Нф-100: Изобретатель смысла - Дмитрий Шатилов

Будь Спайки поумнее, он непременно закричал бы что- нибудь вроде "Спасите, караул!" или "Мамочки!", как поступил бы на его месте любой порядочный человек. Однако Спайки был слабоумный и потому, когда компьютер проинформировал его, что в результате неизбежного падения все пассажиры ковчега превратятся в тоненькую белковую плёночку, он ответил на это своим обычным "угу- угу".

А что же пассажиры "Бочки"? Неужели им не показалось странным, что гудение двигателя, сопровождавшее их все годы полёта, неожиданно стихло? Показалось, конечно, и ещё как! Но к чему только не привыкает человек за долгое время в Космосе, а ведь за шесть лет чего только не случалось: и гравитация выходила из строя, и воздуха оставалось чуть- чуть, и не хватало на всех питьевой воды. Словом, все подумали, что это очередной перебой питания - все, кроме пассажиров, бывших в это время на нижней палубе. В тот самый момент, когда Спайки, озарённый красным светом, лез пальцами в нос, те из них, кто сидел у иллюминаторов, наблюдали интереснейшую картину: планета, которая маячила вдали безопасным пятном, вдруг начала стремительно увеличиваться в размерах. Уже видны были, пусть и не во всех подробностях, континенты (три), когда до зрителей дошло: корабль падает, и падает стремительно, нисколько не заботясь о чувствах своих пассажиров.

Вряд ли в эту минуту хоть одному из полутора миллионов человек пришло в голову, что именно эта планета и есть Тразиллан, где им отныне суждено жить, бороться, страдать, любить и наслаждаться простым человеческим счастьем. Скорее всего, на уме у них было одно:

МЫ

ВСЕ

УМРЕМ!

-  ну, или что- то в этом роде.

Паника началась страшная. Все ринулись к спасательным капсулам, но их на "Бочке", по вполне понятным причинам, не было. В отчаянии Джона Дж. собрались линчевать, и линчевали бы, если бы он, по своему обыкновению, куда- то не запропастился. Такой уж он был человек: даже казнить себя не мог дать по- человечески.

А что же Т. Джей Клеменсон и его верный друг Спайки? Наверное, они что- то сумели придумать, раз всё закончилось хорошо? И да, и нет.

Проснулся главный пилот "Бочки" оттого, что бутылка, которую он во сне баюкал, словно дитя, выскользнула у него из рук.

-  А, чтоб тебя!  - прохрипел Т. Джей.  - Цып- цып- цып, курочка, иди к папе...

Но бутылка закатилась далеко за приборную доску, и достать её было невозможно.

-  Проклятье!  - зарычал пилот.  - Спайки, помоги мне подвинуть эту хреновину!

Спайки повиновался. Вдвоём с Т. Джеем они налегли на приборную панель, и она с громким скрежетом сдвинулась - ненамного, но достаточно, чтобы такой тощий человек, как Клеменсон, мог протиснуться в образовавшуюся щель.

-  Отлично,  - сказал он и вытер пот на лбу.  - Теперь ты берись за штурвал, а я полезу и достану старину "Джека Дэниэлса". Клянусь всеми звёздами во Вселенной, там на донышке осталось ещё граммов пятьдесят!

С поистине философским спокойствием идиот Спайки наблюдал, как его взрослый, и, что куда важнее, разумный друг отважно лезет за приборную панель в поисках виски. Казалось, взорвись сейчас ковчег - и это его не остановит. И вот Спайки ковырял в носу, бортовой компьютер умолял спасти миллионы жизней, поверхность планеты становилась всё ближе, столкновение было неизбежно, а Т.  Джей возился за приборной панелью, путаясь в проводах и ежесекундно поминая чёртову мать.

Наконец, ему удалось. Весь в пыли, но с улыбкой на лице, он выпрямился и воздел над головой заветную бутылку. Действительно, немножко виски в ней ещё оставалось - можно сказать, что жизнями полутора миллионов пассажиров "Бочки" Т. Джей рисковал не зря. Немаловажно было и другое: вставая, он задел головой главный кабель бортового компьютера и вырвал его из гнезда. Механический голос, взывающий о помощи, смолк, а "Бочка" полностью перешла на ручное управление.

И тут свою роль сыграл Спайки. При виде Клеменсона, чумазого и всклокоченного, он испугался, завыл и изо всех сил потянул на себя штурвал. Нос "Бочки" задрался, люди по всему ковчегу попадали на пол, но падение замедлилось, и это спасло пусть не всех, но большинство. Когда "Бочка" рухнула на поверхность Тразиллана, основной удар пришёлся на отсеки, где помещались вегетарианцы, пацифисты, филателисты и библиографы, а о смерти таких людей никто, как правило, не сожалеет. Не сожалели о них и выжившие пассажиры "Бочки". Едва осела пыль, как они собрались чествовать двух героев и праздновать собственное счастливое спасение. Это был праздник жизни: богатые братались с бедными, мудрецы - с невеждами, кошки вылизывали собак, и даже оса- наездник, помещённая в одну банку с птицеедом, не спешила откладывать в него яйца.

Выступая перед пассажирами "Бочки", Барсум лично вручил Т. Джею и Спайки памятные медали "За спасение человечества". Получив награду, Клеменсон немедленно заважничал, а идиот, полагая медаль шоколадной, попытался её съесть. Этот момент был увековечен в бронзе: если вы когда- нибудь будете в Новой Трое, ступайте на Площадь Благодетелей и полюбуйтесь на ту самую парочку, которой мы обязаны всем, если не больше. По личной просьбе сына Клеменсона, Джозефа, внешность отважного пилота была слегка подкорректирована: из плюгавого ирландца он обратился в породистого голубоглазого англосакса с грудью, как бочка. Спайки же, чтобы не обижать чувства умственно отсталых, был изображён в виде собаки. Моделью для него послужил любимец Барсума бульдог Чак - пёс, о жизни которого написано две дюжины книг, полтораста поэм, и снято, по крайней мере, четыре художественных фильма. Их, к величайшему сожалению, я вашему вниманию представить не смогу, за что прошу покорнейше меня извинить.

Весь следующий месяц после крушения "Бочки" был посвящён диагностике систем ковчега (они надеялись поднять его в воздух, бедняги!) и подготовке к высадке на планету. Зонды взяли пробы воздуха и почвы; результат был благоприятным. Ужасами, которых опасался Барсум, тут и не пахло: ни вулканов, ни свирепых хищников, ни смертоносных микроорганизмов. А что же было? Степь - огромная, бескрайняя, наводящая смертную тоску. Только и было в ней, что жёсткая трава, пыль да ветер. До того унылая оказалась картина, что первый же человек, вышедший из ковчега, не выдержал да и плюнул в сердцах.

Таким образом, раньше, чем на Тразиллан ступила нога человека, там оказался его плевок.

Чтобы понять, каким был Тразиллан в первые годы пребывания на нём землян, представьте себе концертный зал, полный народу, где каждый сидит на своём законном месте. Представили? А теперь вообразите, что в зале внезапно пропала гравитация, совсем. И вот в невесомости творятся неописуемые дела: министр сталкивается лбом с бродягой, причём оба ничего не весят, пастор лезет за Библией, а попадает рукой в декольте замужней дамы, слова, на Земле отягощённые сокровенным смыслом, висят в воздухе, словно кольца табачного дыма, а груз морали, предрассудков и здравого смысла становится лёгким, как пух.