Великие легенды Франции - Эдуард Шюре

Кельтской пророчице было видение Христа, и трепетная душа всего народа последовала за ней. Но король Лаэгер не сдался. Он сказал друиду Дутаку: «Ты можешь позволить чужому волшебнику завладеть душами наших дочерей? Сразись с ним на Горе орлов, и пусть его поразят наши боги». Друид и святой поднялись на гору, называемую Граница героев , где орлы охраняли могилы гигантов. По мановению руки Дутака вокруг Патрика закружилась стая орлов. Птицы страшно кричали, будто хотели разорвать проповедника. Но они не смогли даже приблизиться к нему. Вдруг небо потемнело. Раздался нарастающий гром. Священные камни горы задрожали, и в просветах тучи появились призрачные лица героев прошлого. Их лики были раздражены, их глаза сверкали. Они потрясали копьями, топорами и щитами, охваченные страшным гневом. Эти фигуры появлялись и исчезали, как вспышки света.

«Если вы можете, – сказал Дутак, – поразите этого рокового человека». Но Патрик воздел руку, и пять лучей света вышли из его пальцев. Призраки, облака и буря рассеялись, открыв звездное небо теплой летней ночи. С горы в долину полился нежный аромат роз, и в небо поднялась стая белых голубей. Потом с высокого небосвода спустилась сияющая, подобно солнцу, звезда. «Это сияющий мир, где живет твой бог?» – спросил друид. «Это трон, с которого он спустился, – ответил Патрик. – Это звезда волхвов, вошедшая в мир. Она указала божественного младенца мудрецам Запада и Востока. Своим светом любви божественное Слово сошло на землю. По лучу этого света ты можешь подняться к Господу. Смотри, и ты увидишь его в славе!» Друид захотел рассмотреть звезду, но ее свет стал столь ярким, что он не смог поднять глаз. Он сказал, преклоняя голову: «Мои духи оставили меня. Этот свет, исходящий из глубин неба, победил их. Он исходит с третьего неба, из круга Свободы, Счастья и Жизни, и победоносно достигает круга Нужды, Печали и Смерти. Твой бог сильнее наших, ибо он может спускаться с неба на землю и подниматься с земли на небо». «Тогда прими крещение», – сказал Патрик. «Подожди, – сказал старец. – А куда отправились герои, наши предки? Где будут Финн и великий Оссиан?» – «В аду». – «И твой бог не может их спасти?» – «Нет». – «Тогда мне не нужен твой бог! Сила моей души в моих друзьях. Где бы они не находились, я всегда смогу присоединиться к ним. Но, знаешь ли, если твой бог смог спуститься в ад, мои герои тоже смогут его покинуть!» Теперь Патрик опустил голову, и друид ушел. Никто больше его не видел. Он спит на Горе орлов под священными камнями, укрытыми мхом.

Так исчезли последние сторонники учения друидов. Но обратившиеся в христианство барды, которых уважал и защищал Патрик, сохранили все свои привилегии и верность традициям. После смерти святого они воспели самые удивительные эпизоды его истории, его замечательные путешествия, поездки на Гебридские острова и в Исландию на волшебном корабле, который двигался так же быстро, как судно Одиссея, по спокойным водам, и, наконец, его путешествие в чистилище, вдохновившее Данте на создание «Божественной Комедии». В этих странных рассказах кельтский дух приключений проявляется наиболее ярко и являет мощь силы мечты. Отчетливые видения северных морей, закованных во льды, и тропических заливов, ледяные храмы и берега рек, где в зарослях высоких трав поют лазоревые и огненные птицы, сочетаются здесь с видениями земель, куда направляются души: островов блуждающих теней, призрачных монастырей, чьи колокола призывают моряков и зовут потерявшихся, островов счастья, где в садах растут золотые яблоки, а прекрасные юноши и девушки, держась за руки, составляют хор, воспевающий вечную звезду. Эти путешествия похожи на неощутимое скольжение к загробному миру через миражи и чудеса Атлантики. Во время этих путешествий снимаются покровы материи, и одухотворенная природа становится отчетливо видна, моря открывают свои кристально-чистые глубины, а звездные пространства показывают окрыленным душам путь в бесконечность.

