, дворянам предоставлялось монопольное право на владение землёй и крепостными людьми, право заводить свои предприятия, монополия на винокурение (производство кустарным способом спирта и водки), освобождение от телесных наказаний и уплаты всех податей.

Дворянство сохраняло полицейско-административные функции по отношению к своим крепостным. Теперь, хотя верховным повелителем России и собственником всей земли оставался император, а дворяне-помещики считались его слугами и представителями (как на Востоке), однако, дворянское сословие обладало значительной независимостью, привилегиями и широкими правами (как на Средневековом Западе). Дворяне могли продавать и наследовать землю. Их имения и звания не могли быть отобраны без преступления и судебного решения. Дворяне получали преимущества при чинопроизводстве и получении образования, право свободного выезда за границу и даже право поступления на службу к союзным России государствам.

Отныне права дворян юридически фиксировались, а дворянство получало собственные сословные учреждения: дворянские собрания и суды (разбиравшие дела дворян). Дворянские собрания (губернские и уездные) созывались раз в три года и получали право выбирать себе уездных и губернских предводителей, а дворянские собрания могли обращаться с прошениями к губернаторам, Сенату и монарху. Тем самым широкие слои помещиков привлекались к участию в местном управлении, и дворяне ставились под контроль выбранных ими же органов.

В эпоху Екатерины II дворянство обрело свой язык, сознание, одежду, культуру. В России впервые появились охраняемые законом «права человека» (правда, не всякого человека, а лишь дворянина), разрушив старую «социальную справедливость», заключавшуюся в равном бесправии всех членов общества перед самодержцем. Весь XVIII век императоры широко раздавали дворянам в частные руки государственных крестьян. Так Екатерина II подарила своим фаворитам 800 тысяч крестьян, а Павел I – 600 тысяч. Расширение дворянского земле– и душевладения сопровождалось усилением власти помещика над личностью крестьянина. По справедливой характеристике. В.О. Ключевского, облегчение служебных обязанностей дворянства сопровождалось расширением его рабовладельческих прав, способствуя окончательному оформлению дворянского корпоративного сознания, этики и идеологии.