Дело сибирского душегуба - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так много слов — и ничего полезного, — заключил Туманов. — Начать с того, что это мог быть кто угодно. А если и наш объект, то какие выводы? Мужчина, ходит уверенно, не хромает, в росте и комплекции ничего выдающегося, имеет плащ с капюшоном… Ладно, лучше, чем ничего. Ну что, товарищи, будем ждать, пока эта гадина снова выйдет на охоту или попробуем все же ее вычислить?
«К вам это тоже относится, товарищ майор», — подумала я. К сожалению, милиция не наработала опыт расследования подобных преступлений. Отсутствовали методики, соответствующие экспертизы, в том числе психологические и психиатрические.
— Позволите пару слов, Михаил Сергеевич? — сказала я. — Спасибо. Мы забыли, что убийца не только снимает скальпы со своих жертв, но и проводит фотосъемку. Пустая фотокассета на месте преступления — предмет не случайный. С нее же сняли отпечатки пальцев?
— Сняли — чисто, — бросил Хорунжев.
— Значит, тем более предмет не случайный. Можно зайти с этой стороны. Преступнику требуются химикаты, фотобумага, специальное оборудование для печати, вспомогательная мелочь — бачки, ванночки, пинцеты. Разумеется, вспышка. Возможно, пользуется экспонометром, если хочет делать качественные снимки. Идея так себе, но наряду с психами, прозекторами и набивщиками чучел я бы проверила и профессиональных фотографов. Сколько в городе фотоателье? Думаю, немного. Второе. Не дает покоя мысль: где все эти годы был убийца? Почему не совершал аналогичных преступлений? Вылечился? А потом опять «заболел»? Идея с длительным заключением не выдерживает критики. То же самое, что самому прийти с повинной. Отсутствовал, проживал в другом регионе? После чего вернулся — на круги своя, так сказать? Это больше похоже на правду. Мог сменить несколько мест жительства. Не мог не наследить — все согласны? Зверские убийства детей с характерным почерком в пятьдесят девятом году. Такие же убийства в семьдесят шестом. Семнадцать лет бездействия? Не верю. Натуру не задушишь, не подавишь никакими таблетками. В других районах он совершал подобные же деяния. Другое дело, жертвы могли не находить — допустим, надежно прятал. Детей объявляли пропавшими, и таковыми они числятся по сей день. Но чтобы ни разу не нашли тело? Тоже не верю. Нужно время, ресурсы и отдельное финансирование, чтобы прочесать всю страну от Калининграда до Владивостока, не забыв при этом про Прибалтику и Среднюю Азию…
— Без обид, Маргарита Павловна, — перебил Туманов, — но подобные мысли витают не только в вашей светлой голове. Про ресурсы и финансирование вы правильно сказали. Забыли про время, которое потребуется для выполнения этой задачи. Месяц, два? Нас всех уже уволят без возможности восстановления в органах. Даже если обнаружим схожие с нашими случаи — это не приведет к мгновенной поимке маньяка. Работать в этом направлении нужно, никто не спорит, но давайте что-нибудь более прикладное.
— Извольте, — сказала я. — А с чего решили, что семнадцать лет назад после моего бегства все кончилось? Маньяк испугался и стал добропорядочным членом общества? Сразу уехал? Это только предположение. Какое-то время он мог продолжать творить свои злодеяния. По крайней мере, до определенного предела.
— Но ничего подобного больше не происходило, — возразил Хорунжев.
— А тебе откуда знать? — парировала я. — Ты в те годы пешком под стол ходил. Не было заявлений в милицию о пропавших девочках. Но это не значит, что дети не пропадали.
— Что значит не было заявлений? — оторопел Горбанюк. — Вы говорите, да не заговаривайтесь, Маргарита Павловна. Это все же дети, а не шапка, которую с вас сдернули в подворотне.
— Кстати, в этом есть рациональное зерно, — неожиданно встал на мою сторону Туманов. — Объяснений немного, но они есть. До сих пор мы считали, что убийства прекратились в сентябре пятьдесят девятого года. Это надо уточнить, но не во вред основной работе. Доходят свидетельства, что семнадцать лет назад милиция в этом городе работала не очень добросовестно. Вот вы и займитесь, Маргарита Павловна.
Я с головой ушла в работу. Призраки убитых девочек бегали за мной, как щенки за мамкой. Преследовала уверенность, что эта сволочь не остановится — просто затаилась, переждет и вновь обрушится на город! О том, что мне самой угрожает опасность, я часто забывала. И только вечером при подходе к дому включался предохранитель в голове, и я начинала осматриваться, входила в подъезд вместе с соседями, пулей вылетала из лифта, вваливалась в квартиру. Туманов был вечно занят, да и не требовались мне сопровождающие! Подозрительных звонков не было, Малеев не возвращался, что, кстати, начинало нервировать. Принимать его обратно я бы не стала, просто было странно, не похоже на него. Нашел кого-то лучше, чем я? Елкина приняла таким, какой есть? Но по большому счету все это было неважно. Преступник сделал паузу, выжидал. Патрулирование в городе продолжалось, привлекались все силы милиции и добровольной народной дружины. У горожан повысилась бдительность — ложным вызовам наряда было несть числа. Подозрительных отправляли в КПЗ, проверяли. Оперативники пошучивали: «А город подумал, ученья идут». Работал принцип: лучше загрести сотню невиновных, чем пропустить одного виновного. В моей работе помог подполковник Хатынский, спасибо ему огромное. Саму бы никуда не пустили и не стали бы откровенничать перед «пигалицей». В бытность Бережного Павла Лукьяновича милиция действительно не преуспела. Главным в работе считались показатели, а не реальная победа над преступностью. Сталинские времена прошли, компетентные органы расслабились. Я ходила по адресам, которые подкидывал Виктор Анатольевич, говорила с людьми, рылась в старых архивах. И нашла одно дело, в котором милиция проявила недостойное бездействие! В колодце теплотрассы на Садовой нашли труп ребенка. Сколько он там пролежал, одному богу ведомо. Лежал бы и дальше, если бы у пацанов случайно не укатился мяч. Находку зафиксировали летом шестидесятого года. Тело полностью разложилось, остался один скелет. Эксперты сделали вывод, что останки принадлежали девочке от восьми до двенадцати лет. Снимали ли скальп, неизвестно — над трупом потрудились крысы. И не знали в то время, что жертв скальпируют, кто бы стал проверять подобные вещи? Уголовное дело не заводили! Невероятно, но факт. Предложили дикую версию — девочка играла возле теплотрассы и случайно упала. Ведь никто не заявлял о пропаже ребенка. Почему так вышло, тоже выяснили. Следователь Панайотов был уже на пенсии и