И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Думаешь, я не слышу, как ты крадешься? – задал вопрос Обье и сделал глубокий затяг, после чего выдохнул, словно дракон.
Катрин перепугалась, как маленькое дитя, но осталась на месте и стала ожидать. Обье улыбнулся и повернулся к ней, а когда увидел ее, немного удивился.
– Честно говоря, не был уверен, что это будешь ты, – сказал он с ухмылкой. – Тем не менее, что тебе от меня нужно, раз ты следишь за мной?
– Комиссар, у меня не было злого умысла, можете мне верить, – взволнованно произнесла Катрин и подошла ближе.
– Да? Тогда объяснись.
Катрин вздохнула и достала миниатюрный блокнотик. Увидев его, Обье едва не потерял сознание, вытаращил глаза и раскрыл рот. Он хотел было спросить про блокнотик, но Катрин опередила его:
– Это ваш блокнот, комиссар.
Обье не понимал, что происходит. Он и представить не мог, что блокнотик его окажется в руках Катрин. Он скорее поставил бы на Моррейна или Франка, но уж точно не на нее. Собравшись с мыслями и сделав еще пару затягов, Обье бросил сигару на землю и затушил ее ботинком.
– Верните его мне, мадемуазель Бронн, – потребовал Обье. – Я благодарен вам за то, что вы его обнаружили, и готов выплатить вам вознаграждение.
– Я обязательно вам его верну, комиссар, но при одном условии, – настойчиво сказала Катрин.
– Каком же? Я уже пообщал вам награду!
– Деньги мне не нужны. Я хочу, чтобы вы завтра же покинули цирк и даже не думали больше связываться с нами. Без вопросов, без подозрений, без свидетелей. Если вы откажетесь исполнить это обязательство – завтра утром блокнотик окажется на столе месье Луа.
– Вы что же это, решили шантажировать меня?
Катрин нетерпеливо постучала ногой по земле.
– Да, это шантаж, месье, – произнесла она обеспокоенно. – И если вы не поддадитесь на него, то я позабочусь о том, чтобы вы больше не вернулись в Париж. Выбирайте – жить или погибнуть в этом адском месте.
Обье начал делать едва видимые шажки в сторону Катрин, намереваясь максимально к ней приблизиться. Та пока не обратила на это внимания, потому как была, вероятно, взволнована и изумлена посильнее комиссара.
– Послушайте меня, мадемуазель Бронн, – стал говорить Обье для отвлечения внимания Катрин, – я совершенно не могу понять, для чего вам понадобился мой немедленный отъезд. Все равно через пару дней мы двинемся в столицу, а еще через день-два после этого мы бы навсегда расстались. Подумайте ведь, не самый лучший вариант открыто шантажировать комиссара парижской жандармерии, учитывая, что всего через несколько дней вы окажетесь в зоне его юрисдикции.
– Мне не думаетеся, комиссар, что мы окажемся в зоне вашей юрисдикции, либо вы осмелитесь что-либо предпринять против нас и меня лично, зная, что мне известны ваши тайны.
– Тайны? – ухмыльнулся Обье. – О каких тайнах идет речь? Даже если я буду убивать и поедать людей, мне ничего не грозит, поскольку я пользуюсь личным покровительством императора. Вы говорите о тайнах, о которых что-то знаете… Если бы вы знали о моих тайнах, то не стояли бы передо мной сейчас, в поздний вечер, и не грозились показать этот блокнотик месье Луа. Если бы вы прочитали дальше первых и последних трех страниц, то узнали бы не о взятках моих и не о том, что я составлял досье на каждого приметного сотрудника цирка, а о более страшных вещах, и не стали бы мне угрожать, а стразу бы побежали либо к месье Луа, либо к самому директору, чтобы как можно скорее выдать меня хоть кому-нибудь. Но вы не сделали этого, вы не прочитали, а зря, с одной стороны. Ведь тогда бы вы не чувствовали сейчас ужасный холод внутри себя, не дрожали бы, словно ягненок перед забоем. Я чувствую ваш страх, мадемуазель, я его вижу…
Катрин только сейчас поняла, что Обье уже стоял прямо перед ней. Обманный ход сработал, внимание Катрин было отвлечено. Бежать ей почему-то даже не думалось, возможно, это был ступор из-за неожиданности. Вместо этого Катрин хотела закричать, и тогда бы надзиратели сразу отреагировали на крик и прбежали. Пока план обрисовывался в голове, комиссар успел схватить Катрин за голову.
– Что вы… я буду кричать! – громко сказала Катрин, приготовившись звать на помощь.
– Не думаю, что вы успеете это сделать, мадемуазель, – прошептал Обье. – Передавайте привет Отцу Дайодору!
Как только Катрин раскрыла рот, Обье одним резким движением повторил излюбленный способ избавления от, на его взгляд, не очень хороших или откровенно плохих людей. Степерь их «хорошести» или «плохости» он определял сам, исходя из их поступков, качеств и поведения. Что же касается Катрин, то она стала скорее «нехорошей», нежели по-настоящему плохой, потому что полезла в дела, совершенно ее не касающиеся, лишь на конечном этапе, да и к тому же даже не удосужилась в этих делах хоть как-то разобраться. А потому комиссар не был на нее сильно зол. Когда мертвое тело Катрин упало на землю, Обье взял из ее руки свой блокнотик, быстро прошерстил его и, убедившись в сохранности каждой странички, убрал во внутренний карман сюртука.
Устало вздохнув и почесав затылок, Обье начал думать, что делать с телом Катрин. Вспомнив, что сегодня его шатер охранял всего один надзиратель, он решил оттащить тело к себе через дополнительный вход, расположенный сзади шатра. Тащить тело было нетрудно, Обье и более тяжелые вещи таскал, взять того же Отца Дайодора, который успел за годы службы у Сеньера отъестся до кабаньих размеров и умело прикрывал свой живот тяжелым и громоздким одеянием. Другое дело – тащить тело на несколько десятков метров, правда, и с этой задачей комиссар быстро справился. Единственный надзиратель решил, видимо, вспомнить, что является человеком, и задремал, расположившись на маленькой табуретке перед входом в шатер, позволив Обье даже не пользоваться дополнительным.
Положив, вернее бросив тело Катрин на диван, Обье устало сел в кресло напротив и закурил новую сигару. Несколько минут молча попыхтев, он вдруг тихим голосом сам себе проговорил:
– Хочется съездить в Россию. Хочется узнать, как же так можно – целых две недели мучиться после совершенного убийства…словно наказывать самого себя таким образом…здесь, должен признаться самому себе, убийство не является чем-то скудным, скорее…обыденным…
Вечер заканчивался. Приближалась ночь.
На утро же в цирке воцарился переполох, особенно среди верхушки. Комиссар Обье
