Женский хор - Мартин Винклер

— Тебе что… не нравилось?

— О, еще как нравилось! Очень нравилось… — Сказав это, она замолчала, и от повисшей тишины меня бросило в дрожь. — Но я не хочу продолжать спать с человеком, с которым никогда ни в чем не соглашаюсь… Видишь ли, говорят, что ссоры хорошо заглаживать в постели и что секс разряжает обстановку, но я… у меня все иначе. Работа у меня, наверное, самая нервная на земле, но оперировать мне нравится, когда я оперирую, я совершенно расслабленна, а если занимаюсь любовью, то уж точно не для того, чтобы расслабиться.

Я засмеялась:

— Ты занимаешься любовью потому, что тебе это нравится.

Она покраснела:

— Да.

— А ему не нравилось?

— Не знаю. Я ничего об этом не знаю. Я вообще ничего о нем не знаю. В конце я уже не знала, кто это такой. Мы не разговаривали. Когда мне хотелось побыть с ним, он был погружен в свой компьютер; когда мне хотелось почитать, он лез ко мне со своими поцелуями в шею. Короче, мы никогда не были настроены на одну волну, и это стало меня утомлять, потому что, кроме секса, нас больше ничего не связывало. Мы больше не ходили в кино, к друзьям, в отпуске мы молчали.

Я вздохнула:

— Жить с врачом не так-то просто.

— Да. Особенно когда ты не влюблена.

— Ты не была в него влюблена?

— Больше не была. Какое-то время назад все прошло. Я уже не помню когда именно.

Она засмеялась.

— Что такое?

— Мне вспомнилась одна вещь, которую говорил доктор Карма.

— Ты сейчас у Кармы? В семьдесят седьмом? Не может быть! Рассказывай!

— Ой, лучше не надо, а то ты сама пожалеешь. Это сущий ад, но, к счастью, он скоро кончится. В любом случае, я сделаю все, чтобы вырваться оттуда как можно скорее… Сейчас мне вспомнилась одна вещь, которую мне сказала одна женщина, я уже не помню какая, я их всех путаю, мне кажется, что они всегда рассказывают об одном и том же. На консультациях каждая третья приходит и говорит: «Мне плохо от таблеток». Поначалу я думала: «Не может быть! Они что, сговорились?» А Карма просто невероятный, он их всех выслушивает, как будто никогда прежде такого не слышал, а на самом деле с начала недели слышит это уже в двадцать пятый раз. Я изо всех сил стараюсь их не слушать — ты ведь понимаешь, я не могу быть обычной бабой, я это не выбирала… и тут одни неудобства, а истории о беременностях меня интересуют ничуть не больше. В конце концов я поняла, что каждая девушка, которая приходит и говорит: «Мне плохо от таблеток», просто ищет предлог, пароль для входа в кабинет врача, который даст ей возможность выговориться. Одна говорит: «Когда я допиваю упаковку до конца, у меня начинает жутко болеть грудь»; вторая говорит: «С тех пор как я начала принимать таблетки, мой парень жалуется, что я не такая, как прежде, сама я этого не замечала, но он начинает думать, что я фригидна».

— Это все в их голове…

— Я тоже так думала, но Карма мне объяснил, что тут дело в другом. Я никогда об этом не думала, но ведь это логично: таблетки подавляют овуляцию, поддерживая гормоны на постоянном уровне, то есть симулируя беременность.

— Правда?

— Да. Вот почему у стольких девушек болит грудь, их тошнит и у них пропадает желание. У тебя когда-нибудь бывало такое, когда ты принимала таблетки?

Я поколебалась мгновение и ответила:

— Я никогда не пила таблетки.

— Да? — проговорила Джинн, не слишком удивившись. И продолжила: — Я начала пить таблетки в пятнадцать лет, и у меня каждый раз во время месячных жутко болел живот, ты и представить себе не можешь. Когда я пила таблетки, то чувствовала себя лучше, но на неделе, когда я их не пила, у меня все равно болел живот, и потом я в журнале для девушек прочитала одну вещь… тогда я еще читала девчачьи журналы… бог мой! Это было в другой жизни… Одна баба, которая серьезно занималась спортом, волейболом, синхронным плаванием или не знаю чем еще, то есть интенсивным спортом, сказала, что пьет таблетки без перерыва, чтобы у нее вообще не было месячных. Разумеется, умная врач, отвечавшая на вопросы, сказала ей, что делать этого ни в коем случае не следует.

— Почему?

