История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том II - Петр Рябов

Впрочем, бюрократия была неоднородна. Она отчётливо делилась на три группы (первые четыре, пятый-двенадцатый и тринадцатый-четырнадцатый ранги в Табели о рангах), чьи имущественное положение, статус, стиль жизни, самосознание и интересы различались столь же резко, как и у высшей аристократии, среднего дворянства и разорившегося беспоместного дворянства. Жалованье чиновников низшего ранга было совершенно ничтожным (ниже тогдашнего «прожиточного минимума»), а рабочий день длился более десяти часов в сутки. (Вспомним бессмертного несчастного Акакия Акакиевича из «Шинели» Гоголя!). Однако беспорочная служба – механическая и безынициативная – и лояльность начальству открывали возможность получения дворянства, орденов и богатств. Поэтому погоня за чинами в России XVIII–XIX веков приняла характер стихийного бедствия; чин полностью заслонил человека.

Наиболее многочисленным сословием Петербургской Империи оставалось крестьянство, несущее на себе все «издержки» имперского величия, а также роскоши и праздности презирающих его правящих сословий. Крестьяне состояли из трёх основных разрядов: государственных (казённых), помещичьих (владельческих) и удельных. Помещичьи крестьяне в конце XVIII века составляли до 50 процентов, а в 1859 году – 37,7 процентов всего населения страны. В 1858 году из 23,1 миллиона крепостных I 467 тысяч составляли дворовые люди, а 543 тысячи – приписанные к частным заводам и фабрикам.

Основная масса помещичьих крестьян находилась в центральных губерниях, Литве, Украине и Белоруссии. Совсем немного их было в северных и южных (степных) губерниях и в Сибири (от двух до двенадцати процентов населения). Крепостные крестьяне находились в полной зависимости от своих хозяев, которые по своей воле назначали виды и размеры их повинностей, могли отнять у крестьян всё их имущество, а их семьи продавать, закладывать и завещать – оптом и в розницу (в том числе, разлучая семьи). Помещик мог сдать любого крестьянина в рекруты, сослать его в Сибирь, подвергнуть его телесным наказаниям (но «без увечья»). Правительство вплоть до начала XIX века почти не вмешивалось в отношения помещиков с их крестьянами.

Положение государственных крестьян было несколько лучше, чем у помещичьих. Они принадлежали казне и назывались «свободными сельскими обывателями». К их числу относились и крестьяне, отобранные в 1764 году у монастырей. Основная масса государственных крестьян находилась в северных и центральных губерниях России, на Украине, в Поволжье и Приуралье. Государство предоставляло крестьянам определённые земельные наделы, за которые они платили оброк (редко – отбывали барщину). Кроме того, как и всё податное сословие, государственные крестьяне поставляли рекрутов, платили подушную подать (более высокую, чем помещичьи крестьяне) и несли иные денежные и натуральные повинности. Однако, заплатив положенный взнос, они могли записаться в ряды торгового люда. Положение государственных крестьян было неустойчиво: нередко их могли переводить в разряд помещичьих, раздавая царским фаворитам. К государственным крестьянам по своему статусу примыкали «однодворцы» – потомки служилых людей на юге России (в районе бывшей засечной черты). Они несли рекрутскую повинность и платили подушную подать. В первой половине XIX века их насчитывалось до двух миллионов человек обоего пола. И однодворцы, и государственные крестьяне к середине XIX века находились в ведении Министерства государственных имуществ.

«Удельные» крестьяне принадлежали императорской фамилии (до 1797 года их именовали «дворцовыми»). Ими управлял Департамент уделов для управления землями и крестьянами, принадлежавшими царствующему дому. В 1800 году удельных крестьян насчитывалось 467 тысяч, а в 1858 году – 838 тысяч душ мужского пола (то есть 1,7 миллионов душ обоего пола). В основном, они находились в Поволжье, и по закону пребывали «в том же отношении к императорской фамилии, как и помещичьи к помещикам». Они платили подушную подать, отбывали рекрутчину и платили оброк императорскому дому.

Крепостное право почти не было никак юридически оформлено, что, как ни парадоксально, лишь ухудшало положение крепостных крестьян, ибо подчиняло их ничем не ограниченной воле дворян. Крестьяне считали любую власть чуждой и враждебной себе, повинуясь ей лишь из страха и по привычке – как завоёванные повинуются завоевателям.

