И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

После гибели Клода Большое шапито с окрестностями окончательно оказалось под контролем мятежников. К этому часу также были освобождены зверинец и второе Малое шапито. Освобождением последнего был занят Венцель, взявший себе в помощь всего десяток человек. Он старался отвлечься от навязчивых мыслей об умершем брате и о том, как сообщить об этом Альфонсу. Тот не был в курсе происходящего и весь день находился в своем шатре. Шатер же его находился на границе между «золотым кварталом» и первым Малым шапито, которое принадлежало Группе Лорнау. Венцелю очень сильно хотелось бросить все и ринуться к дяде, чтобы обо всем рассказать, но он понимал, что это очень опасно, поскольку Альфонса не трогали только потому, что он тихо сидел в шатре и открыто никого не поддержал, хотя знал, что все его племянники будут драться против Сеньера. Поэтому Венцель лишь бросил печальный взор на стоявший вдалеке шатер Альфонса, когда забрался на вершину Малого шапито. Что до Альфонса, то он не спал уже двое суток, равно как и абсолютно каждый обитатель цирка. Он бродил по шатру туда-сюда, бесконечно поглощал кофе с коньяком, который в конце концов закончился, читал Бодлера и изредко глядел в оконный проем, наблюдая за местечковыми стычками и за большими схватками. Заметил он и Венцеля на вершине Малого шапито, после чего сразу отстранился и подошел к столу. Ему пришла в голову мысль что-нибудь написать, что-нибудь сочинить. Какой-нибудь стихотворный текст, способный описать все, происходящее вокруг. Иногда, когда кричать на всю округу не было возможности, приходилось выражать свои мысли на бумаге. Альфонс не был поэтом, не был профессиональным литератором вообще, но любил воображать, будто он таковым является, и тогда к нему приходило его своеобразное вдохновение. Перо и чернильница служили ему инструментами, а чистый лист бумаги служил неким противником, победить который можно было одним способом – исписать всевозможными словами. За пятнадцать минут мозгорубки у него вышло небольшое стихотворение, стиль и содержание которого далеки от идеала, но ведь Альфонс всего лишь читал Бодлера, а не подражал ему. Положив перо, он прочитал получившееся произведение:

Жестока схватка двух умов,

В смертельный бой ведут своих рабов.

Их цель проста – влияние и деньги

Ради которых сталкивать шеренги

Простых людей не причиняет боли

им, а что в итоге? В море крови

Цирк окунают без конца.

Но этого ль хотели люди,

Доверив им свои сердца?

После он еще несколько раз прочитал его про себя, обдумывая каждый слог каждого слова. Наконец, после получасового изучения текста стихотворения, Альфонс глубоко вздохнул и скомкал лист с ним. Бросив его в дальний угол шатра, Альфонс опять посмотрел в окно.

Вечерело. Золотой солнечный свет озарял горизонт и само светило начало медленно опускаться вниз. Ветер давно утих, облака вместо туч плавно плыли по небесной глади, от утреннего дождя не осталось малейших напоминаний, а тени шатров закрывали от божьего взора многочисленные трупы. Мясорубка на время успокоилась; под властью Сеньера остался только «золотой квартал». В нем засели оставшиеся Лорды цирка и самые преданные сторонники Хозяина. Однако массовое бегство из «золотого квартала», начавшееся сразу после потери надзирателями Большого шапито, а также падение «Горы», возможного последнего бастиона, вгоняли в апатию даже их.

Омар обошел смельчаков, решившихся пойти на штурм «золотого квартала», и подбодрил их. Большая часть мятежников боялась соваться в «обитель тьмы», поскольку до сих пор страх перед Хозяином сохранялся в массовом сознании, хотя по отдельности каждый сотрудник был готов сломать ему нос. Вместе с Омаром командовали штурмом Венцель, Петр и Блез, покинувший лазарет с задачей отомстить за гибель брата.

– Сколько их там? – интересовался Петр, имея в виду численность надзирателей в «золотом квартале».

– Не больше сорока, – ответил Омар. – У нас очевидное преимущество, им не выстоять. Остался последний рывок до победы. Столько жизней забрал к себе Аллах ради свободы остальных. Нельзя подвести погибших. Венцель, ты выяснил наличие у надзирателей оружия?

– Да, Омар, – сказал Венцель и ухмыльнулся. – У них только винтовки и топорики. Вероятно, патронов у них только на половину винтовок, так что они либо будут экономить выстрелы, чтобы хватило на всех, либо стрелков поставят у шатра Сеньера.

– Он не сбежал еще?! – саркастично изумился Петр и расхохотался.

– Куда он сбежит! Этой падали некуда бежать.

Действительно, «золотой квартал» был окружен со всех сторон, кроме той, что примыкала к забору и выходила на лес. Теоретически Сеньер мог бы сбежать через лес, но о вероятности подобного его поступка не шло и речи: чудовищная гордыня не позволила бы ему так сделать, и все это понимали. Возможно, он все еще верил в свою победу и распространял свой оптимизм (хотя, скорее это было помутнение рассудка) на оставшихся сторонников. А возникшую паузу между окружением «золотого квартала» и началом штурма он интерпретировал не иначе, как разлад в лагере мятежников. На самом же деле разлада не наблюдалось (пока что), но наблюдались некоторые противоречия относительно судьбы надзирателей, взятых в плен, и тех, кого еще предстояло в плен взять. Моррейн выступал за сохранение им жизней и оставление на работе в качестве особой службы правопорядка, сократив лишь их число с трех сотен, как было при Сеньере, до тридцати. Ему противостояли в споре все остальные члены Апельсинового клуба, для которых была неприемлема сама возможность оставления в цирке свободных людей такой должности, как надзиратель. Проспорили до самого вечера и решили пока отложить этот вопрос до полной победы над Сеньером. Тем не менее, втайне от остальных Алекс продолжил вербовать надзирателей и дал приказ своим агентам брать новых кандидатов в плен.

Как только часы показали шесть часов пополудни, начался штурм «золотого квартала». Невероятно волнительный момент даже для того, кто его описывает, однако, не представлял сложности для мятежников в плане победы над надзирателями и охранниками в бою. Гораздо сложнее было смириться с той мыслью, что совсем скоро им предстоит встретиться лицом к лицу со своим бывшим Хозяином. И чем больше сокращалось расстояние между ними и шатром Сеньера, тем сильнее становилась их неуверенность и нарастал страх. Из-за этого продвижение замедлилось и превратилось в прятки. Штурмовики и надзиратели попрятались за шатрами и баррикадами, изредка обстреливая друг друга. Это крайне раздражало Омара, которому не терпелось поскорее добраться до Сеньера, которого он называл «Иблисом в человечьем обличье». Но деваться было некуда – в одиночку не сунешься в его логово. Так продолжалось до тех пор, пока не стемнело окончательно. Кое-где зажгли фонари,