Создатели монстров - Марат Александрович Чернов

— Или он действительно репортёришка из Москвы, — добавил Соколов.

— Может быть, — ответил Глеб. — Ну что, старший лейтенант, утро обошлось без происшествий?

— Да так, один псих, из наших местных. Кстати он там, в арестантской, мы зовём его Тунгус. Он обычно не создаёт проблем, но сегодня что-то круто активизировался. Всё утро бегал по улицам и кричал какие-то бредни о царстве демонов, наводил страх на детей, вот я его и посадил от греха подальше. А вы что, его не заметили там, в камере? Он прикорнул в углу под одеялом.

— Значит, они там вдвоём?

— Если они оба психи, то им это не повредит.

— Ну да, — мрачно проговорил Железный, — кому то мерещатся демоны, а кому-то — «твари». Есть о чём поговорить, — он выразительно посмотрел на лейтенанта, и оба дружно рассмеялись.

В это время Самойлов сидел в полузабытьи, погрузившись в тяжёлые воспоминания минувшей ночи, когда рядом в углу вдруг что-то зашевелилось. Это оказался живой человек, накрывшийся с головой дырявым грязным шерстяным пледом. На вид ему было около сорока пяти лет, но возраст мог быть и меньше — длинные спутанные патлы на его голове скрывали глаза, многодневная щетина на лице тоже не убавляла ему лет. Больше всего он напоминал бездомного бродягу: изношенная одежда, стёртые ботинки, — всё говорило в пользу того, что этот бедолага давно не уделял себе внимания.

— Прости, мне показалось, ты сказал, что убитый называл его тварью, и он отрезал ему руку? — спросил он у Гриши на удивление членораздельно и внятно.

Самойлов кивнул, настороженно глядя на незнакомца.

— Одет во всё чёрное, будто… насекомое?

Гриша не успел ответить, поскольку его отвлёк бодрый голос спецагента Железного:

— Собирайся, поедем на место преступления!

19

По внегласным правилам нареченского полицейского участка в тех случаях, когда лейтенант Соколов покидал свое рабочее место, за старшего оставался его помощник Федя Ильин. По-своему, это был незаменимый двадцатишестилетний увалень, любивший деньги, азартные игры и разврат, но почему-то нашедший себя в органах правопорядка. Его сложно было назвать честным и ответственным служителем закона, скорее, наоборот, ленивым и хитрым. Впрочем, можно сказать, что эти недостатки изрядно компенсировали почти патологическая страсть к оружию и ненависть по отношению к тем, у кого денег было хотя бы немного больше, чем у него. У Феди был тяжёлый кулак и вполне хватало заносчивости и гордыни, но слово старшего лейтенанта действовало на него, как повеление свыше, — он готов был услужить ему во всем, по крайней мере, пока это было ему выгодно. Наверное, поэтому он был не особо удручён и даже доволен, когда Соколов, чекист и Самойлов сели в служебный «УАЗ-469» и скрылись из виду, оставив его одного наедине с недавно задержанным бродягой.

Теперь он был здесь полноправным начальником, и это его вполне устраивало. Вообще говоря, в этом городке младшего лейтенанта устраивало многое, несмотря на то, что здесь его не ждало ничего, кроме скучной рутины. Здесь не давали взяток и не было возможности заработать, здесь не было мафии, с которой можно бороться или продаться, не было цивилизации, не считая радиовышки, линии электропередачи и старых телефонных опор, оставшихся с советских времён. Особого уважения к своей личности со стороны многих местных жителей он тоже не замечал. Одна только машина Железного, стоявшая перед полицейским участком, производила впечатление бриллианта на дне мутного болота, а манера сотрудника ФСБ говорить и держать себя и его хороший костюм напоминали о том, что где-то, вероятно, есть лучший мир.

Но с другой стороны, здесь было что-то, от чего Ильину было трудно отказаться. Возможно, скрытая романтика забытых богом, заброшенных мест и постоянное ощущение того, что здесь вот-вот должно произойти что-то настолько существенное и важное, что, возможно, заставит его оценить эту романтику ещё больше. В данном случае, появление Глеба Железного было намёком на то, что это «что-то» уже начинает происходить.

Некоторое время Федя мерил шагами помещение кабинета, делая это на редкость шумно. Затем он решил разобрать и почистить свой пистолет. Это было одно из того немногого, что он делал хорошо: практики в участке хватало с избытком, но что до применения боевого оружия на деле — в этом Ильину не повезло. В Нареченске всегда всё было спокойно, и мирные граждане провинциального городка не часто давали повод занести над ними меч правосудия.

Нареченск основали строители, поднимавшие некогда секретный научный объект в шестидесятых годах минувшего века, но после этого многие из них разъехались кто куда, предоставив большинство построек в безвозмездное пользование всем желающим. Одно время городок жил довольно активной жизнью, пока в нём действовали рудник и сталелитейный завод. Но после бурных политических перемен и нескольких экономических кризисов всё это пришло в упадок, и теперь город был наполовину опустошён. Отныне его население не превышало десяти тысяч жителей, соответственно, это позволяло содержать всего один полицейский участок, которого, впрочем, вполне хватало. За последний год они вместе с Соколовым привлекли к уголовной ответственности всего лишь четырёх не самых добропорядочных граждан по статьям 115 и 116, — это было даже круче, чем за предыдущий, что вселило в младшего лейтенанта надежду на то, что им не придётся ломать голову над тем, как бы их новый отчёт о проделанной работе не выглядел блекло и скупо, что, возможно, означало бы новые упрёки со стороны начальства. На фоне общей скудности всего участка в плане административной работы могло показаться, что Соколову вовсе и не нужен помощник, однако, по всей видимости, ввиду соседства действующего научного института кто-то из полицейского руководства области посчитал, что без помощника ему не обойтись.

Ильин всё ещё занимался своим пистолетом, когда за окном промелькнула чья-то быстрая тень. Он быстро собрал пистолет и выглянул в окно, выходившее на улицу. Там, как всегда, всё было тихо и пустынно. Возможно, Ильин и не придал бы этому значения, если бы внезапно сильный удар не сотряс входную дверь. В привычку лейтенанта Соколова, покидая здание участка, входило всегда запирать входную дверь, даже если в здании оставался его помощник и, возможно, в этом он был прав. Дверь прекрасно выдержала удар, чем бы он ни был вызван, и на этом как будто всё затихло.

— Что за!.. — Ильин выругался настолько, насколько ему позволяла его природная грубость, а позволяла она ему довольно много, и направился к двери.

Проходя по коридору мимо камеры, его остановил голос сумасшедшего бродяги, очнувшегося в своей камере:

— Эй, не