Человек с рублём - Михаил Ходорковский

Цифры с икрой, естественно, крайность, хотя и весьма показательная. Для отдельно взятого человека цифирь роста национально го дохода и прочее в том же ряду воспринимается абстрактно, потому что он не может приложить к себе эти выкладки. Что для него реально? Да то, что он может приобрести на свою зарплату. И если мы с этих позиций глянем на цифры роста реальной зарплаты, то обнаружим четко прослеживаемую тенденцию к обнищанию, обесцениванию труда, справедливо почитаемого за мерило материальных ценностей. И только великим долготерпением народа можно объяснить, что дело еще не дошло до социального взрыва.

ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ И ВЕСЕЛЕЕ!

Итак, берем за точку отсчета 1961 год. За сто рублей (средняя зарплата) можно было приобрести 63 кг мяса, или 72 кг чайной колбасы, или 40 кг сливочного масла, или тонну картошки, или 47 бутылок водки «особой московской», или 25 бутылок трехзвездного коньяка.

Делаем перерасчет – по данным ноября 1991 года, или тридцать лет спустя. Получается не столь радужно, как в знаменитом романе Дюма-отца. На покупку 63 кг мяса требуется 1575 рублей (было 100), 72 кг чайной колбасы – 2520 рублей, 40 кг сливочного масла- 2000 рублей, тонны картошки – 3 тысячи рублей, 47 бутылок водки – 1880 рублей, 25 бутылок трехзвездного коньяка – 1925 рублей. То, что стоило 600 рублей, подскочило в цене в двадцать раз.

ВОДКА, КОНЬЯК И НЕОБХОДИМОЕ

А речь шла (может, за исключением спиртного) о предметах первой необходимости. И в подсчетах мы не учитывали рост потребностей, космический скачок цен и на товары ширпотреба массового спроса. Возможности среднестатистического жителя страны нокаутированы ростом цен. «Жить стало лучше, жить стало веселее, а когда весело живется, и работа спорится», – слова эти образца 35-го года (Сталин, кто же еще?!) и тогда звучали насмешкой, а сегодня – издевательски.

РОСТ ЦЕН – ВОЗВРАТ К НОРМЕ

И, тем не менее, рост цен – объективная необходимость, возврат к норме. Низкими ценами на продукты страна сама себя загнала в тупик, разоряя сено. Притчей во языцах были во все послесталинские годы разговоры о том, что колхозник под любым предлогом старается уклониться от труда на полях. На уборку урожая ехали студенты, школьники, рабочие, доктора наук, хирурги – важным делом занимались люди со стороны, а никак не те, кому это было положено по долгу службы. В адрес «нерадивых колхозничков», каких только стрел не летело, естественно, критическо-сатирических. Сельского труженика обвиняли в отсутствии совести, нерадивости и других смертных грехах только потому, что у правителей недостало ума заинтересоваться, почему же землепашец охладел к земле-кормилице? И почему же на личном подворье и скот продуктивнее, и урожайность куда выше?

КОГДА РАБОТА – НА СЕБЯ

Ответ лежал на поверхности: работа на подворье – работа на себя. Работа на колхоз – это работа бесплатная, фактически трудовая повинность. Бесплатный труд сродни рабскому, он непроизводителен.

Умные рабовладельцы стимулировали труд рабов перспективой свободы. Наш сельский труженик работал без стимулов. Да и откуда появиться стимулам, если себестоимость в несколько раз превышала стоимость!

За канадскую пшеницу, датских кур, аргентинскую говядину государство расплачивалось валютой. Если б ту же валюту да на внутренний рынок...

Снова обратимся к своим заграничным впечатлениям. Где бы мы ни были – всюду продукты питания несоизмеримо дороже, чем были у нас до 92-го года. Труд сельского жителя был выгоден и тоже почетен. Сорок килограммов сливочного масла стоят очень дорого, не хватит, пожалуй, месячной зарплаты даже человека среднего достатка. Низкие цены мы выдавали за благо, а они были разорительны для экономики страны, выделявшей астрономические суммы на дотацию убыточных отраслей.

Убыточная отрасль номер один – сельское хозяйство. Дешевизной его довели до глубочайшего кризиса.

Сто рублей в месяц на человека – именно эта цифра приводилась в наших подсчетах – это ниже, чем пособие по безработице в развитых странах. Значит, на плату за то, что можно ничего не делать, человек имел возможность есть масло, мясо, колбасу, пить водку – жить несравненно лучше, чем производитель всех этих благ, работающий без выходных и фактически БЕСПЛАТНО.

