Когда зацветут тюльпаны - Юрий Владимирович Пермяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты же сама только что говорила о наследии. Чтобы преодолеть инертность, нужен толчок…
— Но не ссора же!
— Это тоже своего рода толчок. Думаю, надобность в таких ссорах скоро отпадет. Люди тебя уже знают, знают твой характер. Теперь нужно добиться, чтобы твое слово стало законом для каждого мастера, бурильщика, рабочего.
Галина улыбнулась:
— Слишком уж громко сказано, Лазарь Ильич.
— Ничего! Громко, но зато верно… А для закрепления завоеванных позиций тебе нужно будет предложить мастерам вот это… — Вачнадзе взял со стола лист бумаги и протянул Галине. — Прочитай. Внимательно, пожалуйста, прочитай.
— Что это?
— Записка Кедрина.
Галина, опустив голову, стала читать. Прочитав, задумалась.
— Что скажешь? — опять заходил по кабинету Вачнадзе. — Интересно?
— Очень. Но боюсь.
— Вот и плохо, что боишься. Заела нас эта боязнь, дальше инструкций и прыгнуть не смеем. Кедрин смелее нас оказался.
— Это верно, — согласилась Галина. — И все-таки боюсь.
— Ну, а мысли-то у тебя какие? Как думаешь, можно и нам на нашей площади по примеру Кедрина перейти на воду?
— Думаю, можно.
— Вот и мы с главным геологом Сельдиным так думаем, — обрадовался Вачнадзе и быстро, горячо заговорил: — Черт знает, и как мы раньше до этого не додумались! Даже наоборот, наказывали бурильщика, если он вдруг вместо раствора начнет гнать в скважину воду. А ведь для того чтобы вести бурение, заменив глинистый раствор водой, у нас есть все условия: и породы надежные и вода рядом — целая река! — крути, сколько хочешь! Но… боимся! Лучше будем за тысячи километров из Баку возить нужную глину для раствора, чем рисковать! Ну и косность… — Вачнадзе щелкнул портсигаром, закурил и повернулся к Галине. — Вот что… Мы решили поручить тебе освоение нового способа на четыреста двадцать второй. Она забурилась недавно и развернуться там есть где. Даем месячный срок. Потом соберем всех мастеров и инженеров — поделишься своим опытом. Согласна?
Галина поднялась.
— Страшновато, Лазарь Ильич, но я согласна.
— Тогда давай к столу. Будем думать, как лучше быка за рога брать. Сейчас Сельдина приглашу, — и Вачнадзе решительно поднял трубку внутреннего телефона.
* * *
Рано утром другого дня, когда на улице было еще темно, Галина вошла в буровую № 422. Ночная вахта сдавала смену. Тут же был и мастер Анохин.
— Здравствуйте, товарищи, — поздоровалась Галина. — Ну, как дела?
— Плохо, Галина Александровна. Тянем еле-еле. Свое обязательство к новому году впритирку подгоним… А хотелось бы метров на сто побольше дать… — Заговорили на разные голоса окружившие ее буровики. — Стараемся, а не получается. На мягких породах еще так-сяк, а вот на крепких — беда…
Молчал один Анохин. Он насмешливо посматривал из-под густых кустистых бровей на Галину и неторопливо курил папиросу. Даже то, как он перекатывал папиросу из одного угла рта в другой, говорило о полном его пренебрежении к «барышне», затянутой в меховой комбинезончик. «И что ты из себя начальника корчишь? — говорил его насмешливый взгляд. — Понимаешь ли ты, что такое проводка скважины? Я, можно сказать, собаку съел на этом деле, и то не понимаю всего до конца…»
Галина заметила этот взгляд. И поняла его. Сдерживая себя и избегая встречаться с Анохиным глазами, спросила:
— А вы почему молчите, Василий Митрофанович? Вам неинтересно?
— Я слушаю, — ответил Анохин коротко, а глаза его засмеялись так, что Галина даже вздрогнула.
