Стальная память - Евгений Евгеньевич Сухов

Этажом выше Замалетдиновых жил перед самой войной ответственный секретарь Союза писателей и первый поэт республики Муса Залилов. Когда на звонок Шматова открыл сам Раис Раисович, то увидел перед собой молодого офицера милиции, который, нахмурив брови, строго произнес:

– Лейтенант Свиридов. Проверка противопожарной безопасности. Где у вас проходит отопление?

Хозяин квартиры провел гостя по всем трем богато обставленным комнатам, причем инспектирующий противопожарную безопасность офицер заглянул и на кухню. Затем лейтенант удовлетворенно хмыкнул и, вежливо попрощавшись с хозяином, вышел из квартиры.

Вечером следующего дня началась вторая часть операции, разработанной Всеволодом Леонидовичем. Все же за его плечами, точнее за плечами князя Маматова, было Средневолжское юнкерское пехотное училище, где помимо уставов и наставлений преподавались специальные предметы (такие как тактика и организация военного управления), и какая-никакая, но служба в действующей армии.

Юрий Шмат, опять же в форме лейтенанта милиции, заявился к Замалетдинову, в этот раз он пришел не один, а с понятыми, роль которых исполняли Бабаев и Долгих. Помахав перед носом Раиса Раисовича какой-то бумагой с печатями, «лейтенант милиции» объявил, что сейчас в квартире будет произведен обыск, и он просит хозяина добровольно выдать деньги и драгоценности, «нажитые преступным путем».

– Что такое? – возмутился бывший работник партийных органов. – Позвольте взглянуть на постановление?

– Это ваше право, – охотно согласился с просьбой «лейтенант милиции» и полез в правый боковой карман кожаной милицейской куртки. Но вместо заполненного бланка постановления он извлек нож, резко развернул Раиса Раисовича спиной к себе, обхватил одной рукой за шею, а другой точно и с силой воткнул нож в самое сердце. Все произошло очень быстро, почти мгновенно: бывший партийный чиновник, даже не вскрикнув, рухнул на пол. На звук выбежали две взволнованные женщины, сестра и племянница хозяина квартиры, что, как выяснится позже, приехали к Раису Раисовичу из деревни погостить. Бабаев кинулся к старшей и закрыл ладонью ей рот, а вот младшая, увидев лежащего на полу дядю с кровоточащей раной в груди, хрипло взвизгнула – закричать громко у нее не получилось от страха – и Долгих, не раздумывая, ударил ее кулаком в лицо. Молодая женщина упала на пол без чувств. Платье ее задралось, обнажив молочного цвета бедра.

– Опа! – ощерился Долгих, не сводя взора с лежащей на полу без сознания племянницы хозяина, женщины лет тридцати пяти. – Кончайте ее.

Шмат привычно всадил нож в сердце женщины, которой Бабаев продолжал закрывать рот ладонью. Женщина охнула, обмякла и упала на пол.

– Вы покуда это, хату шмонайте, Шмат покажет, он все тут знает… – не сводя горячечного взора с лежащей на полу женщины с задранным подолом произнес Долгих. – А я щас…

С этими словами Долгих расстегнул пуговички ширинки, наклонился над женщиной, стянул с нее трусы, раздвинул ноги и лег на нее. Насиловать начал не сразу: сначала помял ее грудь, несколько раз впивался губами в шею, зачем-то понюхал у нее под мышками, после чего резко вошел в нее и мерно задвигал задом. Женщина очнулась, открыла было рот, чтобы закричать, но Долгих зажал ей рот ладонью и продолжал насиловать. После того как он закончил, несколько раз содрогнувшись всем телом и закатив глаза, он отнял ладонь от лица женщины и зловеще произнес:

– Заорешь – убью.

Та закивала и скосила взгляд на лежащую в лужице крови мать, у которой мелко-мелко подергивалась нога. Это из нее, уже практически мертвой, уходило последнее дыхание жизни.

Долгих поднялся на колени, отерся подолом платья лежащей женщины и застегнул ширинку.

– Шма-ат, ты будешь хариться?[72] – обернулся в сторону комнаты Долгих.

– Не, – отозвался Шмат, верно занятый осмотром вещей.

– А ты, Сева?

– Да не хочется что-то, – пробурчал Бабаев.

«Скажи не „не хочется“, а не можется», – хотел было насмешливо произнести Долгих, однако промолчал. Встал, обернулся к лежащей на полу женщине и приложил палец к губам:

– Т-сс.

Ушел и через несколько мгновений вернулся, держа что-то за спиной.

– Я прошу вас, я прошу… – чуя неладное, взмолилась изнасилованная женщина.

– Да не бойся ты, дура, – подошел к женщине вплотную Долгих и что есть силы нанес ей удар молотком, что до этого держал за спиной.

Звук проломленного черепа услышали даже Шмат с Бабаевым, которые были поглощены поисками и собиранием дорогих и просто хороших вещей.

Куш получился богатый: два мешка шмоток, полный чемодан посуды и саквояж с ювелирными украшениями и пачками денег, что с первого раза даже не получилось пересчитать.

– А ты это, Сева, фартовый фраер, – довольно изрек Долгих, когда весь слам погрузили на подводу и неспешно тронулись. – С тобой мы приличное бабло стали поднимать. Раньше-то мы в однеху майнали[73] да все больше по мелочам. А теперь – все по-другому. – Жорка хлопнул ладонью по одному из мешков и погладил бок саквояжа, – в люди выбились. Человеками стали себя ощущать…

Всеволод Бабаев на льстивые слова коржа лишь небрежно махнул рукой: чего уж там, не стоит благодарностей, господа хорошие. Хотя тоже результатами скока был вполне доволен. Во-первых, его тайник в подвале дома пополнится значительной суммой. А во-вторых, сегодня умер насильственной смертью (Всеволоду Леонидовичу очень не хотелось, чтобы Замалетдинов умер тихо и мирно в своей постели) его личный враг. Так что все, чем он занимается со своими новыми партнерами, отнюдь не напрасно.

Когда переехали по мосту через реку и уже выезжали из Козьей слободы, их догнал конный милицейский патруль. Что вызвало у милиционеров подозрение: мешки, чемодан и саквояж, перевозимые в ночное время, или молодой возница в восьмиклинке, одетый в дорогой твидовый костюм? – осталось и по сей день невыясненным.

– Откуда путь держите? – спросил один из милиционеров, оглядывая с подозрением трех мужчин и парня.

– Оттуда, – без малейшего намека на уважение к представителям власти ответил Костян.

– А куда? – спросил другой милиционер и слез с лошади.

– Туда, – в таком же тоне ответил Костян и нагло уставился на слезшего с лошади милиционера.

– Документики готовим к проверке, – потребовал первый милиционер, также слезший с лошади и придерживающий ее за поводья.

Юрий Шмат полез во внутренний карман и, достав револьвер, выстрелил первому милиционеру прямо в лоб. Долгих, с опозданием на мгновение, выхватил из-за пояса свой парабеллум и двумя выстрелами сразил второго.

– Валим отсюда, валим, – зашипел на Костяна Долгих, но лощенок не послушал, спрыгнул с подводы и, открыв лезвие складного ножа, который всегда теперь носил в правом боковом кармане пиджака, выколол обоим милиционерам глаза.

– На хрена?! – спросил Костяна Долгих, когда