Женский хор - Мартин Винклер

Если я и надеялась, что по прибытии в больницу в моей душе наступит мир, то Карма сразу вывел меня из заблуждения. Когда я вошла в 77-е отделение, он стоял в коридоре и разговаривал с Алиной. Увидев меня, повернулся ко мне. В руке он держал желтые листы бумаги.

— Нужно поговорить, — сказал он таким тоном, как будто собирался раскрыть мне смысл жизни.

Я была не в настроении, я целую вечность шлепала под дождем, и ни один чертов водитель не притормозил, чтобы не обрызгать тротуар. Я промокла насквозь.

— Хорошо! Здравствуйте! — сказала я, чтобы напомнить ему о вежливости, но тщетно. И подошла к стойке: — Доброе утро, Алина.

— Доброе утро, доктор Этвуд, — ответила Алина, удивленно улыбнувшись.

— Джинн… Хорошо?

— Доброе утро, Джинн, — сказала она, улыбнувшись еще шире.

Она была красивая, эта девушка, когда улыбалась. От ее улыбки

мне полегчало. Это лучше, чем ругаться, — да и зачем? Я причины не знала, но понимала, что скоро узнаю…

Карма посмотрел на меня и рассмеялся.

— Держите, — сказал он, протягивая мне листы. — Региональный представитель «WOPharma» попросила, чтобы вы ей перезвонили. Судя по всему, вы знаете, по какому вопросу.

Я покраснела как рак и забрала у него бумаги:

— Спасибо.

Он склонил голову набок и усмехнулся:

— Что это за опыт?

— Какой опыт?

— Тот, результаты которого вы должны ей в скором времени предоставить. Эта женщина — само очарование… и такая общительная…

Если она начинает выбалтывать все, едва заслышав твой голос молодящегося старикана, она еще и полная дура!

— Ничего. Ничего особенного.

— Ну же! Такое светило хирургии, как вы, никогда не станет тратить время на исследование, если оно неважное.

Как же он мне надоел! Я выстрелила в него взглядом. Его лицо помрачнело.

— Мне бы хотелось знать… Поскольку вы относитесь к племени врачей, а не дилеров, думаю, здесь есть материал, а не…

Пошел бы ты куда подальше.

— Это конфиденциально.

— Информация, касающаяся пациентов, конфиденциальна. Но только не терапевтические исследования. Их цель заключается в том, чтобы улучшить качество медицинского обслуживания. Информация, которая добывается в ходе исследований, принадлежит всем.

— Предприятие, финансирующее исследование, имеет право защищать свои инвестиции…

Он вытаращил глаза:

— Боже мой! Вы полностью переняли манеру их речи!

Плевать мне на это. Да что с ним сегодня?

— Вы дадите мне почитать документы, — сказал он тоном, не допускающим возражений.

— Конечно нет!

— Вы не хотите поделиться тем, что узнали?

— Я не хочу предавать людей, которые мне доверяют.

Я сказала это умышленно, ожидая услышать в ответ что-то вроде: «Это акулы. Они вам не доверяют, они вас используют», но вопреки моим ожиданиям, он покачал головой и пробормотал:

— Это делает вам честь.

Он смеется надо мной…

— Что?

Он почесал затылок и посмотрел на пол:

— Ваша лояльность по отношению к вашему… работодателю. Проблема, — сказал он, поднимая голову, — заключается в том, чтобы знать, как вы совмещаете ее с лояльностью к пациентам…

Тогда у меня возникло желание (в очередной раз) его задушить. Меня взбесило слово «работодатель». Я не чей-либо работник. Я не чья-нибудь игрушка. Я — сама себе хозяйка. А если этот идиот думает, что…

— Идемте, — сказал он. — Нужно поговорить. Если вы останетесь здесь, то пустите корни.

Он указал на пол. Капли, стекавшие с моего плаща, собрались у ног в небольшую лужицу. Я вошла в кабинет и разложила свои вещи. Когда я вышла, наполовину застегнув халат, то увидела, что Карма протирает тряпкой линолеум.

Он отнес половую щетку в хозяйственное помещение, по ту сторону двойной двери, прошел мимо меня, вошел в кабинет и стал тщательно мыть руки.

— Что вам известно о методе «Фридом»?

— Это метод трубной стерилизации. Производится с помощью эндоскопии под местной анестезией. Здесь его еще не предлагают, не знаю почему… Однако он более быстрый, более простой и менее опасный, чем перевязка труб с помощью лапароскопии. Нет риска, связанного с общим наркозом, нет риска кровотечений…

Споласкивая руки, он на мгновение обернулся, и мне показалось, что я заметила на его лице улыбку.