Ответом крестьян на Манифест об освобождении дворянства и усиление крепостного гнёта во второй половине XVIII века явилось грандиозное пугачёвское восстание 1773–1775 годов – последняя и самая мощная крестьянская война в России, объединившая под своими знамёнами вокруг самозванца Емельяна Ивановича Пугачёва, (назвавшегося именем популярного и любимого в народе императора Петра III) – староверов, донских казаков и яицких казаков, башкир, калмыков, работных людей Урала, солдат и крепостных крестьян. Впрочем, возникнув на Востоке страны, за Волгой, восстание мало затронуло центральные и южные районы России, по преимуществу населённые помещичьими крестьянами. Именно героическое и упорное сопротивление народных масс, их непрерывные восстания и другие формы протеста (побеги, слухи о «воле», самозванчество) корректировали и смягчали самодержавный деспотизм и помещичий произвол. Пугачёвское восстание было, перефразируя слова Пушкина, «русским бунтом, беспощадным», но отнюдь не «бессмысленным» и не напрасным!

За время правления Николая I (1825–1855) в стране произошло более 500 крестьянских восстаний (в том числе, масштабные «холерные» бунты и восстания несчастных военных поселенцев, подвергавшихся особенно зверскому обращению со стороны начальства).

По словам видного славянофила Ю.Ф. Самарина, крестьяне следующим образом вели себя со всеми господами (которых воспринимали, как своих врагов): «Умный крестьянин, в присутствии господ, притворяется дураком, правдивый бессовестно лжёт ему прямо в глаза, честный обманывает его и все трое называют его своим отцом». Крестьяне ждали от царя защиты от дворян и управы на них. По словам Л.М. Ляшенко: «К императору сельчанин относился примерно также, как к старосте всей земли Русской, абсолютно не понимая, зачем ему такое количество чиновников, помещиков и т. п. Иными словами, по духу крестьянин был и оставался патриархальным анархистом».

В центральных и северных районах страны преобладал оброк, в южных (чернозёмных) – барщина, как форма повинности крестьян. В конце XVIII века на барщине находились 56, а в середине XIX века – 71 процент всех крепостных крестьян. (На Украине – свыше 90 процентов).

Эволюция положения крестьянства на протяжении XVIII – первой половины XIX века в России прошла ряд этапов. В течение всего XVIII века налоговый гнёт на крестьян увеличился в 1,5 раза (по сравнению с петровскими временами), а их повинности в пользу помещиков увеличились в 12 раз! Таким образом, в стране развернулась острая и принципиальная борьба между дворянством и государством за возможности использования плодов крестьянского труда. И, по мере расширения прав и привилегий дворянства, именно оно всё больше пользовалось эксплуатацией крестьянского труда (в отличие от петровских времён).

«Золотой век» дворянства (эпоха Екатерины II и Александра I), век «просвещённого абсолютизма» стал одновременно и временем максимального расцвета крепостного рабства. В эту эпоху власть помещиков над крепостными стала полной. Они в 1765 году получили право по своему усмотрению ссылать своих крестьян в Сибирь (засчитывая их за сданных рекрутов), право продавать крестьян без земли и разлучая семьи. Возможности побегов в XVIII–XIX веках резко сократились, поскольку усилившееся государство могло легко отыскать крепостных в любом уголке империи (чему способствовала и унизительная паспортная система, введённая Петром I). Крепостное право было распространено Екатериной II на Украину. Крепостным было также запрещено (в 1767 году) поступать в университет и в монахи. Наказание помещиков за умышленное убийство своих крепостных было смягчено до минимума (церковное покаяние). Зловещим символом эпохи стала свирепая и кровожадная помещица Дарья Салтыкова («Салтычиха»), зверски замучившая насмерть более пятидесяти своих крепостных.

Все ранее полученные и новые права дворян на безграничную власть над крепостными людьми были подтверждены Жалованной грамотой дворянству 1785 года. Подготовив, одновременно с Жалованными грамотами дворянству и городам, Жалованную грамоту государственным крестьянам, Екатерина II, однако, не решилась её обнародовать, справедливо опасаясь возмущения дворянства (ибо такой пример был бы соблазнительным и для крепостных крестьян). Признавая зафиксированные юридически «права человека» за дворянами и (отчасти) горожанами, императрица полностью отрицала их за крестьянством (а ведь именно оно составляло подавляющее большинство населения страны).