Жизнь замечательных Блондей - Кира Измайлова

– Имя пострадавшего – Эрле Сетт, я верно расслышал? – продолжал допрос Мартин, не обращая внимания на смятение фурнитура.

– Да… – выдавил тот.

– Что все-таки с ним случилось?

– Господина Сетта нашли рано утром, – тщательно подбирая слова, произнес фурнитур, успевший слегка опамятоваться. – Судя по всему, ночью он упал с большой высоты, предположительно, с верхней площадки лестницы.

– Жить будет? – коротко спросил Мартин. – Что с ним?

Фурнитур выразительно промолчал.

– Я в последний раз спрашиваю, что с ним? – Мартин начал терять терпение, и фурнитур это почувствовал.

– Гм… по заключению господина Шмидта – травма позвоночника, сотрясение мозга, вероятно, разрывы внутренних органов… – начал он перечислять.

– Вероятно? – опасным тоном произнес Мартин, взяв фурнитура за плечо и притянув поближе к себе. – Он точно не знает?

– Пострадавшему оказана первая помощь, – слабо отбивался фурнитур. – Но, господин, повреждения слишком серьезны, и не в компетенции господина Шмидта решать…

Лицо фурнитура перекосило от боли, и Мартин понял, что слишком сильно стиснул его плечо.

– Господин директор прибудет с комиссией, он уже выехал… – заикнулся было фурнитур, но глянул в полыхнувшие ледяной яростью глаза Мартина и благоразумно замолчал.

Все было верно, Мартин прекрасно знал, что такое Сильверы… При всем их внешнем сходстве с Блонди, – различие заключалось, казалось, лишь в цвете волос, – они все-таки изрядно от Блонди отличались, и прежде всего – своей стоимостью. Именно не ценностью для общества, а стоимостью производства им подобных: она была на порядок меньше, чем для Блонди, а число Сильверов и прочей элиты рангом пониже, разумеется, значительно больше. Потому с Сильверами, Редами, Шатенди особенно не церемонились, последних одно время вообще держали чуть не за расходный материал. Одним словом, сильно искалеченного Сильвера, к тому же совсем мальчишку, не успевшего никак себя проявить, скорее всего, отправили бы прямиком на тот свет, не взирая на его возможный потенциал: его лечение, дорогостоящие операции и последующая долгая реабилитация наверняка стоили бы больше, чем производство еще одного такого же мальчишки.

Впрочем, даже ради серьезно покалечившегося Блонди вряд ли бы стали делать исключение из правил: стоило вспомнить только, как от Юпитер скрывали ранение самого Эмиля Кана. Мартин был наслышан об этой истории! А ведь Эмиль, на минуточку, был руководителем высшего звена, а не двенадцатилетним мальчишкой!

Об этом не говорили вслух, хотя о реальном положении дел все были осведомлены: в каждой группе, вероятно, есть некоторый процент брака, который может отсеяться на ранних этапах. Да, жаль, конечно, но таких мальчишек – полный интернат, и если парень оказался настолько неуклюж, что свалился с лестницы, значит, в нем определенно имелся какой-то дефект, который проглядели генетики из отдела контроля качества. Примерно так Мартин представлял ход мыслей руководства, и был, в сущности, прав. Комиссия наверняка рассудила бы точно так же, но…

– Дай сюда телефон! – Мартин выхватил из руки фурнитура трубку – некогда было бежать в свою комнату за собственным телефоном, – по памяти набрал номер. – Не директору решать, что будет с Сеттом!.. Алло!

– Мартин? – В мягком голосе Алана Грасса читалось легкое удивление. – Разве ты не в интернате? У тебя, кажется, должны были быть экзамены…

– Да, все верно, я как раз тут и торчу, – сквозь зубы произнес Мартин.

– Что-то случилось? – Алан посерьезнел, зная, что без веской на то причины, да еще из интерната, Мартин звонить не станет.

– Да. Случилось… Алан, мне очень нужна твоя помощь! – выпалил Мартин.

– Я слушаю.

Мартин как можно короче изложил суть вопроса.

– Понимаешь? – закончил он свой монолог. – Я знаю, что скажет комиссия, и ты наверняка знаешь… Но, Алан!..

– Скажи, пожалуйста, – после секундной заминки произнес Алан, – ты сейчас звонишь мне потому, что тебя возмущает устройство нашей системы в целом, или потому, что данный конкретный случай чем-то задевает твои личные интересы?

– Да, – ответил Мартин, мимоходом удивившись: обычно Алан так не разговаривал. – То есть задевает. Очень сильно задевает, Алан, ты себе представить не можешь, как сильно! Я все знаю про правила и порядки, только…

– Только они не про тебя писаны, – усмехнулся, судя по голосу, Алан. Видимо, он принял какое-то решение. – Передай трубку кому-нибудь из старших, будь любезен.

– Тут только фурнитур, дежурный по корпусу, – буркнул Мартин.

– Ничего, сойдет.

