И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же касается Моррейна, то он не мог понять, хотя сам не отличался состраданием или добротой, как человек, несколько часов назад застреливший человека, играющий сразу две шахматные партии и к тому же невероятно тучный, может столько есть. Тем более есть так, словно и знать не знает, что в цирке кто-то умирает, и что уже второй день не прекращается чудовищная по своим масштабам стачка.
– Месье, вы бы поберегли себя, – обратился к Луа Моррейн, не в силах больше наблюдать за сценой, будто происходившей в свинарнике. – Такое количество алкоголя, жирной пищи и соусов может привести к печальным последствиям. Среди них подагра, артрит, сердечный приступ и апоплексический удар. Послушайте совета врача…
Луа сначала догрыз большую куриную ножку, после чего допил содержимое своего фужера, попросил официанта снова его наполнить, и только после этого ответил на замечание Алекса:
– Мне невероятно лестно чувствовать заботу с вашей стороны, доктор, это правда. Однако я не страшусь всех перечисленных вами недугов, потому как не собираюсь жить в страхе. Страх может как лишить аппетита, так и разыграть его еще пуще, так что не стоит играть в рулетку.
Приблизившись к Алексу ближе, Луа с иронией сказал ему шепотом:
– Быть может, это последний подобный банкет. Нужно наслаждаться радостями сладкой жизни до тех пор, пока ее не захотят испробовать пролетарии.
«Верно сказал, однако», – подумал Моррейн и посмеялся вместе с Луа. Далее он посмотрел на комиссара Обье и заметил на его лице отчаянно скрываемое волнение. Это обрадовало Алекса, потому что только об одном комиссар мог бы столь серьезно беспокоиться – о пропаже своего блокнотика. «Надеюсь, Катрин сделает все, как нужно», – также подумал Алекс.
Пока продолжался банкет, большинство надзирателей, помимо тех, что входили в оцепление, охраняли шатер Хозяина, от чего в некоторых местах образовалась брешь, связанная с отсутствием либо с минимальным присутствием надзирателей. Данным фактом воспользовалась Катрин, пробравшаяся в «золотой квартал» с одной единственной целью – дождаться Обье и выдвинуть ему ультиматум. Самой Катрин было очень страшно, она боялась реакции комиссара, поскольку та могла быть совершенно любой. Единственное, чего комиссар, по мнению Катрин, не смог бы сделать, так это физически избавиться от нее, поскольку являлся официальным должностным лицом, причем крайне высокопоставленным, личным знакомым императора; не станет же он всего одним поступком рушить всю свою жизнь? Вот и Катрин думала так же.
Найдя подходящее место для выжидательного пункта, недоступного для надзирателей и безопасного для долговременного нахождения, Катрин принялась внимательно прислушиваться ко всем звукам, исходившим из шатра Хозяина. Слыша дикий хохот, оркестровую музыку, видя снующих официантов и поваров, не прекращавших таскать серебряные подносы с многочисленными блюдами, Катрин одновременно думала: «Там целая тысяча честных трудяг сидит на холодной земле, пытаясь достучаться практически до небес, прося о справедливости, о сострадании, а здесь рекой льются вина и пожираются поросята с гусями, словно никакой стачки никогда не было и в помине. Какая же тут справедливость? Эти трудяги годами обеспечивали своими умениями и талантами такой приток прибыли, что при сохранении хотя бы половины от всех поступавших денег можно было бы сейчас купить Версаль! Но вместо этого так называемые Лорды, возомнившие себя цирковой знатью, спускают десятки тысяч франков на обеспечение своих увеселений, не забывая при этом отсыпать косточек для низших классов работников – кому по сорок франков в месяц, кому и того меньше. Как у нас всех раньше не открывались глаза на этот беспредел!? Не могу понять, почему столько лет этот ничтожный и больной старик заставлял называть себя «Хозяином»? или, быть может, все это чары наложены были на нас? Может, покойный Буайяр сдерживал безумие этого чудовища? Мне уже даже не хочется размышлять над этим, но я это делаю, черт возьми! Пресвятая Богородица, как же это мерзко! Эти самопровозглашенные дворяне сделали из места, которое должно всем всегда дарить одну лишь радость, один лишь добрый смех, настоящую обитель зла. Как иронично, что самое страшное зло обитает в Раю…»
Еще целых два часа просидела Катрин в своей засаде, из-за чего немного устала и даже начала дремать. Когда из шатра начали выходить люди, Катрин приоткрыла глаза и в полудреме наблюдала, как банкет покинули Ирэн, Жорж Франк, Рамон Томма, Поль Роже и Клод. Уже был поздний вечер, ветерок лишь слегка колыхал флажки на вершинах шатров, царила умиротворяющая тишина, совершенно не способствовавшая осуществлению цели. Сон вновь начал одолевать Катрин. Наконец, в очередной раз посмотрев мельком на парадный вход в шатер и приготовившись засыпать, она увидела, как из него вышел комиссар Обье. Обрадовавшись его долгожданному появлению, Катрин встрепенулась и стала внимательно следить за комиссаром. Тот вышел не один, а в компании Моррейна; они громко и непринеужденно смеялись и о чем-то болтали. Увидев рядом с Обье Алекса, Катрин поначалу слегка смутилась, а спустя три-четыре секунды, после обработки этой информации, по-настоящему изумилась: лидер Апельсинового клуба, главный ненавистник и противник Ближнего круга и Сеньера, личный заказчик исчезновения комиссара из цирка сейчас, на глазах Катрин вышел из логова шакала в сопровождении основной проблемы для революционеров (а членов клуба уже вполне можно было так величать)! Она и понятия не имела, что Алекс настолько приближен был к Ближнему кругу. Сейчас ей хотелось выпытать у Алекса все, что касалось его связи с Обье, с Сеньером и с остальными Лордами цирка. На время она забылась и не заметила, как Обье и Моррейн обнялись и разошлись в разные стороны.
Только когда Обье прошел в непосредственной близости от нее, Катрин очухалась и принялась следить за комиссаром. Последний шел неспеша, наслаждаясь вечерней прохладой и, одновременно с этим, высматривал возможных шпионов, однако Катрин он не видел, хотя подозревал, что она может следить, поскольку сильнейшая неприязнь ее была видна издалека еще с самого первого дня пребывания комиссара в цирке. Миновав последний пост охраны и еще двоих надзирателей, Обье оказался недалеко от своего
