Проклятая игра - Клайв Баркер

Странные ночи, странные дни. Не безумие ли это, порой задумывалась она.

На второе воскресенье — одиннадцатый день кризиса — Марти вызвали в библиотеку. Уайтхед ждал там; он выглядел усталым, но ничуть не сломленным тем огромным давлением, что навалилось на него. Он был одет для прогулки — в отделанное мехом пальто, как в первый день, во время символического визита в питомник.

— Я не выходил из дома несколько дней, Марти, — провозгласил он. — И чувствую, что пора проветриться. Думаю, нам надо прогуляться, вам и мне.

— Я захвачу куртку.

— Да. И пистолет.

Они вышли с заднего крыльца, чтобы избежать встречи с новыми делегациями. Посетители прибывали, заполняя лестницы и холл в ожидании аудиенции в святая святых.

Стоял теплый день семнадцатого апреля. Тени от легких облаков пробегали по газонам беспорядочными группами.

— Пойдем в лес, — сказал старик и зашагал вперед.

Марти держался на почтительном расстоянии в паре ярдов позади. Он догадывался, что Уайтхед хочет проветрить мозги, а не поговорить.

В лесу кипела жизнь. Новые побеги прорывались сквозь покров прошлогодних опавших листьев, беспечные птицы порхали между деревьями, перекликаясь. Марти и старик несколько минут брели куда глаза глядят, и Уайтхед почти не поднимал глаз от своих ботинок. Вдали от строгого распорядка дома груз его забот стал более заметен. Опустив голову, он устало тащился между деревьев, безразличный к голосам птиц и ударам ветвей.

Марти наслаждался. Он уже бывал здесь раньше, на пробежках, но сейчас его шаги замедлились, и детали леса ярко проступили. Заросли цветов под ногами или поганки, вылезающие на пятнах сырости между корней, — все восхищало его. По дороге он подобрал несколько гладких камешков. На одном из них застыл окаменелый след папоротника. Марти подумал о дочери Уайтхеда, о голубятне, и внезапно ощутил, что страстно желает Кэрис. Не имея причин отказываться, он позволил этой страсти овладеть собой.

Осознав свое чувство, он поразился его силе. Он понял, что последние несколько дней эмоции тайно работали внутри него, превращая легкий интерес к девушке в нечто более глубокое. Однако сейчас он не мог разобраться в случившемся.

Он поднял глаза от камня с папоротником и увидел, что Уайтхед ушел уже довольно далеко вперед. Марти отбросил мысли о Кэрис и ускорил шаг. Солнечные лучи и тени пробегали между деревьями, пока легкие облака, цеплявшиеся за ветер, уступали место более тяжелым тучам. Ветер стал холодным, он принес явные приметы дождя.

Уайтхед поднял воротник и сунул руки в карманы. Когда Марти подошел, старик встретил его неожиданным вопросом:

— Вы верите в Бога, Мартин?

От неожиданности Марти сумел лишь сказать:

— Я не знаю…

И это был честный ответ.

Но Уайтхед ждал большего. Его глаза поблескивали.

— Я не молюсь, если вы это имеете в виду, — продолжил Марти.

— Даже перед судом не молились? Чтобы замолвить словечко перед Всевышним?

В его вопросах не было ни насмешки, ни злорадства. Марти снова ответил честно:

— Я не помню точно… Думаю, тогда я наверняка что-то говорил, да. — Он остановился. Облака закрыли солнце. — Ничего хорошего это мне не принесло.

— А в тюрьме?

— Нет, никогда не молился. — В этом он был уверен. — Ни разу.

— Но есть же в Уондсворте богобоязненные люди?

Марти вспомнил Хеселтина, с которым делил камеру несколько недель в самом начале срока. Тюремный старожил Тин провел за решеткой больше времени, чем на свободе. Каждый вечер, прежде чем заснуть, он с варварским произношением бормотал в подушку «Отче наш»:

— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое… — Не понимая ни слов, ни смысла, он просто проговаривал молитву наизусть, возможно, каждый вечер в течение своей жизни, пока его развращенный дух мечтал о спасении. — Ибо Твое есть царство и сила и слава вовеки. Аминь.

Об этом ли говорил Уайтхед? Звучало ли в молитве Хеселтина уважение к Творцу, благодарность за Творение или хотя бы предчувствие Суда?

— Нет, — ответил Марти. — По-настоящему богобоязненных я не видел. Потому что какой смысл…

Внезапно пришедшая на ум мысль была более серьезной, и Уайтхед ждал ее с терпением стервятника. Но слова не шли с языка Марти, отказываясь быть произнесенными. Старик подтолкнул их:

— Почему нет смысла?

— Потому что все это — стечение обстоятельств, несчастный случай. То есть все случайно.

Уайтхед едва заметно кивнул. Последовало долгое молчание, затем старик спросил:

— Ты знаешь, почему я выбрал тебя, Марти?

— Нет.

— Той ничего не говорил тебе?

— Он сказал, что я справлюсь с этой работой.

— Ну, многие люди не советовали мне брать тебя. Они считали, что ты не подходишь — по многим причинам, о которых не стоит распространяться. Даже Той сомневался. Ты нравился ему, но он сомневался.

— Но вы все-таки наняли меня?

— Верно.

Марти уже находил эту игру в кошки-мышки невыносимой. Он сказал:

— И теперь вы собираетесь объяснить мне почему, да?

— Ты игрок, — ответил Уайтхед.

Марти показалось, что он знал ответ задолго до того, как его услышал.

— Ты не попал бы в эти обстоятельства, если бы не имел карточных долгов. Я прав?

— Более или менее.

— Ты тратил каждый заработанный пенни. По крайней мере так утверждали твои друзья на суде. Проигрывал..

— Не всегда. У меня были и выигрыши. По-настоящему большие выигрыши.

Взгляд, который Уайтхед бросил на Марти, был острее скальпеля.

— После всего, через что ты прошел — всех несчастий, заставивших тебя страдать, — ты еще говоришь о выигрышах!

— Я помню лучшие времена, как любой другой, — защищаясь, ответил Марти.

— Удача.

— Нет! Я умел играть, черт возьми!

— Удача, Марти. Ты сам только что сказал. Ты сказал, что все случайно. Как ты можешь что-то уметь, если все это — стечение обстоятельств? Получается бессмысленно, разве нет?

Старик, кажется, прав. Однако все не так просто, как он стремится представить, нет. Все было случайно, да; Марти не мог спорить с основным утверждением. Но печенкой он чувствовал что-то еще. Что это такое, во что он верил — он не мог описать.

— Разве ты не это сказал? — настаивал Уайтхед. — Несчастный случай.

— Не всегда было так.

— Иногда случай на нашей стороне. Ты это имеешь в виду? Некоторые из нас держат палец, — указательный палец Уайтхеда описал спираль, — на колесе.

Его палец остановился. Мысленно Марти завершил картину: шарик скачет от лунки к лунке и находит нишу, номер. Победитель радостно вскрикивает.