Дело сибирского душегуба - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И даже сейчас мне настоятельно рекомендовали не предавать это дело огласке. Просто взять на заметку и не трубить о нем. Ведь столько воды утекло, кто об этом помнит? Милиция давно не та, престиж органов — на высоте, и незачем ворошить старое дерьмо…
Получалось, на мне убийца не закончил. Ульяна Берестова пропала в первой половине октября пятьдесят девятого года.
— Хорошая работа, Маргарита Павловна, — сказал Туманов. — Возможно, ты права, и Ульяна — неучтенная жертва нашего маньяка. Мать увезли в психушку, отец умер, девочка была предоставлена сама себе. Неприкаянно болталась, попала на глаза маньяку. Ботинки намеренно оставил у воды, чтобы запутать следствие, куда-то увез, надругался, тело сбросил в колодец… Но доказательств этому нет, уж извини, Маргарита Павловна.
На следующий день в частном секторе на улице Рылеева обнаружили страшную находку. Милицию вызвал некий Ренат Ахмедов, новый владелец дома. Вселился неделю назад, купил участок за бесценок у родственницы бывших хозяев, скончавшихся лет восемь назад. До настоящего времени участок пустовал, зарастал бурьяном. Гражданин Ахмедов решил выкопать погреб на краю участка, углубился в землю на метр — и в ужасе побежал звонить в милицию. На место прибыла опергруппа — вот только меня не поставили в известность. Конечно, кто я такая? «Решили поберечь твои нервы», — позднее объяснил Туманов. Из земли зловеще скалился маленький череп. Гражданин Ахмедов заламывал руки, взывал к Всевышнему. Будь проклят тот день, когда он купил этот участок. Почему не насторожила низкая цена? Из земли извлекли скелет — вернее, то, что от него осталось. Кости вынимали практически весь день, после чего отвезли на экспертизу. «Ребенок, — мрачно резюмировал Головаш. — Девочка. Лобковая кость еще не сформировалась. Точно возраст определить нельзя, навскидку лет девять-двенадцать». — «Долго ли труп находится в земле?» — «Долго, — ответствовал эксперт. — Ответ не даст даже экспертиза. Годы, десятилетия — устроит?» Похоже, и у него сдавали нервы.
Гражданина Ахмедова задерживать не стали, но допросили тщательно. К Сибири до последнего месяца он никакого отношения не имел. Всю сознательную жизнь прожил в Татарской АССР. Потом влюбился в простую сибирскую девушку, и началась бессознательная жизнь. Обменял жилище в Казани на квартирку в Красноярске, потом случилась печальная история (из разряда «с любимыми не расслабляйтесь»), и оставшихся денег хватило только на покупку запущенного участка в сибирской глуши. Возвращаться на родину гражданин Ахмедов не хотел — было стыдно перед родными. И вот нате вам, вырыл, называется, погреб… Следы особы, продавшей участок, в принципе, нашлись, а вот дальше было сложно. Проживали безвредные пенсионеры, прибывшие с Дальнего Востока, но уже после пятьдесят девятого года. Опрашивали старожилов, и вскрылась неутешительная информация, что с пятьдесят восьмого по шестьдесят первый год дом на улице Рылеева пустовал…
Я заглянула к Туманову незадолго до конца рабочего дня. Он никуда не собирался, сидел в окружении странных предметов. Вздрогнул, устремил глаза куда-то сквозь меня.
— Входи, Маргарита Павловна. Присаживайся. Могу чай приготовить.
— Спасибо, Михаил Сергеевич, не хотелось бы вас обременять. Есть новости, нет? Или что это было с лицами людей капитана Горбанюка?
— Кое-что отыскали. Эти люди, оказывается, тоже могут работать. Случай помог, но это не важно. В середине ноября пятьдесят девятого года из детдома на улице Рябиновой пропала воспитанница Даша Малиновская. Девочке было одиннадцать лет, ее не нашли ни живую, ни мертвую, уголовное дело не заводили.
— Почему? — не поняла я. — Мы живем в стране, где пропажа детей не считается чем-то чрезвычайным?
— Не наговаривай на страну, — нахмурился Туманов, — Страна не виновата, что кое-кто у нас порой честно жить не хочет. Шишковский вышел на некую Лопухину Тамару Сергеевну, работавшую в то время в социальной службе горисполкома. Дама на пенсии — и даже в те годы была уже не молода. Ты, кстати, была права, детские дома следовало проверить в первую очередь. О пропаже девочки заявили — все как положено. Даша грозилась сбежать, не устраивала жизнь в детском доме. Ей взбрело почему-то в голову, что в Чите у нее проживает родная тетушка. Это проверяли, никакой тетушки в Чите не было, а была старая знакомая ее покойного отца, скончавшаяся в пятьдесят восьмом году. Однажды Даша сбежала, ее поймали на железнодорожной станции, вернули, посадили в кар… или куда там сажают провинившихся воспитанников? Наказали, в общем. Но это не помогло. В середине ноября пятьдесят девятого года, через месяц после пропажи Ульяны Берестовой, она сбежала снова. Во всяком случае, так считалось. Девочку искали, потом поступил сигнал со станции Жердянской, что там видели похожего на Дашу ребенка. Девочка находилась в компании гражданина сомнительной наружности, с которым и села в поезд. Дежурному милиционеру на станции показали фото девочки, и он, колеблясь, сказал, что вроде она. Этого «вроде» хватило, чтобы снять с руководства детского заведения обвинения в халатности. Ведь к каждому ребенку милиционера не приставишь? Дашу искали на просторах Восточной Сибири — вернее, объявили в розыск, а искали или нет, дело темное. Много в те годы по стране бегало неучтенной детворы. В Красноярском крае ее, понятно, не искали. Детский дом остался не при делах. Его возглавлял некий Грабовский Игорь Денисович и, кстати, возглавляет до сих пор, являясь заслуженным работником народного образования. Есть подозрение, что труп на улице Рылеева — это
