Развод.com - Ольга Сергеевна Рузанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не поменяла…
Улыбаюсь, как идиот. Это ведь что-то значит?...
Азарт нарастает вместе с тем, как из подъезда доносится шум от разъезжающихся дверей лифта. Прищурившись, исследую рабочий стол, а там куча всего: несколько папок с моими документами по старому курсу, файлы с обучения, значок «Работа».
Наконец-то отыскиваю подходящее. «Моя фотосессия».
Веду мышкой ниже и открываю первую попавшуюся фотографию.
М-м-м…
Гайка в белой, вытянутой кофте и длинных, ажурных гольфах. Выглядит охрененно. Макияж явно профессиональный, кудри блестящие, приоткрытые, манящие губы. Придерживает животик и нежно улыбается фотографу.
Я тоже улыбаюсь… Как идиот. Потому что красивая она у меня. И ноги от ушей.
Щелкаю дальше, локации сменяются, наряд тоже. Когда вижу прозрачный халат, хмурюсь и чертыхаюсь.
Блядь…
Дыхание задерживаю.
Тонкое кружево на лифе, узкие трусики, уходящие под объемный живот, горящий взгляд.
Это охуенно!... — орет во мне мужик, у которого почти полгода не было секса с женщиной.
Блядь…
Это пиздец… — возражает ему внутренний собственник. Потому что это только мое.
Мое. Никто не должен видеть.
Протерев шары, всматриваюсь в самые откровенные снимки. Яркий свет падает на симпатичное лицо, от округлой, налитой груди в бельё взгляд не отвести. Да лучше бы и не отводил, потому что в углу замечаю имя фотографа.
И это действует на меня, как чёртова бомба.
Вскочив, осматриваю комнату. Бежевый цвет обоев превращается в кроваво-красный. Марево огненное полыхает, кулаки жжет, сил нет. Су-ка.
— Слава богу, ушел, — возвращается Наташа.
Первым делом вглядывается в мое лицо, а затем замечает ноутбук. Нервно теребит поясок на халате.
— Рома…
— Нахуя? — хлестко спрашиваю.
— Рома!... — уже погромче.
— Скажи мне — на-хуя?... Тебе заняться было нечем?
Глава 28. Наташа
Метнувшись мимо Березовского к столу, первым делом закрываю папку и захлопываю крышку ноутбука.
— Кто тебе разрешил?... — восклицаю гневно, обернувшись через плечо, — Кто тебе дал право трогать мои вещи?
— Твои вещи? Хочешь сказать, я не имел права видеть эти фотографии?!
— Ты не имел права лезть в мой ноутбук!
Рома в бешенстве. От него фонит раскаленной яростью, а я чувствую, как вдоль позвоночника тянет морозцем. Внутри свербит нерациональное чувство вины за те фото, что он, кажется, не успел увидеть.
— Ты моя жена...
— Ненадолго, — вставляю тут же.
— Ты моя жена, Наташа! — давит, наступая, — Какого хрена ты оголяешься перед ним?!
Я оборачиваюсь и впечатываюсь ягодицами в стол. Между нами чуть больше метра.
— Это фотосессия, Рома. Ты когда-нибудь видел фотосессии беременности?
— Мне похуй, как это называется! — его взгляд, соскользнув с моего лица, сползает ниже и останавливается на груди, — На тебя пялился чужой мужик!
Покрывшие мою кожу холодные мурашки неожиданно смываются жаркой волной. Я смотрю на уголок его губ и машинально облизываю собственные. Пугающая реакция стопорит, но только на мгновение — в ноздри проникает запах его кожи.
Я растираю лоб ладошкой и на секунду прикрываю глаза. Это невыносимо, чёрт возьми!
— Денис мой друг... — мямлю тихо.
— Наташа!...
Распахнув глаза, я увязаю в его пылающем взгляде. Зависаем. Выставив руки, упираюсь ими в грудь и чувствую, как колотится его сердце. Мое работает также — на износ.
Вспыхнувшие между нами электрические заряды тут же начинают образовывать электрическое поле. Я знаю, как разорвать его, но глаз не отвожу. Рома понимает все раньше меня — его дыхание тяжелеет, а сам он, ломая мое вялое сопротивление, придвигается ещё ближе.
— Ты ревнуешь? — шепчу я.
Контраст ощущений и эмоций сотрясает изнутри. Я ведь сама его провоцирую.
— Ревную адски, — негромко проговаривает рокочущим голосом, — Это для тебя новость?
Слишком много Березовского. Слишком. Тепло его тела, горячее дыхание и опустившаяся на мою поясницу осторожная ладонь путают мысли и задвигают принципы на задний план.
— Я беременна... Денис не мог этого не заметить.
— Ты фото видела, Гайка?... Ты хоть иногда в зеркало на себя смотришь?
Моя кожа вспыхивает, лицо начинает гореть. В самом низу живота ощутимо тяжелеет. Надо решаться, потому что ещё минута, и станет поздно.
Словно считав мои мысли, Рома становится ещё ближе, подцепляет мой подбородок двумя пальцами и прижимается к губам. Взрыв восторга пугает настолько, что я вздрагиваю всем телом.
— Что ты делаешь?...
— Не отталкивай, Наташ... пожалуйста. Один поцелуй.
Нежно прихватив одну мою губу, потом вторую, Березовский толкается языком в рот.
Только поцелуй, да. Один. Он поцелует меня и уйдет.
Расслабившись, я сдаюсь. Скольжу ладонью по его груди и кладу ее на плечо.
— Гайка... моя... — бормочет хрипло.
Ещё ближе, ещё теснее, так, что между нами ни миллиметра свободного пространства. Поцелуй становится глубже, в моей голове пусто, а колотящееся в груди сердце оглушает.
Рома наступает, давит. Ведет ладонью по спине, пояснице, бедру. Ощупывает меня с жадной нетерпеливостью.
Я обнимаю за шею и двигаю языком навстречу его, глажу его, облизываю.
Господи... Безумие, но это всего лишь поцелуй, может, чуть больше. У меня так давно ничего не было, я так сильно скучала по нему!...
— Наташа... — отстраняется, шепчет в губы, — Я только посмотрю...
Мои мозги в кашу, поэтому я даже понять не успеваю, как через мгновение остаюсь без футболки. Закрывшись руками, ахаю.
— Березовский... ты... ты совсем?...
— Я только посмотрю, — проговаривает вкрадчиво, отводя мои руки в стороны.
Врет! Врет же!... И я вру. Мы оба знаем, что уже не остановимся. Он заведен, я не меньше. У меня сто лет не было секса, гормоны рулят, и мое тело сходит с ума. К тому же оно не знает другого мужчины и все ещё тянется к этому.
Мои обиды и гордость стыдливо отводят глаза.
— Охренеть, Гайка... Охренеть просто! Ты совершенная...
— Поцелуй меня ещё.
Рома касается ключиц, ведет кончиками пальцев ниже и накрывает ладонями скрытую кружевом бюстгальтера грудь. Мой сдавленный стон ловит губами. Теперь мы целуемся иначе, глубоко и порочно, как люди, собирающиеся заняться сексом.
Его пальцы сдвигают лифчик вниз и сминают плоть, мнут, задевая и царапая напряженные, сверхчувствительные соски.
Меня кроет. Одна за одной по телу прокатываются волны дрожи. Никогда раньше я не хотела его так сильно.
Мозг отключается окончательно. Я