— Я точно не помню, она объяснила, что это может нанести ущерб фертильности, короче, она глупая баба, потому что и ты, и я знаем кучу девчонок, которые забеременели после того, как забыли выпить одну таблетку. Нелепо утверждать, что таблетки, если принимать их без перерыва, сделают бабу бесплодной, ведь ты можешь залететь, если забудешь выпить таблетку один раз. Это все что угодно, только не научный подход, черт побери… — она начала сердиться, — она ведь была врачом, эта всезнайка! Зачем она наводила страх на девушек, таких, как я, читавших журналы для девчонок, чтобы набраться ума, чтобы подготовиться, чтобы не оказаться в беде, а? Ну, скажи на милость — зачем?

— Она думала, что поступает правильно…

— В том-то и дело! Нет, она говорила не как врач, не как человек, задача которого — лечить людей, заботиться о них. Она говорила так, будто она — надменная мамаша или свекровь, которая ждет не дождется, когда сноха принесет ей внуков! Как же надоело слышать, что единственное назначение женщины — плодиться. Черт!

Я подождала, пока она немного успокоится, и спросила:

— Ты не хочешь иметь детей?

— В мои ближайшие планы это не входит.

— А в долгосрочные планы?

— В долгосрочные тем более. Видишь ли, я никогда не строю долгосрочных планов. Мой единственный план на данный момент — сверни сюда, я выйду напротив роддома — пережить эту неделю и убежать отсюда. При случае я тебе все расскажу, я заключила с Кармой договор; если все пройдет хорошо, он отпустит меня в конце недели, засчитав мне стажировку, и полгода я смогу заниматься чем хочу.

Я остановилась напротив 77-го отделения и спросила, не хочет ли она вместе поужинать, я бы ее отвезла домой, раз она пока без машины.

Она вышла и ответила: «Ты очень милая, но с Кармой я никогда не знаю, когда выйду из клиники».

Я сказала, что вечер через три дежурю на диализе до двадцати двух часов и, если она закончит поздно, я могу взять смену сегодня вечером: девушка, у которой смена сегодня, будет рада уйти раньше.

Склонившись над дверцей, которая все еще была открыта, она ответила:

— Хорошо. Позвони мне в семь, я скажу, где я.

Без четверти семь, как раз перед началом дежурства на диализе, я позвонила Джинн, и она сказала, что находится в отделении неотложной помощи, ее шеф еще раз подложил ей свинью, она на смене допоздна, по меньшей мере до половины первого ночи, и ужин придется отложить. Когда она повесила трубку, я подумала: «Но ведь тебе нужно будет вернуться домой…»

Поздно ночью, закончив свою смену, я позвонила медсестрам и спросила, где сейчас Джинн, а потом пошла в отделение неотложной помощи и увидела, что она сидит в буфете с чашкой кофе и не слишком торопится домой.

— Ты еще здесь? — спросила у нее одна из медсестер.

— Да, мне торопиться некуда. У меня в раковине куча грязной посуды, а она может подождать.

— Что? У такой красотки, как ты, нет парня, который бы сделал это за тебя?

— Я предпочитаю мыть свои тарелки сама.

В этот момент я подошла, и она, улыбнувшись, встала и обняла меня. Она выглядела уставшей и указала на открытый блокнот на столике:

— Я пытаюсь записать все, что увидела в последние шестнадцать часов, и сделать это нужно до возвращения домой, иначе я половину забуду. Списка событий у меня перед глазами нет, и я записываю их в такой последовательности, в какой они приходят в голову. Это займет некоторое время…

Я ответила, что ничего страшного, я подожду. Продолжая писать, она, чтобы я не скучала, стала комментировать свои записи вслух.

Рана в животе (удар ножом, нанесенный самой пациенткой), зашивала вместе с Лансом.

— Не понимаю, почему ее не подняли в хирургию, почему ею занимались в отделении неотложной помощи. Официально хирургическое отделение не используется… На самом деле, как мне объяснила медсестра, инструкции поступили непосредственно сверху: хирургам по достижении определенной месячной квоты социально незащищенных пациентов рекомендуется не принимать. Причина: они слишком долго занимают койки, потому что предпочитают оставаться в тепле и пользуются этим, чтобы им обработали вросшие ногти. Я не верила этому, пока сам Ланс это не подтвердил.

— И все хирурги с этим согласны?

— По словам Ланса, не все, но большинство не хотят восстанавливать против себя руководство. Судя по всему, эта форма разделения не касается отделения неотложной помощи, но он сказал, что, если бы не был хирургом по образованию или если бы у него в помощь не было одного или двух интернов, он бы оказался по уши в дерьме. В регионе Север раны от пуль или холодного оружия — частое явление.

Три человека пострадали в драке на парковке гипермаркета.