Мартин сунул трубку в руку фурнитуру. Тот приложил ее к уху, послушал секунды три и начал стремительно бледнеть. Мартину прекрасно было слышно, что говорит Алан, так что он мог насладиться шоу в полном объеме.

– Это Алан Грасс, заместитель Второго Консула, – представился тот для начала.

– Д-да, господин Грасс… – Фурнитур вытянулся в струнку: когда было нужно, Алан умел быть весьма убедительным, а от его мягкости и добродушия не оставалось и следа.

– По полученным мною сведениям…

Дальше можно было и не слушать: Алан желал убедиться в достоверности истории, изложенной ему Мартином.

– Я направляю в интернат медиков, – сказал Алан в завершение беседы. Фурнитур уже пребывал на грани обморока. – До их прибытия извольте обеспечить пострадавшему надлежащее медицинское обслуживание. Теперь передайте трубку господину Янсону.

Фурнитур трясущейся рукой сунул Мартину телефон, а сам куда-то унесся, видимо, обеспечивать надлежащее… далее по тексту.

– Ты, я полагаю, все слышал, – утвердительно сказал Алан, услышав голос Мартина.

– Слышал, – признался тот. – Алан, я перед тобой в долгу.

– Сочтемся, – без тени улыбки в голосе ответил тот. – Я надеюсь, ты знаешь, во что ввязываешься. Впрочем… ладно. Я сейчас позвоню этому… Шмидту. Судя по тому, что ты мне рассказал, на него следует натравить Агнессу.

– Не помешало бы, – буркнул Мартин. Что там еще решит комиссия, неизвестно, а Эрле бросили, похоже, совсем без помощи, заранее списав в утиль, и Шмидту за это сейчас точно достанется на орехи! – Спасибо, Алан!

– Удачи, – ответил тот и отключил связь.

Мартин замер, соображая, что делать дальше. Фурнитур, как нарочно, куда-то подевался, не идти же его искать! Впрочем, искать никого не потребовалось: минуты через три в приемную на всех парах ворвался багровый от непривычно быстрой ходьбы Шмидт (как уже упоминалось, при желании Алан Грасс мог быть очень суров, другое дело, что такое желание у него возникало крайне редко), следом за ним – несколько подручных и все тот же фурнитур, на котором просто лица не было. Он все поглядывал на часы, ждал, видимо, приезда директора, который избавит его от сумасшествия, начавшегося с появлением юного Блонди с ледяными, невозможно яркими голубыми глазами…

Вся компания исчезла за очередной дверью, которая, насколько Мартин помнил, вела непосредственно в медотсек, и юноша вновь остался в одиночестве. Впрочем, ему было, о чем поразмыслить, причем мысли оказались сплошь неприятные. И тем не менее… тем не менее, нужно было разобраться в происходящем. Очень хотелось позвонить Себастьяну и спросить совета, но Мартин запретил себе даже думать об этом: тот уже как-то раз попенял своему юному заместителю, что тот отвыкает думать своей головой и норовит переложить груз ответственности на плечи старшего товарища. А у того, к слову сказать, и без того ноша неподъемная… Так что, решил Мартин, здесь ему придется действовать самому. Ничего. Он справится…

«Итак, что мы имеем? – спросил Мартин сам себя, большими шагами меряя приемную. – Вчера днем я познакомился с Эрле и совсем недолго с ним поговорил. Ночью Эрле падает с лестницы, причем не с площадки своего этажа, а с самой верхней, куда его за каким-то бесом понесло, и разбивается мало не насмерть. – Мартин остановился посреди комнаты и потер переносицу. – А как он умудрился свалиться, интересно мне знать? Если, конечно, он не катался по перилам, а это вряд ли, Эрле слишком серьезный для таких забав…»

Мартин припомнил перила на лестнице: широкие и не слишком высокие, конечно, для взрослого Блонди невысокие. Мартин взрослых Блонди ростом пока не догнал, так что даже ему перила приходились повыше пояса, а уж Эрле-то… Нет, просто так упасть он никак не мог. Хотя… если усесться на перила, потерять равновесие… Опять ерунда. Чувство равновесия у представителей элиты отменное, это раз. Забираться на перила и сидеть на них Эрле было вовсе не за чем, это два. Он сам говорил, что близких приятелей у него нет, и это его очень устраивает, так что пойти поздно вечером или ночью пошептаться на лестницу ему было не с кем. «Примем это за отправную точку, – сказал себе Мартин. – Эрле не за чем было идти на лестницу, но он туда пошел. Эрле не мог просто так упасть, но он упал. Вывод? – Мартин снова принялся кругами ходить по комнате. – Не получается вывода… Ладно, допустим, Эрле мог пойти туда, если его позвали… Кто позвал-то? Однокашников своих он не жалует и вряд ли с ними куда-то пойдет, он осторожный, это видно. Значит, позвал кто-то, кому он доверял. А кому он мог доверять?.. Ну… – Мартин вздохнул. – Опять-таки допустим, что после вчерашнего разговора он мог начать чуточку доверять мне. Но я-то его никуда не звал!»