Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов

непосредственных участников тех событий не позволяют делать вид, что среди высших руководителей севастопольской обороны существовало полное единодушие. 6 ноября на совещании под председательством Октябрьского Петров объективно оценил обстановку на сухопутном фронте, отметил, что по мере прибытия частей Приморской армии прочность обороны будет наращиваться. В его докладе не было и тени сомнения в возможности город удержать. Однако телеграмма, направленная командующим ЧФ на имя И. В. Сталина и Н. Г. Кузнецова, содержала не только совершенно иную информацию, но и нотки безнадежности.

«Положение Севастополя, — сообщал Октябрьский в Ставку, — под угрозой захвата противником… Севастополь пока обороняется стойко частями флота, гарнизона моряков. Прорвав фронт в районе Ишуня, противник рассеял крымские армии, остатки которых до сих пор бродят по горам Ай-Петри. Противник занял Евпаторию, Феодосию, Алушту и др. пункты. Севастополь до сих пор не получил никакой помощи армии. Мной брошено все, что было, на оборону базы… Резервов больше нет. Одна надежда, что через день-два подойдут армейские части: если этого не будет — противник ворвется в город…»{129}

Исходя из такой оценки событий, Октябрьский обосновывал необходимость перемещения командующего, Военного совета и штаба флота в Туапсе, откуда и предполагалось управлять обороной главной базы. Командующий ЧФ — надо прямо признать — в наибольшей степени заботился о том, чтобы сохранить боевые и вспомогательные корабли, поэтому настаивал на необходимости их перевода на Кавказ, а вместе с ними — авиации и зенитной артиллерии, чтобы сохранить их от уничтожения противником. Запрашивая разрешение на эти меры, Октябрьский сослался на их одобрение Военным советом войск Крыма и лично вице-адмирала Левченко. Со стороны Н. Г. Кузнецова на имя не только Октябрьского, но и Левченко последовал категорический ответ: «…Мне кажется, достаточно ясно, что вашей главной задачей является удерживать Севастополь до крайней возможности. Так дрался под огнем артиллерии и авиации Таллин, так держался Ханко, так вы, черноморцы, держали Одессу, и мне непонятна нотка безнадежности в отношении Севастополя.

К борьбе за Севастополь надо привлечь корабли, хотя условия для их базирования там будут трудными… Севастополь можно и нужно защищать, и, пока оборона его не будет устойчивой, Военный совет должен быть там»{130}.

Как видим, точка зрения генерала Петрова о применении боевых кораблей в обороне Севастополя полностью совпадала с решением наркома ВМФ. Адмирал Кузнецов не только высказал свое категорическое несогласие с предложением Октябрьского, но и подготовил проект соответствующей директивы, направленной в Ставку ВГК для утверждения.

Седьмого ноября в 2.0 °Cталин утвердил директиву, которой оборона Севастополя (и Керченского полуострова) определялась как главная задача ЧФ. «Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами», — категорически предписывал Верховный главнокомандующий. Руководство обороной Севастополя (иначе говоря, Севастопольским оборонительным районом) возлагалось на адмирала Октябрьского с подчинением адмиралу Левченко. Петров соответственно становился заместителем Октябрьского по сухопутным войскам.

Здесь, пожалуй, следует упомянуть о внешне незначительном, но в контексте нашего разговора представляющемся важным эпизоде. Много позднее, уже после кончины Петрова, выступая перед работниками панорамы «Оборона Севастополя», Ф. С. Октябрьский, как вспоминали очевидцы, посчитал необходимым рассказать, что генерал Петров прибыл на флагманский командный пункт флота подавленным, растерянным. Он даже, «обхватив руками голову, заплакал». Совсем не исключено, что так могло быть: никто, в том числе и такой сдержанный по характеру и порой суровый Иван Ефимович Петров — не железный, и нервный срыв мог с ним произойти.

Но даже при этом генерал, будучи сухопутным командиром, проявил куда большую готовность оборонять главную базу ЧФ, нежели ее старший морской начальник. А во-вторых, это «происшествие» никак не убавило той энергии, с какой Петров взялся за дело. По свидетельству командующего артиллерией армии Н. К. Рыжи, «руководя прорывом войск, штаб Приморской армии, разместившийся в Херсонесских казармах, с 3 ноября уже практически занимался и организацией обороны Севастополя». Пример организованности и деловитости показывал сам командарм. «И. Е. Петров… всегда стремился держать и штаб, и командиров в разумной степени напряженности, соответствующей обстановке, — отзывался о своем командире Н. К. Рыжи. — Иван Ефимович очень часто сам посещал войска, и скоро вся армия знала командующего в лицо. Большую роль в сплочении армии играли его методы живого руководства, а также умение замечать достойных людей, которых командарм смело выдвигал на должности, соответствующие их личным качествам, опыту»{131}.

Опираясь на штаб армии и его начальника полковника Н. И. Крылова, Петров безотлагательно провел ряд мер по восстановлению боеспособности частей и упорядочению управления войсками. К 16 ноября Приморская армия обладала следующим боевым и численным составом: первый сектор — 1700 штыков, 18 орудий; второй сектор — 3939 штыков, 41 орудие (4 зенитных); третий сектор — 5730 штыков, 43 орудия (9 зенитных); четвертый сектор — 2789 штыков, 38 орудий (9 зенитных). Резерв — 1200 штыков и 743 сабли. На их вооружении находилось пулеметов станковых — 238, ручных — 304, минометов — 319, орудий 76-мм и крупнее — 154, орудий 45-мм — 38. В частях ПВО имелись 3981 человек и 96 зенитных орудий, в частях боевого обеспечения и материального обслуживания — 4000 человек, 5 санитарных батальонов — 1500 человек, 5 рабочих батальонов — 3000 человек{132}.

Наращивание огневой мощи войск, организация артиллерийской поддержки пехоты рассматривались Петровым как важнейший фактор обороноспособности города. Для усиления артиллерийских средств с одного из затонувших кораблей водолазами была снята и поднята батарея 130-мм пушек, установленная позже в районе Мекензиевых гор. Для наземной стрельбы привлекалась зенитная артиллерия. Помимо полевой артиллерии, войска периодически поддерживались огнем артиллерии кораблей с севастопольского рейда. К слову, по оценке Н. К. Рыжи, Иван Ефимович «любил артиллерию, глубоко понимая ее роль»{133}. Он поставил задачу обеспечить централизованное управление всей артиллерией — полевой, береговой, корабельной.

Словом, сопротивляемость войск, вставших в оборону Севастополя, с каждым днем возрастала. Можно было смело говорить, что наиболее критический период защиты города миновал. Это стало ясно после того, как провалилась попытка частей 11-й немецкой армии, у которых не получилось овладеть Севастополем с ходу ударом с севера, сокрушить наши оборонительные порядки с востока и северо-востока. Между 11 и 18 ноября 1941 г. они настойчиво вели атаки в направлении на Вернутку и далее на Балаклаву и Камары.

Очень характерно для Петрова: он не цеплялся за глухую оборону, а пристально наблюдая за складывающей обстановкой, немедленно прибегал к контрударам. Так, 13 ноября немцы, накануне целый день бомбившие позиции советских войск, попытались воспользоваться результатами бомбардировки и сломить сопротивление наших войск. Частично была окружена 40-я кавалерийская дивизия. Комендант первого сектора полковник Новиков вынужден был ввести в бой все силы, которыми располагал, вплоть до охраны штаба своей 109-й стрелковой дивизии. Помощь первому сектору Петров оказал, организовав удар по противнику в четвертом секторе. 8-я бригада морской пехоты овладела