Воспламенение - Сьюзен Коллинз

Пока я наблюдаю за процессией на Круглой площади, я думаю о том, как же это ужасно, что они одевают нас в костюмы и выставляют напоказ, заставляя катиться по улице на колесницах каждый год. Дети в костюмах — это глупо, но стареющие победители — вообще жалко. Некоторым, тем, кто помоложе, таким, как Финник и Джоанна, или тем, чьи тела еще не пришли в упадок, вроде Сидер и Брута, удается сохранить немного достоинства. Но большинство, те, кто находится в тисках алкоголя, морфлия или болезни, выглядят нелепо в своих костюмах коров и кусков хлеба. В прошлом году мы обсуждали каждого соперника, сегодня же мы выдаем лишь редкие комментарии. Неудивительно, что толпа беснуется, когда показываемся мы с Питом, такие молодые, сильные и красивые в своих блестящих костюмах. Лучший образ того, как должны выглядеть трибуты.

Как только все заканчивается, я встаю, благодарю Цинну и Порцию за их потрясающую работу и отправляюсь в кровать. Эффи напоминает, что завтра на завтрак надо встать пораньше, чтобы разработать нашу учебную стратегию, но даже ее голос кажется пустым. Бедная Эффи. У нее, наконец, был приличный год во время наших с Питом Игр, и теперь все это разбито в дребезги, так что, даже она не может радоваться. С точки зрения Капитолия, я полагаю, это является настоящей трагедией.

Вскоре после того, как я ложусь спать, в мою дверь тихонько стучат, но я игнорирую это. Сегодня ночью мне Пит не нужен. Особенно, когда рядом Дариус. Это почти так же плохо, как будто Гейл здесь. Гейл. Как я, предполагается, должна отпустить его, когда Дариус ходит по коридорам, словно призрак?

В моих ночных кошмарах часто фигурируют языки. Сначала я наблюдаю, замороженная и беспомощная, как руки в перчатках проводят кровавое вскрытие во рту Дариуса. Затем я на вечеринке, где все в масках и кто-то, щелкая своим мокрым языком, Финник, как я предполагаю, преследует меня, но когда он ловит меня и снимает маску, это оказывается президент Сноу, с полных губ которого стекает кровавая слюна. И вот я уже снова на арене, мой язык сухой, как наждачная бумага. Я пытаюсь добраться до водоема, который становится с каждым разом все дальше, когда я собираюсь набрать воды.

Когда я просыпаюсь, я бегу в ванную и пью из крана до тех пор, пока не понимаю, что больше уже не могу. Я скидываю свою мокрую от пота одежду и возвращаюсь в кровать совсем голая, снова засыпаю.

На следующее утро я откладываю поход на завтрак настолько, насколько это возможно, потому что я действительно не хочу обсуждать нашу учебную стратегию. Что тут обсуждать? Каждый победитель уже прекрасно знает, на что способны остальные. Или что он может использовать, так или иначе. Мы с Питом просто продолжим изображать влюбленных, вот и все. В любом случае мне не хочется говорить об этом, особенно при Дариусе, стоящем рядом безмолвно. Я долго принимаю душ, надеваю костюм, который Цинна оставил для тренировок и, говоря в трубку, заказываю еду к себе в комнату. Через минуту появляется сосиски, яйца, хлеб, картофель, сок и горячий шоколад. Я наедаюсь, пытаясь растянуть минуты до десяти часов, когда нам придется спуститься вниз Тренировочного центра. В девять тридцать Хеймитч колотит в мою дверь, очевидно, сытый по горло моими выкрутасами, и приказывает мне идти в столовую СЕЙЧАС ЖЕ! Тем не менее, я еще чищу зубы, прежде чем выйти в коридор, и этим успешно убиваю еще пять минут.

В столовой пусто, за исключением Пита и Хеймитча, лицо последнего пылает от алкоголя и гнева. На руке у него браслет из чистого золота с нарисованным пламенем (это, наверно, то на, что он согласился, потакая «символьному» плану Эффи), и он недовольно крутит его. Это действительно очень красивый браслет, но такое движение делает его похожим скорее на кандалы, чем на украшение.

— Ты опоздала, — рычит он на меня.

— Прости. Я проспала после того, как кошмары с отрезанными языками мучили меня полночи. — Я хочу звучать враждебно, но мой голос сходит на нет в конце предложения.

Хеймитч посылает мне угрюмый взгляд, но потом смягчается.

— Ладно. Это не важно. Сегодня на тренировке у вас два задания. Первое — остаться влюбленными.

— Это очевидно, — говорю я.

— И второе — завести немного друзей, — продолжает Хемитч.

— Нет, — возражаю я. — Я не доверяю ни одному из них, и я не могу выдержать большинство из них, лучше я буду работать только с нами двумя.

— Я тоже так сначала сказал, но… — начинает Пит.

— Но этого будет недостаточно, — настаивает Хеймитч. — Нас сей раз вам необходимо большее количество союзников.

