Великие легенды Франции - Эдуард Шюре

Город Из процветал и стал самым богатым в Корнуэлле. Старый король Градлон жил в глубине дворца и выходил из печали лишь для того, чтобы предаться разгульному пьянству. Дау правила так, как ей заблагорассудится. Океан выбрасывал на берег сотни кораблей. Все богатства грабили, пережившие кораблекрушение становились рабами. Рыбаки каждый раз возвращались из моря с отменным уловом. В городе Из поклонялись лишь одному богу, богу Дау, Океану. Каждый месяц проводилась торжественная церемония. Дау восседала на берегу, ее омывали волны и окружали барды, которые взывали к жестокому богу. Потом открывали шлюз, и в бассейн врывалась волна. Когда туда бросали сеть, она возвращалась полной рыбы. В это время Дау раздавала толпе свои огненные локоны, которые почитались народом как талисманы. В то же время она беспокойно оглядывала толпу, глаза ее туманили непонятные мысли. Иногда ее взгляд останавливался на ком-нибудь. Тому, на кого смотрела Дау, казалось, что длинный язык хамелеона проникает в самое его сердце и неведомая сила влечет его к королевской дочери мягко, но настойчиво. Потом он получал приглашение Дау посетить ее ночью в замке.

О этот замок, наполненный чудесами и ужасом! Снаружи он был похож на настоящую пиратскую крепость, наводящую ужас на моряков. Но что же происходило внутри? Никто и никогда не видел, чтобы возлюбленные Дау возвращались оттуда. Время от времени жители города видели, как из ворот замка выезжал всадник на черной лошади и несся ночью по темным полям. Через седло был перекинут мешок. Бешеным галопом конь взлетал на вершину мыса Раз, а оттуда направлялся в залив Усопших. Всадник сбрасывал свой груз бухту Плогофф. В это время Дау забывалась в объятиях другого возлюбленного. С риском опрокинуться и утонуть любопытные рыбаки плавали вокруг замка Проклятий. Из черных башен замка доносились сладострастные песни и звуки оргии, которые, казалось, оскорбляют покой волн.

Несмотря на тайну и ужас, окружавшие Дау, в народе поползли слухи о творящихся в замке преступлениях. Глухое раздражение копилось в сердцах родителей и друзей пропавших. Назревал бунт. Однажды вечером, когда на город опускалась ночь, огромная толпа, вооруженная палками, пиками и камнями, собралась у ворот королевского дворца. Собравшиеся кричали: «Король Градлон! Верни нам отцов, братьев и сыновей или отдай свою дочь! Мы пришли сюда за Дау!»

В это время Дау возлежала на мягком ложе с колоннами из яшмы и пурпурным балдахином. Она была охвачена приятной ленью, новой, почти достигнутой страстью. Одна из ее рук легко касалась струн лютни, которую она держала на коленях, другой же рукой она гладила длинные черные волосы пажа Сильвана, стоявшего перед ней на коленях и смотревшего на нее с обожанием.

– Ты знаешь, почему я люблю тебя? – спросила она пажа. – Я не боюсь никого, ибо я знаю, что все люди боятся меня. Я ненавидела их всех, когда они обнимали меня. Почему должно было случиться так, чтобы я тебя полюбила, такого же безрассудного, как и я? Слушай, я расскажу тебе. Однажды я из любопытства решила поехать в Ландевенек, на могилу святого Гвеноле. Мне сказали, что он творит чудеса. Но когда я вошла в гробницу, мой светильник погас, а рядом с саркофагом я увидела юношу, держащего факел. Он смотрел на меня своими чистыми и испуганными глазами, прямо как ты сейчас. Я хотела подойти к нему поближе, но он остановил меня. Я испугалась и вышла. Старый бард моего отца ждал меня. Я вернулась с ним в крипту, снова засветив факел. Там никого не было. Я испугалась еще больше и спросила у барда, как он мог бы объяснить этот знак. Он сказал мне: «Если ты когда-нибудь встретишь кого-нибудь, похожего на это привидение, гони его прочь от себя. Он принесет тебе несчастье». А потом я увидела тебя перед дверью в покои моего отца, и в руке у тебя был факел. Я поняла, что ты каждой своей черточкой похож на того призрака. Я испугалась, я задрожала,…и вот я без памяти люблю тебя. Да, я люблю тебя, да не разгневается святой! Они все мертвы, те, другие,…они все мертвы. Но ты, я хочу, чтобы ты жил. И пусть только кто-нибудь попробует отнять тебя у меня!

Руки Дау обвились вокруг тела Сильвана.…Ужасный грохот прервал их поцелуи. Замок Проклятых брали штурмом, а охрана защищалась, бросая в нападающих камни.

– Послушай, – сказал Сильван, – ты слышишь яростные крики? Они хотят расправиться с тобой. Бежим со мной, мы спрячемся где-нибудь в Арморике.

– Подожди, – сказала Дау. – Поднимись на башню. Скажи мне, какого цвета Океан.

Сильван поднялся на башню и сказал ей по возвращении:

– Он темно-зеленый. А небо совсем черное.

– Тогда все хорошо, – сказала Дау, – пусть люди кричат. Налей еще вина в мой золотой кубок.

Вдруг она снова отправила Сильвана смотреть на Океан, и Сильван сказал ей по возвращении:

– Небо стало бледным, Океан же стал красноватым и белым от пены. Он кипит. Он поднимается! Поднимается!

