Всеобщая история. - Полибий

22a. Честность и мужество газян.

...Справедливость и долг, мне кажется, требуют воздать подобающую хвалу жителям Газы75. Не уступая76 жителям Келесирии в военном мужестве, газяне далеко превосходят их честностью и верностью в отношении к союзникам77 и сверх всего обладают несокрушимою отвагою. Так, во время нашествия персов****, когда все прочие народы в страхе перед громадным могуществом врагов передавались вместе с городами своими мидянам, одни газяне устояли перед опасностью и не испугались осады. Потом, при появлении Александра78, когда прочие города сдались победителю, а тиряне были покорены силою, когда сопротивление стремительному натиску Александра угрожало почти верною гибелью, они одни из сириян не отступили перед победителем и испытали все средства борьбы. Так же точно газяне вели себя и в описываемое нами время, именно: ради соблюдения верности Птолемею они сделали все, что могли. Поэтому, отмечая в нашем сочинении похвалою отдельных доблестных людей, мы обязаны таким же образом чествовать доброю памятью целые государства, если обыкновенно они действуют честно, в подражание ли предкам, или по собственному расположению (О добродетелях и пороках).

23. Великолепие триумфа Сципиона.

…Публий79 Сципион возвратился из Ливии немного времени спустя после описанных выше событий. Чувства, с какими народ ждал Публия, соответствовали его многозначительным подвигам, а потому великолепие и восторги толпы окружали этого гражданина. Совершенно справедливо и заслуженно было такое чествование. В самом деле, потеряв было всякую надежду выгнать Ганнибала из Италии и отвратить опасность, угрожавшую им самим и друзьям их, римляне теперь не только чувствовали себя свободными от всякого страха и напасти, но и господами врагов своих, почему радость их была беспредельна. Когда же теперь Публий показался в триумфе и память минувших тревог оживилась зрелищем принадлежностей триумфа80, римляне забыли всякие границы в выражении благодарности богам и любви к виновнику необычайной перемены. Ибо в триумфе через город среди пленников шел и царь масайсилиев Софак, который немного спустя кончил дни в тюрьме. По завершении торжества римляне непрерывно в течение многих дней устраивали блестящие игры и сборища на средства щедрого Сципиона (Сокращение).

24. Трудное положение Филиппа в Карии.

…Зима, в которую консулом в Риме был выбран Публий Сульпиций81, уже началась, а царь Филипп все держался в Баргилиях. Он видел, что родосцы и Аттал не только не распускают флота, но вооружают еще новые корабли и с большею, чем прежде, настойчивостью теснят неприятельские гарнизоны; это ставило Филиппа в большое затруднение, и он в размышлениях о будущем переходил от одного решения к другому. Так, с одной стороны, царь опасался выйти из Баргилий, ибо предвидел битву на море, зато, боясь и этолян, и римлян, он не был покоен за Македонию и вовсе не желал зимовать в Азии: он знал, что в Рим отправлены враждебные ему посольства82 и <…> что83 война в Ливии кончилась. Вследствие этого Филипп был в большом затруднении, но обстоятельства вынуждали его оставаться на месте и вести, что называется, волчью жизнь. Грабежом и кражею у одних, насилием над другими, лестью, чуждою его природе, перед третьими добывал он для голодающего войска то мясо, то фиги, то хлеб небольшими количествами. Часть припасов доставлял ему Зевксид, другую мисийцы84, алабандцы, магнеты; он или льстиво пресмыкался перед этими народами, когда получал от них припасы, или неистовствовал и злоумышлял на них, когда встречал отказ. Наконец Филипп покусился было при посредстве Филокла захватить город миласийцев, но потерпел неудачу, ибо план захвата был ошибочен; зато опустошил поля алабандийцев, как бы врагов своих, оправдываясь необходимостью доставить войску средства пропитания (О добродетелях и пороках).

…Филипп, отец Персея, когда во время набегов в Азии войско его терпело нужду в съестных припасах, принял от магнетов фиги, потому что хлеба у них не было. За фиги он и Миунт85 подарил магнетам, когда овладел этим городом (Афиней).

25. Прибытие в Афины Аттала и римских послов.

