Стальная память - Евгений Евгеньевич Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вы из какого отделения?
– Из второго, – наугад ответил бывший батальонный разведчик. Только вот угадал он или нет – так и осталось неясным…
– А на удостоверение ваше можно еще разок глянуть? – осторожно попросил сторож и, отступив на пару шагов от Шмата, медленно потянулся к кобуре, висевшей на поясе.
– Ну а чего ж нельзя, – охотно полез во внутренний карман кожаной милицейской куртки Шмат, пристально следящий за движениями сторожа и готовый мгновенно среагировать, если тот вдруг достанет револьвер. Вместо удостоверения бывший разведчик, смекнувший, что он раскрыт, вынул наган и трижды выстрелил в грудь сторожа. Тот всплеснул руками, словно узнал в прохожем старого приятеля, которого давно не видел и собирался его обнять, и рухнул на бетонный пол проходной.
Боковым зрением Шмат заметил, что со стороны складов к проходной бегут на выстрелы несколько фигур, размазанных вечерними сумерками. Выругавшись вслух, Шмат вылетел из проходной и, отбежав метров на двадцать от здания базы Военторга, вдруг схватился за голову и упал на колени. К нему подбежали Долгих и Бабаев.
– Контузия у него. Держи под руку! – сказал Долгих Бабаеву.
Шмата тотчас подхватили и едва ли не волоком оттащили к подъехавшей подводе. Погрузив подельника, велели Костяну гнать подальше от базы, и тот необдуманно (а некогда было размышлять) погнал в сторону Ленинской дамбы, упиравшейся в берег. Опомнились лишь тогда, когда проехали по деревянному мосту через реку.
– Ну, и куда мы теперь? – в сердцах спросил Долгих. – Сидеть и ждать, пока нас менты сцапают, так, что ли?
– Не сообразил вгорячах. Давай назад повернем, – предложил Костян и остановил лошадь. – Как будто мы домой едем. Даже если патруль остановит и шмонать начнет, что с нас взять, у нас все в порядке.
– А волыны куда денем? – посмотрел на лощенка Долгих. – В реку, что ли, побросаем?
Шмат успел прийти в себя и, по своему обыкновению, молчал.
– Назад нельзя, – изрек Бабаев. – Надо на ночь на этой стороне реки где-нибудь кости кинуть. Может, – Всеволод Леонидович посмотрел на Жорку, – у тебя или у Шмата есть здесь какие-нибудь знакомые, что могли бы нас на ночь принять?
– Знакомые-то есть, – хмуро произнес Долгих. – Только вот примут ли они нас всех…
* * *
Долгих не зря опасался насчет того, примут знакомые или нет. Михаил Никодимович Чуприн долго не открывал ворота, выспрашивая, кто эти двое (указывая на Бабаева и Костяна) и косясь на скукоженного от боли Шмата.
– Да пусти ты, наконец! – уже начал злиться Долгих. – Не видишь, нашему корешу худо. Не везти же его через весь город! Помрет ведь! Нам бы только передохнуть.
– А мне какое до этого дело? – ответил из-за забора Чуприн. – Мне лишние проблемы ни к чему. Вон что в городе делается!
– Мы только на ночь, утром уйдем, – продолжал уговаривать Чуприна Долгих, и желваки на его скулах ходили ходуном.
– А и правда, пустите нас, – произнес Бабаев доброжелательно. – А мы за постой заплатим.
Калитка в воротах открылась:
– Сколь дашь?
– Вот, – достав из кармана две сотенные купюры, протянул их хозяину дома Всеволод Леонидович.
Чуприн помялся, но деньги взял.
– Ладно, хрен с вами, – промолвил он. – Умеете вы уговаривать. Ступайте до бани.
Расположились в бане. Чуприн принес пару матрасов и подушки. Бросил их на пол.
– Вот вам. Чтобы уж совсем жестко не было. Как говорится, чем богаты.
Спали валетом: Бабаев с Костяном, Долгих со Шматом.
К утру Шмат вроде оклемался. Когда давала о себе знать контузия, – а голова в такие времена просто раскалывалась и не было никакой силы, чтобы справиться с этой болью, – бывший батальонный разведчик готов был лезть на стену. С его мозгами было что-то не так: ему казалось, что он в стане врага, и следовало быть начеку, чтобы не попасть в плен, но проклятая головная боль не давала этого сделать. И еще тягостное ожидание, что его вот-вот схватят, тоже не улучшало положение. Словом, вместе с болью наваливалась такая безысходность – хоть волком вой…
Поутру собрались и тихо ушли.
– Ты как? – спросил Шмата Долгих.
Юрий едва мотнул головой:
– Ничего. Теперь терпимо.
– Гнилой этот твой барыга, – заметил Долгих Бабаев.
– Он такой же мой, как и твой, – пробурчал Долгих. – Надо было что-то делать, не оставаться же табором на улице. Мы что, цыгане, что ли? Сразу донесут фараонам! И тогда прощай, воля! А может, что и похуже…
– Может, вернемся и кокнем его? – предложил на полном серьезе Костян, глянув сначала на Долгих, а потом на Шмата.
– Замочить его мы всегда успеем, – снова буркнул Долгих. – А как барыга он нам еще пригодится. Поехали…
– Никому не капнет?
– Он не из таких. Иначе его давно бы на Татмазарки[63] отнесли.
Мост через реку проехали, когда солнце уже вовсю грело. У церкви Параскевы Пятницы, бывшей еще совсем недавно тюрьмой, а ныне просто зданием, пришедшим в запустение, остановились.
– Неделю никуда не высовываемся, – на правах старшего заявил Жорка Долгих, обращаясь ко всем. – Сидим всяк у себя, как мыши в норе. А там поглядим…
Глава 15
Кадры решают все
– Такая работа никуда не годится, товарищи, – начальник уголовного розыска Средневолжска подполковник Анатолий Васильевич Даянов был не на шутку сердит. Наверняка внутри у него бушевала буря, вот только свое состояние он никогда не показывал. На совещание он пришел из Управлении милиции Наркомата внутренних дел республики, где его взгрели. – Фашистов победили, а бандитов, получается, не можем? Сил не хватает? Опыта? Материально-технических средств? Чего не хватает, скажите вы мне? Сейчас не сорок первый год, когда каждый третий милиционер воюет на фронте. Штаты во всех отделениях укомплектованы. Ну, или почти укомплектованы, – поправился руководитель Управления милиции города. – И с материально-техническими средствами положение куда лучше, нежели чем четыре года назад. В каждом городском отделении милиции теперь есть экспертно-криминалистическая служба, имеющая все, что нужно для эффективной работы. Денежное содержание год назад всем повысили. Теперь рядовые оперуполномоченные получают минимум семь сотен. Плюс паек. Чего еще вам не хватает? – обвел строгим взглядом собравшихся руководителей отделений и служб подполковник Даянов. – А может, у вас такое же настроение, какое было у нас четыре года назад, когда немец напал на нашу
