Штрафной удар сердца - Алекс Винтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты зачем пришла? – не выдержал я. Она пожала плечами и жалобно ответила:
– Сама не знаю.
* * *
Звонок из дежурки с сообщением, что к Агате рвется Торадзе, застал врасплох. Допросы фигуристок произвели на нас весьма странное впечатление, и я, откровенно говоря, остался в недоумении. Агата убеждена, что убийца Романова был среди этой компании, у меня же никакой уверенности в этом нет. Четыре девчонки, лучший друг и один мутный тип, на которого я, если честно, не делал особых ставок. Все сводилось к ограблению, и, если мы и сходились, так это в том, что Романова убили из-за вынесенного сейфа в кабинете директрисы.
– Зуб даю, Романов к этому был причастен, – ворчала Агата. – Все сводится к этому. Иначе его смерть вообще какая-то нелепая. Эксперты говорят, в легких вода из бассейна. Долбанули по башке, окунули в воду и держали, пока он не захлебнулся… С этим понятно. Но зачем его оставили вот так? Почему не столкнули в воду? Сколько бы мы выясняли, что это не несчастный случай?
– Могли не успеть, – предположил я. Агата помотала головой.
– У убийцы была масса времени. Он смылся так же, как вошел, сторож спал, на обход здания забил. За то время, что у него было, он бы запросто притопил парня, даже бежать бы не пришлось. Странно все это. Если бы не прихваченный заранее молоток, я бы могла списать это на аффект, но Антона шли убивать, а не разговаривать с ним. Удар был, не сказать, что очень сильный, череп даже не треснул, и ни одну из девчонок я не списываю со счетов. Если честно, больше всего сомнения в причастности у меня вызывают как раз Сомов и Лаврентьев-младший.
– Они бы ударили сильнее?
– Ну, возможно, – скривилась Агата. – Но тут, скорее, дело в росте, угол был бы другим. Или они неудобно стояли, или убийца не очень высокий. Любая из девчонок могла ударить его, потом он упал, потерял сознание, она сунула его голову в воду и держала, пока не захлебнется. А не спихнула, потому что не смогла сдвинуть, он все-таки довольно крупный парень. И, заметь, он был раздет, в одних плавках. Зачем снова разделся, если уже наплавался?
– Ты считаешь, что у него было тайное свидание? – решил я.
Агата помолчала и жалостливо добавила:
– Скорее всего. В карманах презервативы лежали, явно ведь на что-то рассчитывал. Но штаны остались в раздевалке, аккуратно сложенными, вместе с презервативами. Если он собирался потрахаться, то явно не там же на скамейке. И ведь ни одного явного следочка! ДНК, конечно, выявит близкие контакты с этой компанией, раз они там половину ночи отирались, но на нем самом ничего, все смыто. Не зацепиться. У меня уже ум за разум заходит…
Тут нам и сообщили, что пришла Торадзе, и едва Агата разрешила выписать ей пропуск, как та влетела в кабинет, словно грозовая туча. Выглядела она довольно внушительно, глаза метали молнии, и я подумал, что кому-то сейчас не поздоровится. Агата и ухом не повела.
– Я пришла, чтобы… Не знаю, как правильно сказать. Выразить протест, наверное. То, что вы делаете, просто немыслимо, – заявила Торадзе прямо с порога. Агата вздернула брови, помолчала с полминуты, а затем указала рукой на стул. Торадзе поджала губы.
– Можете конкретизировать? – прохладным, как осень, голосом спросила Агата. – Я не совсем вас поняла… Присаживайтесь, может, вам кофе или воды?
– Я не хочу кофе и воды, я хочу, чтобы вы оставили в покое моих девочек и не таскали их на допросы. У них скоро соревнования, а вы дергаете по всяким пустякам, – ответила Торадзе, испепеляя Агату взглядом.
Та нехорошо прищурилась в ответ, а я подумал: как бы крута ни была Агата, карьеру она не сделает, поскольку не ссориться с богатыми и влиятельными не умеет. Проявлять гибкость моя коллега явно не собиралась, и титул заслуженного тренера страны ей был по барабану. Добавив металла в голос, Агата ответила:
– Боюсь, что убийство, Софико Левановна, – не совсем пустяки, и ваши девочки как минимум одни из последних, кто видел жертву в добром здравии. А еще, возможно, кто-то из них причастен к убийству или ограблению. Так что я бы на вашем месте не бросалась на амбразуру.
– Быть такого не может! – вспыхнула Торадзе, но в ее голосе я услышал неуверенность.
Для дамы, вскарабкавшейся так высоко, она, похоже, впервые оказалась в ситуации, где ничего не могла поделать.
– Я бы очень хотела исключить их из числа подозреваемых, но – увы, – с фальшивым сожалением призналась Агата и, добавив в голос металла, добавила: – Вы знали, что четыре ваших фигуристки в компании двух хоккеистов и еще одного молодого человека приходили по ночам в бассейн и развлекались там несколько часов.
Торадзе все-таки села – поза была напряженной, спина ровная, руки сплетены в замок. Она уже защищалась, не подозревая об этом. Подняв бровь, она процедила с плохо сдерживаемым отвращением:
– Вы имеете в виду какое-то… непотребство?
– Нет-нет, ничего такого, – поспешила возразить Агата. – Я имела в виду именно развлечения. Они там устроили своеобразный спа: купались, ныряли, играли в подвижные игры, салки и поддавки. Если и было непотребство, никто в нем не признался. Полюбуйтесь сами, вот, они выходят из здания бассейна среди ночи.
Торадзе уставилась в экран, затем торопливо вынула из сумки очки и вновь вперилась в видеозапись. Я припомнил слова Потапова. Да, для Торадзе происходившее не было сюрпризом, но тем не менее она с досадой протянула:
– Я понятия не имела. То есть все, кого вы вызвали на допрос…
– …там, в компании Дмитрия Сомова и нашего покойного Антона Романова. Плюс с ними был сын главы вашей службы безопасности Денис Лаврентьев, которого по документам зовут Андрей, точнее, Эндрю.
Торадзе вздрогнула.
– Лаврентьев? Это… странно.
– Очень, – согласилась Агата. – Как часто Денис Лаврентьев бывал в спорткомплексе?
– Не могу ничего сказать, я за ним не следила, видела раза два, – нервно ответила Торадзе, поправила идеальную прическу и вдруг зачастила: – Знала, конечно, что он сын Владимира, но дальше «здравствуйте-до свидания» наши диалоги не простирались. У нас он не работал, кажется, его пару раз привлекали внештатно: он развлекал зрителей в костюме символа, но это было недолго, когда наш сотрудник болел.
У нее бегали глаза, а пальцы тряслись. Ей что-то пришло в голову, но, кажется, мы и сами знали, что заподозрила Торадзе. Картинка потихоньку складывалась и не в пользу семьи Лаврентьевых, которые