КОГДА БУКСУЕТ МЕХАНИЗМ

В экономике все взаимосвязано, порыв одной цепи приводит к буксовке всего механизма. Социалистическая экономика была запрограммирована на нищету, на то, чтобы человек труда еле-еле мог сводить концы с концами. Низкими ценами поддерживалась лишь видимость благополучия, село же все больше погружалось в трясину. Когда себестоимость больше рыночной стоимости – это дорога в никуда. Рынок – это всегда превышение стоимости по сравнению с себестоимостью, реальная возможность получить прибыль. Рынок открывает реальный путь к возрождению сельского хозяйства. Именно поэтому, повторимся, повышение цен – это долгожданный, запоздавший возврат к норме. Той норме, которой чурались наши планирующие организации.

В одной семье мальчик не разговаривал до семи лет. И вдруг за завтраком говорит:

– А почему мне сахар в чай не положили?

Обрадовавшиеся родители:

– А почему ж ты раньше-то молчал?!

– Да раньше все нормально было.

БОГИ, ГОРШКИ И ГОСПЛАН

Десятилетиями вбивалось в сознание: одно из ярчайших преимуществ социализма над капитализмом – плановость экономики. Плановость была, ни одно решение Политбюро по хозяйственным вопросам не принималось, если предварительно не показывалось Госплану, который был правительством в правительстве. К начальнику отдела Госплана ходили на поклон министры. На что уж были доками по части протокола, а в данном случае пренебрегали субординацией: маршалы заискивали перед полковниками, иначе те такое могли напланировать, что отрасль шла под откос. Малейшая нестыковка дорого обходилась, бывало, лихорадило страну.

Лет десять назад оказался (к дефициту как величине постоянной мы тогда еще не привыкли) в дефиците стиральный порошок. И все потому, что машинистка из соответствующего отдела Госплана сместила запятую в одной цифре, заказ автоматически уменьшился на порядок – в десять раз.

Едва ли не четверть века во главе Госплана стоял Н. К. Байбаков, попавший на этот пост вопреки своему желанию. Вызвал его к себе Хрущев, предложил пойти на Госплан.

– Никита Сергеевич, я же нефтяник, в экономике и планировании ничего не понимаю.

– Не боги, Николай Константинович, горшки обжигают, не боги.

МАЛЬЧИК ДЛЯ БИТЬЯ

И при Хрущеве и при Брежневе, и при недавнем режиме Госплан был мальчиком для битья. Не проходило ни одного Пленума ЦК, ни одной сессии Верховного Совета или партсъезда, что обошлись бы без критических стрел в адрес Госплана. Мальчик для битья был еще и громоотводом, принимал на себя удары, адресованные Системе. Если все внимательно проанализировать, планировал он бедность, дальнейшее обнищание народа. Представляем, как возмутятся здравствующие и поныне столпы покойного учреждения, какой ворох цифр обрушат для опровержения столь клеветнического, на их плановый взгляд, утверждения.

ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ЛИПА

У цифр, исходивших из столь авторитетного, весомого учреждения, как Госплан, была одна особенность: обладали они свойствами бумеранга. В СССР из года в год на декабрьских сессиях Верховного Совета страны утверждался и военный бюджет на новый год и постоянно в сторону микроскопического, но сокращения – где-то в пределах 17-20 процентов от всех расходов. Какая очаровательная, закамуфлированная липа!

СССР и США достигли военного паритета – равенства сил. Будем считать, что и стоимость военной техники, производимой у нас и в США, одинакова (отбросим в сторону нашу бесхозяйственность).

Их бюджет и наш бюджет – это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Их пятая часть бюджета адекватна нашим 80-90 процентам, что соответствовало истине.

Военный бюджет маскировали, раскидывая по мирным министерствам и ведомствам, включая Минвуз и Минпрос, которые из своего бюджета платили работникам военных кафедр институтов и учителям начальной военной подготовки. Министерство легкой промышленности обшивало армию, министерство автомобильного и тракторного машиностроения снабжало автомашинами, тягачами и прицепами.

НЯНЬКИ В ПОГОНАХ

«Няньки» были всюду. В бюджете министерства обороны не было ни копейки на покупку техники, оборудования, снаряжения – все выделялось и получалось, но, подчеркиваем, НЕ ПРИОБРЕТАЛОСЬ. Госплан не срезал ни рубля на расходы, для армии противоестественные. В каких только войсках не шла служба: один в хоккейных воротах дослужился до майора, до полковников дорастали футболисты, хоккеисты, фигуристы, гребцы, спринтеры, гимнасты, артисты – такого разбазаривания средств не видела ни одна армия капиталистического мира.