…Афинский народ отправил к царю Атталу86 послов с выражением благодарности за прежние услуги и с приглашением явиться в Афины для совместного обсуждения необходимых мероприятиях. Несколько дней спустя царь был уведомлен о том, что римские послы87 высадились в Пирее, и, полагая, что ему необходимо переговорить с ними, поспешно вышел в море. Как только афинский народ узнал о скором прибытии царя, сделал постановление великолепно встретить и вообще принять его. Первый день по прибытии в Пирей Аттал употребил на переговоры с римскими послами и был очень рад, когда услышал, как римляне вспоминали их прежние союзные действия и с какою готовностью пойдут на Филиппа войною. На следующий день Аттал вместе с римлянами и афинскими архонтами вступил в город с большою торжественностью, ибо навстречу им вышли не только должностные лица и всадники, но и все граждане с женами88 и детьми. Когда произошла встреча, толпа приветствовала римлян и особенно Аттала с несравненным восторгом. Когда же царь переступил Дипил89, по обеим сторонам его выстроились жрицы и жрецы, потом перед ним открыли все храмы, на всех жертвенниках поставлены животные, а царя просили закалать их. Наконец афиняне определили воздать Атталу такие почести, каких никогда раньше не оказывали своим благодетелям. Так, между прочим, они назвали филу90 по имени Аттала и его самого сопричислили к родоначальникам-покровителям91.

26. После этого афиняне созвали народное собрание и пригласили в него Аттала. Но тот отклонил от себя приглашение, говоря, что неудобно выступать лично перед облагодетельствованными людьми и самому перечислять собственные заслуги. Афиняне не настаивали больше, только просили высказаться письменно относительно того, что при данных обстоятельствах он находит полезным. Аттал согласился, и составленное им письмо градоправители92 внесли в собрание. Главным содержанием письма было напоминание об услугах, раньше оказанных царем афинскому народу, перечисление его недавних деяний, направленных против Филиппа, наконец, призыв к войне с Филиппом и клятвенное уверение в том, что, если только афинянам не угодно теперь же соединиться с родосцами, римлянами и с ним для мужественной борьбы, если, пропустив это время, они пожелают потом приобщиться благ мира, добытого чужими трудами, то выгоды93 отечества не будут соблюдены ими.

Объявление войны Филиппу афинянами.

Уже по прочтении письма народ, частью убежденный тем, что выслушал, частью из расположения к Атталу, был готов начинать войну. Когда же явились в собрание и родосцы и настойчиво заговорили в том же направлении, афиняне постановили объявить войну Филиппу. Родосцев они приняли тоже с большим почетом, родосскому народу поднесли венок в награду за храбрость, а всем родосцам даровали исополитию94, ибо помимо всего прочего они благодаря родосцам получили обратно захваченные неприятелем корабли с командою. Достигнув этого, родосские послы отплыли с флотом к Кеосу95 и островам (О посольствах).

27. Пока римские послы находились в Афинах, Никанор96, один из военачальников Филиппа, совершил набег на Аттику до Академии. Римляне через глашатая позвали Никанора на переговоры и при этом поручили ему объявить Филиппу требование римлян, чтобы царь не воевал ни с одним из эллинских народов, а за обиды, нанесенные Атталу, дал бы ответ перед судом правым; если царь согласен на это, то может жить в мире с римлянами, если не согласен, то последует война, сказали послы. По выслушании послов Никанор удалился. С такою же речью о Филиппе римляне обратились к эпиротам в Фойнике, по пути к Аминандру в Афамании97, а равно к этолянам в Навпакте и к ахенянам в Эгии. Вот что объявили в то время послы Филиппу через Никанора и отплыли к Антиоху и Птолемею98 для примирения их между собою (О посольствах).

28. Медлительность Аттала и родосцев. Быстрота и настойчивость Филиппа.

...Мне кажется, многие уже прекрасно начинали дело и своею ревностью споспешествовали ему; напротив, только немногие доводят задуманное до конца и, если встречают противодействие судьбы, недостаток увлечения восполняют рассудительностью. Можно было бы и тогда не без основания упрекнуть Аттала и родосцев в медлительности99, а за Филиппом признать царственное величие души и настойчивость в преследовании цели: говорим так не для того, чтобы хвалить характер Филиппа вообще, но чтобы отметить поведение его при тогдашних обстоятельствах. Настоящее различие мы делаем по избежание упрека в противоречии себе, так как раньше мы хвалили Аттала и родосцев и осуждали Филиппа, а теперь поступаем наоборот. Вот почему уже в начале сочинения я высказался решительно, что историку необходимо бывает одних и тех же людей раз похвалить, другой раз осудить, ибо нередко перемена к худшему и несчастие, даже перемена к лучшему изменяют человека, иногда же люди стремятся и по влечению собственной своей природы то к добру, то ко злу. Кое-что в этом роде случилось, думается нам, в то время и с Филиппом. Огорченный неудачами, волнуемый яростью и гневом, он тем не менее решительно и ловко приспособился к обуревавшим его невзгодам, противустал родосцам и Атталу и последующие свои начинания привел к концу. Высказать эти замечания я вынужден был тем, что иные люди, как плохие бегуны на ристалище, у самой цели отказываются от состязания, тогда как другие именно в этот момент торжествуют победу над соперником (Сокращение).