«И за что он меня не любит? — думала она. — Не может примириться с утерянной партией долот? Ну, подожди, товарищ Анохин, я заставлю тебя смотреть на вещи по-другому!»
— Давайте пройдем в будку, Василий Митрофанович, — проговорила она, настраиваясь воинственно. — У меня есть одна мысль… Хочется посоветоваться. Попрошу и вас, бурильщик…
Фамилию бурильщика она забыла. Мудреная фамилия… не то Курнаевский, не то Курнаковский… Да это было в настоящую минуту и не так важно. Важнее было другое. Нужно было видеть лицо Анохина, когда оно вытянулось у него от того, что у «барышни» есть еще какая-то мысль и ей хочется посоветоваться… Он выплюнул окурок и сквозь зубы процедил:
— Что ж… пройдем. — И тихо, видимо для себя, добавил. — Это… становится интересным.
Галина слышала последние слова, но промолчала.
— Мысль, думается мне, стоит внимания, — начала она, когда они втроем уселись вокруг стола. — Вот я и хочу выслушать ваше мнение…
Галина рассказала о том, о чем они с Вачнадзе и Сельдиным говорили вчера так долго и подробно, разбирая детали нового способа бурения.
— Ваши возражения? — кончив разъяснения, обратилась она к мастеру и запнулась: глаза Анохина смеялись, смеялись безудержно, торжествующе. «Ага! А что я говорил?!» — кричали они.
— Почему вы молчите, Василий Митрофанович? — спросила Галина, вглядываясь в веселые глаза мастера. Анохин отвернулся, сцепил длинные худые пальцы, и хрустнув ими, проговорил:
— Видите ли, Галина Александровна, я считал вас, простите за откровенность, умным человеком и не ожидал, что вы предложите такой способ бурения… Но, к сожалению, это не новинка. Многие бурильщики понесли суровое наказание за этот же самый способ… Нет! — Анохин пристукнул ладонью по столу. — И еще раз нет! Пока я хозяин на буровой, этого я не допущу.
— Почему? Вы иронизируете, но дельного ничего не предлагаете.
— Почему? Да потому, что мне не хочется очутиться перед прокурором, уважаемая Галина Александровна. Мне больше нравится гулять на свободе.
— Ну, а вы, бурильщик? — спросила она у молчавшего до сих пор Курнаевского-Курнаковского. — Что скажете?
Галина напряженно всматривалась в некрасивое лицо бурильщика и ждала ответа. Много человеческих лиц видела она, но такое ей пришлось встретить впервые. И почему-то сейчас, ожидая ответа, она неожиданно подумала: «Это лицо запомнится мне на всю жизнь». Низкий лоб, нависшие клочковатые брови над маленькими глазами, круглый красный нос, напоминающий молодую картофелину, широкий рот, через всю правую щеку тянется сизый рваный шрам. И все-таки в этом некрасивом, изувеченном лице было что-то привлекательное. Что же? Ну, конечно, глаза! Прозрачные, как родниковая вода, и смотрят на все так спокойно, пытливо и умно…
— Я согласен с предложением, — неожиданно проговорил глуховатым голосом Курнаевский-Курнаковский. — Дельное предложение. Его необходимо внедрить. Я первый возьмусь за это. Ребята тоже поддержат, если объяснить им… А вы неправы, Василий Митрофанович. Верно говорит Галина Александровна, вы упражняетесь в иронизировании, но дельного ничего не сказали. Мы топчемся на месте, а вы не замечаете этого.
Обычная выдержка изменила Анохину. Поглядывая злыми глазами то на Галину, то на бурильщика, он, заикаясь, заговорил:
— П-пока я х-хозяин на буровой, я не допущу никаких сомнительных опытов… Эт-то прямой п-путь к ав-аварии… А вы, Курниковский, будете делать то, что я прикажу!… — Анохин шумно отодвинул скамью и направился к выходу.
— Нет, не все! — крикнула ему