– Тем лучше! – вскричала Дау, и ее фиолетовые глаза сверкнули. – Мое сердце преисполнено восторга, оно поднимается вместе с Океаном! О, как я люблю бурю!

Как дикий голубь в когтях ястреба, Сильван задрожал в объятиях дочери Градлона. В этот момент волны с такой силой ударили по утесу, что замок задрожал. Сильван вздрогнул:

– Определенно, – сказал он, – Океан пугает меня сегодня!

Дау рассмеялась и, схватив свой кубок, вылила его содержимое в окно:

– За здоровье Океана, моего старого супруга! Не бойся его. Да, он охвачен гневом, но сейчас он всего лишь бессильный старик. Он бесится, но я знаю, как его утихомирить. Я хочу, чтобы он стал орудием моей мести. Ты не получишь его, как получил других, Океан. Ведь ты жаждешь меня! Ведь тебя я люблю, только тебя, ты слышишь? Ну же, поднимись еще раз на башню и расскажи мне, что ты увидишь.

Когда Сильван вернулся, он был бледен как полотно.

– Океан черен, как смола, – сказал он. – Он шумит, как тысячи дубов, его волны высоки, как горы, а пена на волнах подобна снегу на вершинах.

В то же мгновение у ворот замка послышался лязг оружия и грохот бросаемых камней. И среди тысяч проклятий послышался крик:

– Смерть Дау!

– Они сами напросились! – сказала дочь Градлона. – Час пробил. Я затоплю бунтующий город. Пойдем!

Выйдя из замка через потайную дверь, Дау, несмотря на ветер и волны, повела пажа на мол.

– Открой шлюз! – сказала Сильвану безумная.

Как только шлюз открылся, вода с клокотанием просилась в проход. Огромная волна смыла возлюбленного Дау. Она же испустила дикий крик. Казалось, она поражена до глубины сердца. Охваченная ужасом, она успела лишь добежать до покоев отца.

– Скорее, седлай коня! Океан сломал мол! Океан преследует меня!

Король Градлон вскочил в седло и посадил дочь сзади на лошадиный круп. Огромные волны уже бились о стены неприступного города Из. Великолепный конь Морварк понесся по гальке, волна следовала за ним по пятам. А издали послышался ужасный вопль, будто разом замычало целое стадо зубров. Это Океан, обезумевший от любви и ревности, гнался за своей невестой. «Он догонит нас! Спаси меня, отец!» – кричала Дау. А конь уже летел по бурлящим водам. Но огромная волна настигла его и накрыла женщину. Морварк несся у подножия огромных скал. Вот уже не видно пляжа. Всюду кружатся водовороты, и волны набрасываются на утесы, как белые единороги. Дау крепче прижалась к спине отца. Вдруг сзади раздался крик: «Брось демона, сидящего позади тебя!» Но Дау, вцепившись ногтями в тело старого короля, закричала, задыхаясь: «Я же твоя дочь! Не бросай плоть от плоти и кость от кости моей матери! Вези меня, убежим на край света!»

В это мгновение Градлон увидел бледную фигуру на скале. Это был святой Гвеноле. Конь несся как ветер. Но король вновь услышал мощный голос святого, перекрывший грохот бури: «На тебя падет проклятие!»

Волна, подобная горе, накрыла Морварка, он оступился на подводном камне. Шерсть коня поднялась дыбом, когда он увидел перед собой нечто ужасное. В кровавом свете луны Градлон увидел бездну Плогоффа. В пасти ада вставали расплывчатые монстры, разбивавшиеся в облаке брызг. Каждая волна обретала человеческий облик. Мертвое тело или призрак? Градлон узнал в них любовников своей дочери. Они поднимались на гребне волны и обвиняюще воздевали руки, а потом падали, чтобы закружиться в танце на дне бездны с жестокой сиреной, женщиной-кровопийцей, всегда желанной! «Спаси меня!» – кричала дочь Градлона, пряча лицо в его мантии. Но Градлон, охваченный ужасом от того, что увидел, сказал Дау: «Посмотри!» И она посмотрела. Заледеневшие руки Дау опустились, и она упала в волны, оспаривавшие друг у друга право схватить ее. Вскоре Океан успокоился. Он отступил, осчастливленный, забрав с собой свою добычу, он глухо урчал, как большая река, и что-то бормотал, как водопад. Пляж был свободен. В несколько огромных скачков конь добрался до вершины скалы.

Апатичный и разбитый, старый король отправился в Кимпер. Св. Корентин долго беседовал с ним. Уставший от несчастий Градлон обратился в христианство. Но вода крещения не смыла с него печали. Он все время сидел на соломенном тюфяке в башне. Образ дочери не покидал его. Когда Градлон умер, его конь обезумел от горя. Он порвал путы и убежал. Даже сегодня крестьяне слышат по ночам стук его копыт. Что заставляет его днем бежать по пляжу, побелевшему от пены? Почему его видят на гребне волны, зачем он обнюхивает пропасти, и почему он стонет? Что ищет он горящими глазами в глубинах океана? Без сомнения, он ищет то же, что и моряки, барды и бродяги. Он ищет фею Дау среди подводных камней, среди белых и желтых водорослей. Что же касается короля Градлона, его конная статуя помещена в арке большого портала собора Кимпера, этого великолепного образца пламенеющей готики. Местные крестьяне до начала воскресной мессы стоят на огромной площади в своих огромных башмаках и бретонских шапках, все еще полные гордости за своего старого короля, вознесенного на такую высоту, на самый верх готической арки, седлающего своего верного боевого коня.