Проклятая игра - Клайв Баркер

Кухню, к неудовольствию Перл, оккупировали те, кто пока не требовался великому человеку. Они толпились вокруг большого стола, поглощали огромное количество кофе и обсуждали стратегии, для создания которых они здесь и собирались. Большую часть их бесед Марти не понимал, но из отдельных выхваченных фраз уяснил, что над корпорацией нависла необъяснимая опасность. Невиданное падение акций произошло повсеместно; говорили о вмешательстве государства с целью предотвратить неминуемый крах в Германии и Швеции; о саботаже, приведшем к катастрофе. Профессиональные аналитики пришли к выводу, что так фундаментально подорвать дела корпорации мог лишь искусно разработанный план; на подготовку его должны были уйти годы. Предполагали секретные действия правительства, тайный сговор. В усадьбе буйным цветом цвела паранойя.

Беспокойные гости спорили и размахивали руками, пытались перебить собеседника и опровергнуть его замечания, и их поведение поражало Марти своей абсурдностью. Ведь они никогда не видели ни приобретенных и потерянных миллионов, ни людей, чьи судьбы они так безжалостно вершили. Все это абстракции и голые цифры.

На третий день, когда люди уже устали от сложных игр и тщетно молились о воскрешении, Марти столкнулся с Биллом Тоем, вовлеченным в жаркий спор с Двоскиным. К удивлению Марти, Той подозвал его к себе, резко прервав беседу. Двоскин нахмурился и поспешил прочь, оставив Тоя и Марти вдвоем.

— Ну, бродяга, — сказал Той, — как поживаешь?

— Я-то отлично, — ответил Марти. — А вы?

Той выглядел так, будто давно не спал.

— Как-нибудь продержусь.

— Какие мысли по поводу происходящего?

Той скривился:

— Да никаких. Я никогда не был человеком денег. Ненавижу их породу. Грызуны.

— Все говорят, это катастрофа.

— О да, — спокойно отозвался Той. — Похоже на то.

Лицо Марти вытянулось: он ожидал опровержения и ободрения. Той заметил его искреннее разочарование.

— Ничего ужасного не случится, — сказал он, — пока мы трезво смотрим на вещи. Ты по-прежнему будешь работать здесь, если ты об этом беспокоишься.

— Да, я уже голову себе сломал.

— Не стоит. — Той положил руку на плечо Марти. — Если начнется что-то плохое, я тебе сообщу.

— Я знаю. Просто нервничаю.

— А кто нет? — Той еще крепче сжал плечо Марти. — Как насчет того, чтобы на пару отправиться в город, когда все уляжется?

— Хотелось бы.

— Бывал в казино «Академия»?

— Никогда не хватало денег.

— Я тебе дам. Продуем часть состояния Уайтхеда, а?

— Звучит неплохо.

Озабоченное выражение все еще не покинуло лица Марти.

— Слушай, — проговорил Той, — это не твоя драка. Ты понимаешь меня? Что бы ни случилось, это не твоя вина Мы сделали несколько ошибок и теперь должны за них заплатить.

— Ошибок?

— Иногда люди не прощают, Марти.

— Так все это… — Марти обвел рукой большой круг. — Потому что люди не прощают?

— Запомни. Самая лучшая причина на свете.

Марти поразило, что Той стал аутсайдером, что он больше не является главной фигурой в окружении старика, как раньше. Объясняло ли это его болезненный вид и зловеще бледное лицо?

— Ты знаешь, кто во всем виноват? — спросил Марти.

— Что может знать боксер? — отозвался Той с явным оттенком иронии в голосе.

Марти вдруг совершенно точно понял: этот человек знает все.

Паника растянулась на неделю, и не было ни малейшего признака, что она закончится. Лица советников изменились, но строгие костюмы и строгие речи оставались прежними. Несмотря на появление новых людей, Уайтхед весьма небрежно относился к обеспечению своей безопасности. Марти очень редко сопровождал старика; похоже, кризис вытеснил из головы Папы все мысли об убийстве.

Но не обошлось без сюрпризов. В первое воскресенье Куртсингер отозвал. Марти в сторону и завел хитрую соблазняющую беседу. Она началась с бокса, плавно перешла на удовольствие от физического контакта с мужским телом и завершилась прямым предложением денег. «Всего полчаса, ничего особенного». Марти вовремя почуял, к чему клонит Куртсингер, и успел подготовить вежливый отказ. Они расстались вполне дружелюбно. Кроме этого случая, время тянулось бессодержательно. Распорядок жизни в усадьбе был нарушен, и его никак не удавалось наладить. Оберегая свой рассудок, Марти старался держаться как можно дальше от дома. Он очень много бегал в ту неделю — наматывал круги по периметру усадьбы до полного изнеможения и возвращался к себе комнату, продираясь сквозь толпу разряженных пижонов, заполнивших все коридоры. Наверху Марти запирал дверь (он отгораживал не себя внутри, а их всех снаружи), принимал душ и спал в течение долгих часов, наслаждаясь отсутствием снов.

Кэрис не имела такой свободы. С той ночи, когда собаки обнаружили Мамолиана, ей в голову запала мысль поиграть в шпиона. Почему, она не знала. Ее никогда особенно не интересовала жизнь в усадьбе, она избегала встреч с Лютером, Куртсингером и прочими людьми из свиты отца. Однако сейчас что-то странное навалилось на нее и заставляло двигаться: идти в библиотеку, на кухню, в сад и просто смотреть. Она не испытывала удовольствия от этого. Большую часть услышанного Кэрис не могла понять, остальное же считала пустой болтовней финансовых махинаторов. Тем не менее она часами жадно внимала им и уходила, чтобы послушать другие дебаты. Кто-то из гостей знал Кэрис, остальным она просто представилась. Неоспоримые права дочери Уайтхеда были признаны, и вопросов о ее присутствии ни у кого не возникало.

Она также проведала Лилиан и собак в этой бездушной постройке за домом. Не то чтобы Кэрис любила животных, но что-то побуждало ее увидеть их, посмотреть на замки и клетки, на щенков, играющих вокруг матери. Она уяснила, на каком расстоянии от ограды и дома находится питомник, обошла сараи на тот случай, если понадобится искать в темноте. Зачем ей это, Кэрис не знала.

В своих блужданиях она была достаточно осторожна, чтобы не встретить Мартина, Тоя или хуже того — отца. Это стало ее игрой, хотя конечная цель оставалась загадкой. Может быть, она составляла карту местности и потому ходила из одного конца дома в другой, проверяя и перепроверяя его географию, измеряя длину коридоров, запоминая расположение комнат? Так или иначе, но нелепое занятие отвечало какой-то невыраженной потребности внутри нее. Когда Кэрис все сделала, эта потребность была удовлетворена и на время оставила девушку в покое. К концу недели она уже знала дом, как никогда прежде; она побывала в каждой комнате, за исключением апартаментов отца, запретных даже для нее. Она изучила все входы и выходы, лестницы и пролеты с тщательностью вора.