Переход - Максим Перельман

— Возможно, — ответила она, — но я боюсь, что за нами следят. И я не могу понять, за кем? За тобой или мной?

Я стал успокаивать её, говоря, что следить за нами ни у кого нет никаких причин, хотя и мне показалось странным появление бармена недалеко от нас.

Мы заказали завтрак.

Глава девятая

После завтрака Эрнеста спросила, не встречался ли со мной за прошедший год кто-то необычный и странный? Я ответил, что никого такого не заметил.

— Значит, всё только начинается, — задумчиво протянула она, — всё только начинается. Ты сказал в поезде, что твой отец еврей?

Я кивнул.

Эрнеста улыбнулась: — Я всегда догадывалась, что у Него хорошее чувство юмора. Ты родился в России, в стране победителей, наполовину евреем… то есть, в тебе кровь того народа, который ты же и уничтожал.

— У кого хорошее чувство юмора? — не понял я. — И потом я ещё раз повторяю, я никого не уничтожал, я — не Ральф!

— Чувство юмора — у Создателя, а ты, возможно, реинкорнация Ральфа, — она иронично улыбнулась.

Ее настроение явно улучшилось.

— Как шла твоя жизнь, Макс? В ней было что-то интересное, особенное до встречи с пришельцами? В ней было что-то такое, что тебе казалось странным?

— Пожалуй, нет, — я замолчал, думая о своей жизни, потом продолжил:

— Я только недавно понял, как несчастлив был до этого. Но я ведь мог этого никогда и не понять — всё познается в сравнении. Так и жил бы дальше и, возможно, когда-нибудь назвал бы себя счастливым. А странным?.. Пожалуй только сны, о которых я вспомнил, когда ты рассказывала про Германию того времени.

— Какие сны? — резко спросил Эрнеста.

— На протяжении многих лет мне снится один и тот же сон. Я иду по незнакомому мне городу. Иду по какой-то улочке, навстречу идут люди, но их немного. И всё очень спокойно. Мне так хорошо. Я иду и думаю, какой же чудесный город. Мне так нравится всё, нравится этот воздух, нравятся дома, которые я вижу, нравятся лица прохожих — они кажутся такими приветливыми и знакомыми. Я иду и думаю, как же я мог жить раньше где-то ещё? Я вспоминаю города и страны, в которых я жил, и понимаю, как глубоко несчастлив я был, пока не попал сюда.

Навстречу идёт какая-то женщина — не молодая и не старая, я обращаюсь к ней — скажите, что это за город? Она останавливается, смотрит на меня с недоверием, потом улыбается, видимо решив, что это какая-то шутка, и говорит — вы, правда, не знаете, что это за город? И снова смотрит на меня так, будто услышала от меня очень странный вопрос. — Так как называется этот город? — спрашиваю я снова. — Берлин, отвечает она и, не отрывая от меня взгляда, уходит.

Я иду дальше и впереди вижу небольшое кафе. Я узнаю это кафе, я понимаю, что был здесь уже. Я захожу внутрь, там очень уютно, и я сажусь за знакомый мне столик. В кафе немноголюдно, за соседним столиком сидит солидный мужчина, за другим столиком — парочка, пожилые мужчина и женщина. Ко мне подходит официант, молодой парень, он очень приветлив, так, будто знает меня, будто я здесь постоянный посетитель. Я заказываю кофе и стакан воды. Потом дверь в кафе открывается. А дверь эта устроена таким образом, что на ее внутренней стороне зеркала. И когда дверь открывается, то зеркало поворачивается таким образом, что я начинаю видеть в зеркале часть зала, в том числе и ту часть, в которой находится мой столик.

Я смотрю в зеркало и вижу себя, но это не совсем я. То есть, я понимаю, что это я — и даже внешне это я. Только у меня другая причёска, и я как будто немного старше. Я в деловом костюме и выгляжу очень солидно. Мне так странно и непривычно видеть себя в костюме. Я смотрю на себя, и даже как-то рад тому, что вижу. Я нравлюсь себе в зеркале. Я вижу в нём весьма успешного человека, успешного и уверенного. Я изучаю себя в зеркале, но дверь закрывается. И зеркало перестает быть в поле моего зрения, а два офицера СС, вошедшие в кафе, садятся за столик рядом со мной. Вот такой сон.

Я закурил. Эрнеста глядела на меня расширившимися от удивления глазами.

— Н-да, забавная получается история, — задумчиво проговорила она, — ты, дружок, похоже, только начинаешь жить и понимать, кто ты. Думаю, что в самое ближайшее время с тобой случится ещё много интересного.

— То есть, встреча с инопланетянами была не случайна?

— Уверена, что не случайна. А откуда у тебя средства на такую роскошную жизнь? — она обвела рукой мой королевский номер, — ты что-то говорил про наследство?

Я рассказал ей, как я получил наследство от умершего друга, которого не видел больше пятнадцати лет, и что, несмотря на то, что я почему-то считал его своим другом, мы были знакомы не так много времени.

— Почему ты называешь его другом, если был с ним мало знаком?

— Мне кажется, что другом можно назвать человека, даже если знаешь его полчаса. Всё зависит от обстоятельств. Вот, к примеру, мы с тобой… Я знаю тебя всего двое суток, но люблю тебя и считаю своим другом. Мы познакомились с ним, когда мне было лет пятнадцать, ему около двадцати. Я отдыхал с родителями в Юрмале, часто катался вдоль моря на велосипеде, он тоже, так мы и познакомились. Вместе с ним и его девушкой, не помню, как её звали, ездили на экскурсии, гуляли, ходили на концерты. Говорили о кино, музыке, литературе, о жизни. Мне он казался очень умным. Я хотел быть похожим на него. В Москве мы виделись реже, а потом я уехал с родителями в Израиль. Перед отъездом он подарил мне книгу Ницше «О чём говорил Заратустра».

— Ты жил в Израиле? — она взглянула на меня так, будто впервые увидела, — потрясающе! А почему вернулся?

— Долгая история… — ответил я, — но я часто приезжал в Иерусалим к папе, к друзьям, и в один из своих приездов случайно встретил его на улице. Мы поболтали, я уехал в Москву. А через несколько лет после нашей встречи мне позвонили из банка и сказали, что мне оставлено наследство. А в банке я узнал, что он умер и оставил мне всё, чем он владел. Я этого до сих пор не могу понять…

— Действительно странно, тем более что он не был, судя по твоему рассказу, таким уж другом тебе, — она подошла к окну, — а ты не пробовал навести справки, кем он был, где жил, отчего умер?

Слушая её вопросы, я решал, кто передо мной — искательница денег обольщённого ею мужчины, сочиняющая небылицы про Третий Рейх, или — столетняя дама, которой показалось, что она узнала во мне своего мужа, с которым рассталась семьдесят лет назад?

— Нет, не пробовал, — ответил я, — всю необходимую информацию о его счетах и имуществе мне сообщили в банке, когда я вступал в права наследства. А докапываться, почему он оставил всё мне, я не имел желания.