— Зачем? — спрашиваю я.

— Затем, что вы в явно невыгодном положении. Ваши конкуренты знали друг друга в течение многих лет. Кого, по-твоему, они выберут в качестве мишени с самого начала? — произносит он.

— Нас. И ничего из того, что мы собираемся предпринять, не заставит их отказаться от старой дружбы, — говорю я. — Так для чего напрягаться?

— Для того, чтобы вы смогли бороться. Толпа вас любит. Это по-прежнему может сделать вас желательными союзниками. Но только в том случае, если вы сообщите другим, что сами желаете с ними объединиться, — отвечает Хеймитч.

— Ты имеешь в виду, что хочешь, чтобы мы были в команде профи в этом году? — спрашиваю я, неспособная скрыть собственное отвращение. Традиционно трибуты из Первого, Второго и Четвертого объединяют свои силы, иногда беря в команду и других особо выдающихся бойцов, и выслеживают слабых противников.

— Это было нашей стратегией, ведь так? Обучаться как профи? — парирует Хеймитч. — И кто говорит, что команда профи всегда формируется до начала Игр? Пит попал в том году к ним уже после.

Я думаю о ненависти, которую я испытывала к нему, когда узнала, что Пит примкнул к профи во время последних Игр.

— То есть мы должны войти в команду Финника и Брута? Это то, о чем ты говоришь?

— Не обязательно. Все они победители. Лучше создайте свою команду. Выберете тех, кто вам нравится. Я бы предложил Чэфа и Сидер. Хотя Финника тоже не стоит игнорировать, — объясняет Хеймитч. — Разыщите тех, кто будет вам чем-то полезен, и объединитесь с ними. Не забывайте, вы больше не на ринге, полном испуганных детей. Эти люди — опытные убийцы, неважно, в какой они форме.

Вероятно, он прав. Только кому я могу доверять? Наверно, Сидер. Только вот действительно ли я хочу заключить с ней договор, если потом мне, возможно, придется ее убить? Нет. Тем не менее, я пошла на такую сделку с Рутой при тех же обстоятельствах. Я говорю Хеймитчу, что попробую, хотя думаю, что все это у меня плохо получится.

Эффи приходит раньше, чтобы отвести нас вниз, потому что в прошлом году, даже притом, что мы прибыли вовремя, мы были последними появившимися трибутами. Но Хеймитч говорит, что он не хотел бы, чтобы она вела нас вниз в помещения для тренировок. Никто из остальных победителей не придет с нянькой, и так как мы самые молодые, нам еще более важно выглядеть полагающимися только на себя. Так что, она ограничивает себя тем, что ведет нас к лифту, возясь с нашими волосами, и нажимает кнопку.

В такой короткой поездке на самом деле нет времени на беседу, и когда Пит берет мою руку, я не вырываю ее. Я, возможно, могла игнорировать его вчера ночью, когда мы были наедине, но на тренировке мы должны выглядеть как одна команда.

Зря Эффи волновалась, что мы будем последними. Пока здесь только Брут и женщина из Дистрикта-2, Энобария. Она выглядит примерно на тридцать, и все, что я о ней помню, — как она в рукопашном бою убила одного трибута, распоров ему горло зубами. Она так прославилась этим поступком, что после того, как стала победительницей, ее зубы косметически изменили таким образом, что теперь каждый был острым, словно клык, и инкрустирован золотом. У нее уж точно нет нехватки поклонников в Капитолии.

К десяти часам появляется только примерно половина трибутов. Атала — женщина, управляющая тренировками, начинает свою речь точно в срок, не заботясь о плохой посещаемости. Возможно, она этого ожидала. Я чувствую облегчение, потому что это означает, что есть около дюжины людей, с которыми мне не придется притворяться друзьями.

Я говорю Питу, что думаю, что нам лучше разделиться, тогда мы охватим большую территорию. Когда он уходит бросать копья с Брутом и Чэфом, я отправляюсь в секцию вязания узлов, которую едва ли кто-либо посещал. Мне нравится тренер, и он помнит меня, хорошо относясь ко мне, вероятно, потому, что я проводила с ним много времени в том году. Он доволен, когда я показываю ему, что все еще могу поставить капкан, который подвешивает противника за ногу на дереве. Очевидно, он учел поставленные мной ловушки в прошлом году, и теперь относится ко мне, как к продвинутому ученику, поэтому я прошу его показать мне не обычные узлы, которые могут пригодиться, а те, которые я никогда не использовала. Я была бы рада провести с ним вдвоем все утро, но примерно через полтора часа кто-то обнимает меня сзади, его пальцы с легкостью заканчивают сложнейший узел, над которым я корпела. Конечно же, это Финник, который, я полагаю, провел все свое детство, охотясь трезубцем и умело обращаясь с канатами, завязывая их в невероятные узлы для сетей. Я минуту наблюдаю за тем, как он берет веревку, создает петлю, а потом делает вид, словно собирается повеситься, чтобы развлечь меня.