Проклятая игра - Клайв Баркер

— Я не сломаюсь, — сказала Кэрис, и его шея покраснела.

— Извини, — ответил он.

Она не была уверена, признал ли он свою ошибку или не понял ее слов.

— Не нужно вести себя со мной как с ребенком. Я не этого хочу от тебя. Со мной все время так обращаются.

Он бросил на нее печальный взгляд. Почему он не верит ей? Кэрис подождала, надеясь услышать хотя бы намек, но его не последовало — даже самого неопределенного.

Они подошли к плотине, что питала озеро. Она была высокой и бурной. Кэрис слышала, что пару десятилетий назад — прямо перед тем, как Папа купил поместье, — здесь тонули люди. Она стала рассказывать об этом и об экипаже с лошадьми, упавшем в озеро во время бури. Она говорила, не слушая себя, и думала, как пробиться сквозь его вежливость и мужественность к той части, что была ей нужна.

— Экипаж еще здесь? — спросил он, глядя на волнующуюся воду.

— Наверное, — ответила Кэрис. История потеряла свое очарование. — Почему ты мне не доверяешь? — прямо спросила она.

Он не ответил, но явно боролся с чем-то. Выражение хмурой озабоченности на его лице перешло в смятение. Черт, подумала Кэрис, я действительно все испортила. Но дело сделано. Она спросила его напрямик и приготовилась услышать самое плохое.

Почти ненароком она украла у него еще одну мысль — потрясающе ясную. В его глазах она увидела дверь своей спальни, себя, лежащую на кровати с остекленевшими глазами, и сидящего рядом Папу. Когда это было? Кэрис задумалась. Вчера? Позавчера? Слышал ли он их? Это ли причина его неприязни? Он играл в детектива, и ему не понравилось то, что он обнаружил.

— Я не слишком-то умею обращаться с людьми, — ответил он на ее вопрос о доверии. — И никогда не умел.

Как он извивается вместо того, чтобы сказать правду! Он был оскорбительно вежлив с ней. Кэрис захотелось свернуть ему шею.

— Ты шпионил за нами, — заявила она с жесткой прямотой. — Вот в чем дело, правда? Ты видел папу и меня…

Она попыталась представить свои слова как страшную догадку. Но вышло не столь убедительно, как ей хотелось. Но какого черта? Все сказано, и пусть Марти сам думает, почему она пришла к этому выводу.

— Что ты подслушал? — требовательно спросила она.

Но ответа не последовало. Марти чувствовал не злость, а стыд за то, что подглядывал. Краска залила его лицо от уха до уха.

— Он мучает тебя, как будто владеет тобой, — пробормотал он, не поднимая глаз от струящейся воды.

— Да, в некотором смысле.

— Почему?

— Кроме меня, у него никого нет. Он одинок…

— Да.

— И он боится.

— Он когда-нибудь разрешает тебе покидать усадьбу?

— Я не хочу уезжать, — возразила она. — Здесь у меня есть все, что мне нужно.

Он хотел спросить ее, а как же она устраивается с кавалерами, но был слишком смущен. Однако Кэрис сама уловила его мысль, а сразу за ней — образ Уайтхеда, склонившегося, чтобы поцеловать ее. Возможно, это больше, чем отеческий поцелуй. Она старалась гнать подобные мысли, но не могла полностью избавиться от них. Марти оказался проницательнее, чем она думала; он уловил этот тонкий подтекст.

— Я не доверяю ему, — сказал он, потом оторвал пристальный взгляд от воды и посмотрел на нее. Он явно испытывал смущение.

— Я умею управляться с ним, — ответила Кэрис — Я заключила с ним сделку. Он знает толк в сделках. Он получает меня, а я остаюсь с ним и получаю все, что мне нужно.

— А что тебе нужно?

Теперь Кэрис отвела глаза. Пена на бурлящей воде была грязно-коричневой.

— Немного солнечного света, — наконец проговорила девушка.

— Я считал, это дается само, — озадаченно заметил Марти.

— Но не так, как мне нравится, — отозвалась она.

Чего он ждет? Извинений? В таком случае он будет разочарован.

— Мне нужно возвращаться, — сказал он.

Внезапно она произнесла:

— Не надо ненавидеть меня, Марти.

— Я не ненавижу тебя.

— У нас много общего.

— Общего?

— Мы оба принадлежим ему.

Еще одна отвратительная правда. Эти истины сегодня переполняют ее.

— Ты ведь можешь убраться отсюда ко всем чертям, если захочешь, правда? — раздраженно воскликнул он.

Кэрис кивнула:

— Полагаю, да. Но куда?

Вопрос показался ему бессмысленным. За оградой лежал целый мир, а Кэрис, конечно, не имела недостатка в средствах — кто угодно, только не дочь Джозефа Уайтхеда.

Неужели и впрямь не хочет уехать? Они были очень странной парой. Марти с его искусственно урезанным жизненным опытом — потерянные годы! — страстно желающий наверстать упущенное. И эта девушка, апатичная и усталая от одной мысли о побеге из добровольной тюрьмы.

— Ты можешь идти куда угодно, — повторил он.

— Это то же самое, что никуда, — решительно ответила она.

Направление в никуда слишком занимало ее мысли. Она оглядела Марти в надежде, что его злость немного угасла, но он не выказал ни малейшего сочувствия.

— Ладно, ничего, — сказала она.

— Ты идешь?

— Нет. Я побуду здесь еще немного.

— Смотри, не прыгай вниз.

— Не умеешь плавать, да? — откликнулась она раздраженно. Он нахмурился, не понимая. — Не важно, я никогда не считала тебя героем.

Он пошел прочь, а она осталась глядеть на воду в нескольких дюймах от берега. Он говорил правду — он никогда не умел общаться с людьми. Особенно с женщинами. Не исключено, что ему надо было стать священником, как хотела его мать. Но проблема в том, что он не испытывал никакого интереса к религии. Возможно, именно это и мешало им с Кэрис — они оба ни во что не верили. Тут не о чем говорить, нечего обсуждать. Он оглянулся. Кэрис немного прошлась вдоль берега, удалившись от того места, где они стояли с Марти. Солнце отражалось от поверхности воды и освещало ее силуэт. Она выглядела так, словно была не совсем реальна.

Часть третья

DEUCE

Deuce (англ.): 1. Двойка в костях или картах; в теннисе — состояние счета, когда каждая сторона должна выиграть две подачи или игры подряд, чтобы победить.

2. Мор, бедствие; дьявол.

V

Суеверие

29

Прошло меньше недели после разговора, и первые трещины, пока еще не шире волоска, появились в колоннах империи Уайтхеда. Они быстро увеличивались. На биржевом рынке началась обвальная продажа акций — внезапная потеря веры в кредитоспособность корпорации. Прибыли сокращались. Биржевая лихорадка почти вышла из-под контроля. За день в поместье прибывало больше посетителей, чем Марти видел за все время жизни здесь. Среди знакомых лиц появились десятки других — финансовые аналитики, как он предполагал. Японцы и европейцы добавились к англичанам, и вскоре поместье уже походило на ООН.