Тем временем, как рассказывают легенды, Бригитта, вдохновенная дочь барда Дутака, стала святой. Она основала монастырь для рабынь, выкупленных ею, и посвятила Господу свою арфу, голос и сердце. В одном из дошедших до нас гимнов, сочиненных Бригиттой, есть такие слова: «Подай мне, Господи, полные чаши милосердия, чтобы излить его на страждущих; подай мне, Господи, пещеры, полные милостей Твоих, для тех, кто со мной». Однажды Бригитта увидела, как к ее обители приближается поседевший Патрик. «Я выполнил свою миссию, – сказал святой, – я крестил всю Ирландию. И я уже стар, мои руки и ноги ослабели, глаза стали плохо видеть. Возьми же арфу и спой мне, чтобы в твоих песнях я увидел луч света, прежде чем я увижу бессмертное солнце». Бригитта ответила ему: «Я пела так давно. Я освободила множество сестер, но арфа моя больше не слушается меня. Душа моя полна печали, ведь ты проклял моего отца, Дутака, и древних героев, спящих под древними камнями в месте вечного пребывания праведников». Патрик грустно улыбнулся и сказал: «Пришло время. Я отправляюсь к ним. Прощай, дочь моя!» Когда Бригитта подняла голову, святой исчез. Тогда она расплакалась и сказала: «Почему я отказалась выполнить его просьбу? Почему я не смогла утешить в последний час того, кто утешил меня? Ведь я больше никогда его не увижу. Мы отдали наши жизни за других, и оба умрем в одиночестве! Я жажду попасть на поля, где больше не будет разлук, где сердце понимает сердце, где глаза, жаждущие света, утоляют жажду в других глазах!»

Патрик бесследно исчез на одном из островов, куда он имел обыкновение удаляться. Место его захоронения осталось неизвестным, как и расположение могилы друида. Спустя какое-то время Бригитту посетило видение. Она увидела св. Патрика, сидящего рядом с ее отцом в легкой лодке, подобной лодке Дианы. Оссиан, и Финн, и множество древних героев окружали их. Ангел-Победитель с арфой в руках правил этой лодкой, а паруса лодки были наполнены мечтой и песней, похожей на песнь морской птицы. Мало-помалу над лазурными волнами поднялся туман, и корабль с душами вознесся на небеса. Он поднимался к звезде волхвов, к солнцу Христа, выросшему над зодиакальным кругом в созвездии Девы. – После этого видения Бригитта спокойно умерла.

IV. Рыцарская Бретань. – Лес Броселианд и легенда о чародее Мерлине

Это случилось в окрестностях Плоэрмель. Весь день я шел по пустынным дорогам через леса, горы и равнины. Полуденное солнце обжигало безлюдные заросли, когда в голубой дымке я увидел колокольню Конкоре. Она расположилась в широком, заросшем лесом амфитеатре Долины фей, или, как ее назвали труверы, Долины, из которой нет возврата . Наконец-то я добрался до древнего леса Броселианд, древнего кельтского святилища, называемого Коатбрек-хел-леан , что означает «Лес могущества друидов», который воспела и обессмертила средневековая рыцарская поэзия. Прямо передо мной находился источник, около которого возвышались два огромных камня, заросших мхом. На камнях высился крест из источенного червями дерева. Это был знаменитый источник Барантона и могила Мерлина. Именно там, согласно бретонскому преданию, фея Вивиан наслала на Мерлина волшебный сон, навсегда закрывший веки великого чародея. Сколько пилигримов приходит сюда, привлеченных волнующей тайной этой легенды, величием и загадкой этого великого волшебника! Но ни иронический плеск источника, ни качание цветущего дрока, ни странная форма камней не сказали им ничего о кельтском Орфее. Бретонский пророк так и остался величайшей загадкой для бардов, а лес Броселианд до сих пор усердно хранит его секреты. Старейший из труверов, Робер Вас, сказал с горькой улыбкой: «Безумием было отправляться туда, таким же безумием было возвращаться оттуда».

