Всеобщая история. - Полибий

Таким образом, происходило два морских сражения25, вдали одно от другого, а именно: правое крыло Филиппа, согласно первоначальному плану постоянно державшееся вблизи берега, находилось недалеко от Азии, а левое сражалось с родосцами близ Хиоса, так как для оказания помощи задним кораблям крылу этому необходимо было обернуться.

6. Неосторожность Аттала и притязание Филиппа на победу.

Однако на правом крыле решительный перевес одерживал Аттал и уже приближался к тем небольшим островам, у которых стоял на якоре Филипп в ожидании развязки. Но в это время Аттал заметил, что один из его пятипалубников находится вдали от места сражения, поврежденный неприятельским судном и им уже затопляемый; он поспешил к судну на помощь в сопровождении двух четырехпалубников. Когда неприятельское судно бежало, направляясь к суше, Аттал погнался за ним с чрезмерным рвением, увлекаемый желанием захватить корабль. Тогда Филипп, видя, что Аттал далеко отошел от своих, устремился на него с четырьмя пятипалубными и тремя полуторными судами и еще со стоявшими вблизи челнами, отрезал его от его собственного флота и тем вынудил пристать с кораблями к суше в большом страхе за свою жизнь. Вслед за сим царь вместе с корабельною командою бежал в Эрифры, а суда с царскими пожитками достались Филиппу. При этом Аттал употребил некоторую хитрость: великолепнейшие из царских пожитков он велел выбросить на корабельную палубу, и первые македоняне, подошедшие сюда в своих челноках, при виде множества кубков, пурпурных одежд и соответствующих принадлежностей к ним накинулись на эти предметы и не думали более о преследовании врага. Благодаря этому Аттал имел возможность благополучно укрыться в Эрифры, а Филипп, хотя в главном сражении потерпел большую неудачу, но, ободренный несчастным приключением с Атталом, снова появился на море, быстро собрал свои корабли и убеждал воинов не падать духом, потому что в морской битве победа осталась за ними. В самом деле, у воинов явилось подозрение, что Аттал погиб, основанное на том, что Филипп тянул за собою царское судно на канате. Только Дионисодор угадывал, что случилось с Атталом, поднял сигнал и созвал свои корабли. Быстро собрались к нему корабли, и Дионисодор отплыл беспрепятственно к якорным стоянкам, что в Азии. В то же самое время македоняне, сражавшиеся против родосцев и уже давно теснимые неприятелем, стали уходить с поля сражения, отступая частями и притом с таким видом, как будто они торопятся подать помощь собственным судам. Часть неприятельских кораблей родосцы потянули за собою, другую часть раньше пробили носами своих кораблей и отступили к Хиосу.

7. Потери обеих сторон.

В битве с Атталом Филипп потерял по одному кораблю десятипалубному, девяти-, семи- и шестипалубному, кроме того, десять крытых судов и три триемиолии, наконец, двадцать пять челнов вместе с командою. В сражении с родосцами потеряно крытых судов десять и около сорока челнов; два четырехпалубника и семь челнов с командою уведены неприятелем. У Аттала затоплены были одна триемиолия и два пятипалубника, и неприятелем захвачены два четырехпалубника и судно самого царя. Родосцы потеряли два пятипалубника и один трехпалубник, но ни одно судно их не попало в руки неприятеля. Из числа воинов пало родосцев около шестидесяти человек, Атталовых воинов около семидесяти, тогда как Филипп потерял тысячи три македонян и до шести тысяч команды. В плен было взято македонян и союзников тысячи две и до семисот человек неприятелей26.

8. Ближайшие последствия Хиосской битвы.

Таков27 был конец морского сражения при Хиосе. Филипп присваивал победу себе на двояком основании, во-первых, потому что загнал Аттала на сушу и завладел его кораблем, во-вторых, потому что бросил якорь у так называемого Аргенна28, то есть как бы утвердил стоянку на обломках кораблей. Согласно с этим вел себя Филипп на другой день, когда собрал корабельные обломки и велел поднять с поля битвы трупы, какие можно было еще распознать, дабы тем усилить видимость победы. Что сам он вовсе не считал себя победителем, в этом скоро изобличили его родосцы и Дионисодор. Так, на другой же день, когда царь был озабочен еще этими самыми мероприятиями, они условились между собою через вестников, пошли на царя и выстроили в боевую линию свои корабли; но должны были ни с чем отплыть обратно к Хиосу, потому что против них не вышел никто. Между тем Филипп, которому до сих пор не доводилось ни на суше, ни на море понести в одном деле такие потери людьми, был весьма огорчен случившимся, и мужество его сильно убавилось; только перед другими он старался всеми способами скрывать свое настроение, хотя при таком положении дела сохранить спокойствие духа было невозможно. Не говоря обо всем прочем, один вид того, что было после сражения, наводил ужас на всякого. Потери людьми были столь велики, что весь пролив29 тогда же, во время битвы, покрылся мертвыми телами, кровью, вооружением, обломками кораблей, а в следующие за сим дни можно было видеть все это беспорядочно нагроможденное кучами на морских берегах. Такое зрелище повергало в тяжелое смущение не одного Филиппа, но и всех македонян.

9. Смерть Феофилиска от ран.

Феофилиск на один день пережил битву и, написав о ней на родину, назначив на свое место военачальником Клеонея, скончался от полученных ран, — доблестный боец с достойным умом. Не решись он предупредить Филиппа нападением, то в страхе перед отвагою царя все пропустили бы благоприятный момент. