И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

Надзиратели обошли стол и взяли Сеньера под руки. Тот пытался сопротивляться, но как только начал это делать, – вернулись все боли и обездвижили его. Надзиратели схватиили его покрепче и потащили наружу. Уже в шатре Сеньер услышал яростные вопли многочисленной толпы. Люди кричали, свистели, рычали и шипели. Непосредственно у шатра стояли Моррейн, Буффле, Омар, Венцель и Петр. Блез, поклявшийся отомстить за смерть брата, сам погиб, бросившись в одиночку к шатру Сеньера во время штурма «золотого квартала». Его пристрелили надзиратели, всадив в него двенадцать пуль.

Когда Сеньера вынесли из шатра, толпа замолкла. Воцарилась мертвая тишина. Перед людьми оказался не всесильный когда-то господин, не благородный Хозяин, не даже великий диктатор, возвышавшийся над всеми своими подчиненными. Перед ними предстал жалкий, слабый и болезненно толстый старик, переполненный всевозможными пороками и снедаемый страхами. Пропал блеск, исходивший от его дорогих нарядов, кольца на пальцах смотрелись нелепо, грязные седые волосы были растрепаны, а усы с бородой, так роднившие его с императором, растворялись на фоне трехдневной щетины. Глаза, прежде вселявшие смертельный ужас в любого, кто в них посмотрит, теперь сами бегали в разные стороны, лишь бы не встречаться ни с кем взглядами. Никто не мог поверить, что столь ничтожный человек почти тридцать лет распоряжался судьбами тысяч людей. Казалось, он и сам не верил в это сейчас.

Тишину прервал Моррейн, вышедший вперед. Толпа приветствовала его радостными аплодисментами.

– Мои друзья! – обратился он к людям. – Сегодня, в эту богоугодную ночь праздника Воскресения Христова мы достигли той великой цели, к которой шли долгое время – дьявол, обманувший каждого из нас, наконец-то оказался нами же низвергнут. Так давайте же возрадуемся, друзья! Аллилуйя!

– Аллилуйя! – кричала толпа вслед.

– Аллилуйя!

– Аллилуйя!

– Аллилуйя!

– Аллилуйя!

– Вы настрадались за столько лет жестокого рабства, – продолжил Моррейн, – иначе никак нельзя назвать условия, при которых вы жили. Собственно, и сам виновник этого не отрицает! Пьер Сеньер – преступник, бессердечный душегуб и богохульник, возомнивший себя подобием Господа на земле. Он подумал, что имеет право распоряжаться нашими жизнями, и за это его Господь наказал с нашей помощью! Мы имеем право мстить за десятки погибших друзей, собратьев, коллег, родственников. А потому суд будет быстрым, а наказание справедливым. Так как Пьер Сеньер всегда судил по своей собственной справедливости, то и сейчас он будет осужден по тем же критериям.

Взяв небольшую паузу и ехидно посмотрев на Сеньера, оцепеневшего от ужаса, Моррейн завершил:

– Пьер Сеньер! За преступления против сотрудников цирка «Парадиз», за массовые убийства невинных людей, за пытки и нечеловеческие условия труда, за невыполнение собственных обещаний, за покрывательство казнокрадства и за насмехательство над человеческой жизнью вы приговариваетесь к общественному порицанию и – смерти!

Надзиратели по команде Моррейна потащили Сеньера к толпе, но тот зацепился за Омара и сказал ему:

– Омар, помоги мне! Ответь добром, как я ответил тебе, даровав тебе свободу от рабства! Я уеду, уеду далеко, без денег, без всего! Но помоги мне сохранить жизнь, прошу!

Вновь повисло молчание. Слово Омара имело громадное значение, и если бы он захотел, то Сеньера могли бы отпустить и отправить в изгнание. Омар посмотрел Сеньеру в глаза, как в первую их встречу, и произнес:

– Я теперь всю жизнь буду думать о Марин, каждый день и каждый час. Мы понимали, что вместе быть не сможем никогда, но каждый из нас желал искреннего счаться другому. Мы любили друг друга, но вы помешали ее счастью осуществиться… Вы поступили жестоко с каждой доброй душой в этом цирке. Вы отравляли все вокруг себя, последовательно и целенаправленно… Вы однажды, в ответ на мою мольбу о милости, процитировали Библию, после чего меня бросили на манеж и избили до полусмерти. На вашу мольбу я отвечу словами из так любимого вами писания: «Посеявши ветер – пожнешь бурю».

После этого Омар отвернулся, и надзиратели продолжили тащить ошарашенного Сеньера к толпе. Бросив его на землю, надзиратели отошли. И вдруг поднялся шум. Подобно волнам, гонимым нежданно подувшим ветром, толпа надвинулась на старика, стремясь поглотить его. За пару мгновений Сеньер оказался окружен неистовствовавшими людьми, обезумевшими от вседозволенности. Животная ярость вырвалась из них, давая волю остальным эмоциям. Сеньер пытался что-то говорить, но ему затыкали рот и били палками по лицу. Его валяли по земле, словно мешок с зерном. Над ним глумились, в него плевались, на нем рвали одежду, снимали кольца с пальцев рук, стегали золотой цепью от часов. Сняв с него ботинки, люди принялись бить его каблуками, помимо этого и сами пинали его в живот и по голове. Несколько особо обезумевших людей помочились на Сеньера и заставляли есть землю. В какой-то момент у толпы окончательно снесло крышу: Сеньеру стали вырывать волосы на голове и зубы изо рта; на оголенном животе ножами вырезали непотребства; глаза его пытались выдавить из глазниц, что привело к обильном кровоизлиянию. Двадцать человек хотели сломать ему нос, в итоге раздробив его настолько, что от носа почти ничего не осталось. Ему оторвали одно ухо и засунули в рот, вывернули руки в трех местах и облили керосином. Апогеем человеческой ненависти и учинившегося самосуда должно было стать сожжение тела Сеньера, но этому помешал Моррейн, приказавший толпе разойтись. Поначалу люди не слушали, но когда раздались предупредительные выстрелы, покорно отступили. От Пьера Сеньера не осталось и следа. Его тело было похоже на обезображенную свиную тушу, разодранную волками. Вероятно, он погиб еще в первые минуты расправы, и толпа издевалась уже над мертвым человеком.

Остыв и увидев, во что они превратили Сеньера, люди ужаснулись от собственной жестокости. Лидеры восстания тоже пребывали в похожем на шок состоянии. И лишь Моррейн слабо улыбался, осознавая, что победил. Теперь ему принадлежал весь цирк с его богатствами. Подождав, пока люди придут в себя, Алекс снова вышел вперед и прокричал:

– Теперь мы свободны!!!

Адреналин заиграл в каждом человеке, и толпа одновременно поддержала Моррейна. К этому времени уже наступило 17 апреля 1870 года, день праздника Пасхи. Колокола Шартрского собора не прекращали греметь на всю округу. Обитатели цирка «Парадиз» стали праздновать победу. Они обрели свободу, они перестали быть мятежниками и собирались вернуть в цирк мир и добро.

Глава XIII

Утро 17 апреля выдалось теплым и тихим. Серая мгла, окутавшая цирк прошлым утром, в этот раз отступила, открыв божьему взору низкую зеленую траву, прорвавшуюся сквозь