Кельтское святилище в лесу

Я отправился, как и Робер Вас, к источнику, когда увидел пастушку лет пятнадцати-шестнадцати. Она сидела у камня и, казалось, была его частью. Она была одета в лохмотья, лицо ее было болезненно худым, черные волосы распущены. Ее голова была склонена к веретену, на который была намотана шерстяная кудель, а ее коза щипала листья утесника. Я спросил у нее дорогу. Девушка осмотрелась – глаза у нее оказались зеленовато-голубыми – и веретеном указала мне направление. Она не говорила по-французски, но вполне меня понимала. «А это источник фей?» – спросил я ее, заметив родник Барантон. Она ответила мне по-бретонски. Тех двух-трех слов, которые я выучил во время путешествия, было явно недостаточно, чтобы понять. Но я решил, что, судя по тому, как она покачала головой, это было не то место. Заметив, что девушка куда-то отправилась, я подумал, что она собирается проводить меня к другому источнику, который, согласно ее мнению, должен быть именно тем, который я искал. Я долго шел за ней по каменистой дороге. В одной руке девушка держала веревку, к которой была привязана коза, а другой она размахивала веретеном, как оружием, перепрыгивая босыми ногами с камня на камень. Но она ни разу не улыбнулась. Она не доверяла незнакомцу, и взгляд ее глаз, синих, как море, и зеленых, как лес, остался напряженным. Она была все той же дикой и печальной дочерью этого края. Наконец, мы вошли в тенистую дубраву и пошли по ковру зелени, никогда не видевшей солнца. Дубрава сверкала, как изумруд, оправленный в темный лес. В глубине дубравы на поляне прятался маленький бретонский замок в один этаж, с единственной квадратной башенкой с четырехскатной крышей. Зеленые ставни были наглухо закрыты. В глубине небольшой лощинки в зарослях ольхи, в свою очередь спрятавшихся за могучими деревьями, поблескивало зеркало озерка, образованного источником, откуда к замку бежал весело журчащий ручеек. Там девушка напоила свою козу и, встав на колени на заросшем высокой травой берегу озерца, зачерпнула несколько капель воды. Поднявшись, она выпила воду и, осенив себя крестом, сказала: «Homman hи feuteun ar hazellou», что означало: «Именно здесь находится источник фей». Потом, все еще непонятная и быстрая, она вернулась в свой лес.

Я сел на ствол ольхи у источника и тоже пил эту вкусную свежую воду, прося у духов этого места поведать мне что-нибудь о душе великого Мерлина. Этот образ, обладающий двумя ликами, один из которых подозрителен церкви и дорог народу, демонический для одних и божественный для других, всегда казался мне одним из вместилищ кельтского духа и живым средоточием его судьбы. Солнце сместилось направо по богатым кронам дубов, а поскольку я смотрел на них против света, деревья становились все чернее и чернее, а тень, которую они отбрасывали, все более непроницаемой. Однако слева открывалась сияющая дорога в огромный лес из трехсотлетних вязов и кленов. Дорога поворачивала, окруженная цветущим дроком, и терялась в зарослях легких берез, похожих на платья фей. И вдруг мне показалось, что в луче света через лес на рослых белых конях и в сияющих доспехах едут рыцари короля Артура. Их кольчуги и шлемы отбрасывали яркие блики, а щиты были окрашены оранжевым и лазурью. Рядом с королем Круглого стола гарцевала великолепная золотоволосая Гиневра, познавшая добро и зло. Она приветливо улыбалась, а взгляд ее глубоких глаз был добрым и мягким. Следом за ними двигались парами, след в след, герои приключений и любовных похождений – Эрик и Энида, Ивен и повелительница Бросилиана. Держась за руки, шли Тристан и Изольда, опьяненные приворотным зельем. После них ехал великолепный кортеж. Персиваль, рыцарь ордена Храма, замыкал шествие. Он ехал в одиночестве в серых доспехах, покорившийся своей доле воин, мечтающий о чаше любви и причастия, Граале, который дарует божественную силу, очищает от всех грехов и врачует любые раны.