Суфии - Идрис Шах

Вскоре после этого Насреддин рубил дрова в лесу. Была зима, и он вдруг почувствовал, что у него похолодели руки и ноги.

– Я, конечно, умер, – подумал он, – так что надо бросать работу, потому что мертвецы не работают.

Насреддин не только бросил работу, но и улегся на землю, потому что мертвецы не ходят.

Вскоре появилась стая волков и начала нападать на осла Насреддина, привязанного к дереву.

– Продолжайте, пользуйтесь тем, что я умер, – подумал Мулла, не вставая с места, – но если бы я был жив, я бы не допустил такого отношения к моему ослу.

Подготовку ума суфия нельзя считать завершенной, пока человек не поймет, что он должен что-то сделать для себя самостоятельно, и не прекратит думать, что другие смогут это сделать за него. В следующей истории Насреддин рассматривает обычного человека через свое увеличительное стекло:

Однажды Насреддин заглянул в лавку человека, торговавшего всякой всячиной.

– У тебя есть кожа? – спросил он.

– Есть, – ответил продавец.

– А гвозди?

– Есть.

– А краска?

– Тоже есть.

– Так почему же ты не пошьешь себе пару башмаков?

В этом рассказе подчеркивается особенно важная в суфизме роль мистического учителя, создающего все условия для того, чтобы будущий искатель начал что-нибудь делать для себя. Под этим «что-нибудь» подразумевается «работа над собой» под руководством другого человека, что является отличительной чертой суфийской системы.

Суфийский поиск невозможно успешно завершить в неподходящей компании. Насреддин подчеркивает это в рассказе о несвоевременном приглашении:

Было уже поздно, но мулла продолжал беседовать со своими друзьями в чайхане. Когда, наконец, они покинули заведение, все вдруг почувствовали голод.

– Я приглашаю всех поужинать у меня, – сказал Насреддин, не подумав о последствиях.

Подойдя к дому, Насреддин подумал, что не мешало бы пойти вперед и предупредить жену.

– Постойте здесь, а я пойду и предупрежу жену, – сказал он друзьям.

Когда Насреддин обо всем рассказал жене, она воскликнула: «В доме ничего нет! Как ты посмел пригласить этих людей!»

Тогда Мулла поднялся наверх и спрятался. Через некоторое время голод заставил людей подойти к дому и начать стучать.

– Муллы нет дома! – ответила жена, открыв дверь.

– Но мы же видели, как он входил в эту дверь! – закричали гости.

Растерянная жена муллы не нашлась, что сказать в ответ.

Потеряв самообладание, Насреддин, наблюдавший за этим диалогом из верхнего окна, высунулся наружу и сказал: «А разве я не мог выйти из дома с черного хода, не мог?!»

Некоторые насреддиновские истории подчеркивают ложность распространенного среди людей убеждения, что человек обладает стабильным сознанием. Под влиянием внешних и внутренних воздействий поведение почти любого человека будет изменяться в зависимости от его настроения или состояния здоровья. В социальной жизни этот факт, конечно, признается, но его еще не полностью принимает формальная философия или метафизика. В лучшем случае, от человека ожидают, что с помощью благочестия или концентрации он сможет создать в себе необходимый стержень для достижения просветления или завершенности. В суфизме же все сознание должно подвергнуться полной трансмутации, и начало этому должно положить признание того факта, что неразвитый человек является не более чем сырым материалом. Такой человек не обладает ни постоянной природой, ни единством сознания. Внутри него есть «сущность», которая не соединена ни с ним самим в целом, ни даже с его личностью. В конце концов, никто не может автоматически знать, кем же он в действительности является, несмотря на ложное убеждение в обратном.

Но предоставим слово Насреддину:

Как-то раз мулла зашел в какую-то лавку. Хозяин подошел, чтобы обслужить его.

– Начнем с главного, – сказал Насреддин. – Ты видел меня, когда я входил в твою лавку?

– Разумеется, – ответил хозяин.

– А видел ли ты меня когда-нибудь прежде?

– Ни разу в жизни.

– Так откуда же ты знаешь, что это я?

Сколь ни был бы прекрасен юмор этого анекдота, люди, считающие, что в нем хотели показать тупого человека и никакой особой глубины здесь искать не следует, едва ли смогут извлечь пользу из его живительной силы. Из насреддиновской истории можно извлечь лишь немногим более того, что ты вкладываешь в нее, и если она кажется человеку всего лишь шуткой, значит, ему необходимо продолжать работу над собой. Такой человек осмеян Насреддином в рассказе о луне:

«Что делают со старой луной?» – спросил Муллу один тупой человек.

Ответ был под стать вопросу: «Каждую старую луну разрезают на сорок новых звезд».

Многие насреддиновские истории освещают тот факт, что люди, стремящиеся добиться каких-либо мистических результатов, хотят все это получить на своих собственных условиях. Тем самым они сами себя исключают из процесса еще до того, как приступают к поискам. Никто не может рассчитывать на достижение просветления, если будет считать, что уже знает, что это такое, и думает, что к этой цели может привести строго регламентированный путь, который он способен понять с самого начала. Об этом говорится в истории о женщине и сахаре:

Когда Насреддин был судьей, к нему пришла женщина и привела с собой сына.

«Мой мальчик ест слишком много сахара, и я не могу отучить его от этой привычки, – сказала она. – Прошу вас официально запретить ему делать это, так как меня он не слушает».

Насреддин приказал ей прийти через неделю, а когда она вернулась, он отложил решение дела еще на одну неделю.

После этого он сказал юноше: «Отныне я запрещаю тебе есть более, чем столько-то кусков сахара в день».

Впоследствии женщина спросила Насреддина, почему ему понадобилось столько времени для того, чтобы отдать такой простой приказ.

«Уважаемая, прежде чем отдавать приказ другим, мне было необходимо проверить, смогу ли я сам сократить потребление сахара», – ответил Насреддин.

Просьба женщины свидетельствовала о полной механистичности ее мышления и основывалась просто на некоторых предположениях. Во-первых, женщина посчитала, что положение дел можно исправить с помощью одних только предписаний, во-вторых, она решила, что человек действительно может есть так мало сахара, как ей этого хотелось, и в-третьих, она подумала, что один человек может объяснить другому все что угодно, даже если сам он не имеет к этому никакого отношения.

Этот рассказ – не просто парафраз высказывания: «Делай то, что я говорю, а не то, что я делаю». Он очень далек от этических наставлений и отражает собой суровую необходимость.

Суфизму может обучать только суфий, а не теоретик или интеллектуальный толкователь.

Так как суфизм – это приведение себя в созвучие с истинной реальностью, его невозможно свести