— Ваши… собратья из акушерской клиники как раз сейчас этим занимаются.

— Правда?

— Да. Только они хотят, чтобы пациентов для них готовили.

— Что вы имеете в виду?

— Они хотят, чтобы каждая женщина, желающая пройти процедуру стерилизации таким методом, предварительно в течение полугода носила гормональную спираль.

Несколько секунд я подумала.

— Прогестиноген атрофирует эндометрий.

— Да. И что дальше?

— Ну, это облегчает процедуру…

— Значит, вы считаете, что это нормально?

— Да…

— А я так не считаю.

— Почему?

— Потому что это профессионалы должны приспосабливать свои знания к пациентам, а не наоборот. Процедуру можно выполнять и без этой «подготовки» — она ведь разрабатывалась без нее. Значит, применять ее не следует.

— Но если так проще для нас, так лучше и для пациентов, разве нет?

Он взял три бумажные салфетки, вытер руки, повернулся ко мне и указал на гинекологическое кресло:

— Поднимитесь на него.

— Что?

— Поднимитесь на кресло.

— Но я…

— Я вам кое-что покажу. Поднимайтесь!

Я поставила ногу на ступеньку, задом приподнялась и села на краешек кресла.

— Примите позу для гинекологического осмотра.

— Что?

— Ну же! Вы же в джинсах, Джинн. Вы ничем не рискуете.

Я снова покраснела, но требование его исполнила. Я подняла ноги, положила их на подставки, легла и опустила голову на бумажную пеленку. Чтобы посмотреть на него, мне пришлось выгнуть шею вперед.

Карма пододвинул ногой табурет и встал между моими бедрами так, что его пах находился прямо напротив моих ягодиц.

Он был высокий, лохматый, очень бородатый и очень загорелый в электрическом свете. Я подумала, что женщины, когда он их осматривает, наверняка испытывают страх.

— Удобно?

Я чувствовала себя униженной и уязвимой, но не собиралась доставить ему удовольствия, показав это.

— Не очень, но бывало и похуже.

Он отошел от моих бедер, обошел вокруг кресла, протянул руку, приподнял мою голову и подложил под затылок маленькую подушку:

— Так разве не лучше?

— Лучше.

Он радостно улыбнулся:

— А теперь поднимайтесь.

Я спустилась, он придал креслу горизонтальное положение и снова показал, что мне следует лечь:

— Ложитесь, свернувшись калачиком.

Я смотрела на него и ничего не понимала.

— Примите позу «горизонтальное положение тела на левом боку», — пояснил он с улыбкой.

— А…

Не сводя с него глаз, я повиновалась. Он обошел вокруг кресла, встал позади меня, нагнулся. Чтобы увидеть его, мне нужно было лишь слегка повернуть голову.

— В Англии уже очень давно пациенток обследуют в этом положении. Со временем такую позу стали называть английской.

— Так называют горизонтальное положение тела на боку?

— Да.

— И это поза для гинекологического осмотра?

— Для всех гинекологических процедур. Особенно родов. Есть прекрасная новелла Жака Феррона, «Маленький Уильям»…

— Кого?

— Жака Феррона. Это врач и писатель девятнадцатого столетия из Квебека. Он умер в середине восьмидесятых.

— Не знала.

— Мммм…

— У меня канадское имя, но я никогда там не жила, — сказала я, чтобы избавить себя от каких бы то ни было комментариев.

— Хорошо, хорошо, не сердитесь. Короче говоря, в новелле Феррона молодого врача из Гаспези вызвали к женщине, которая рожала и отказывалась ложиться на спину и раздвигать ноги, а упрямо продолжала лежать на левом боку. Старую акушерку это не удивило, но молодой врач немного растерялся… пока не увидел, что роды идут практически сами по себе. Я уже десять лет не занимаюсь акушерством, и не знаю, как это происходит сегодня, здесь. У вас никогда не принимали роды в положении лежа на левом боку?

— Мне об этом ничего не известно…

— Жаль. У этой позы масса преимуществ. Меньше риск разрыва промежности, меньше давления на полую вену во время схваток, лучший контроль головки в период изгнания плода…

Для человека, который больше не занимается акушерством, он довольно много помнит…

— Гинекологический осмотр в этой позе наверняка менее удобен, — заметила я.

— Для кого?

— Для врача! В этом положении бедра плотно прижаты друг к другу…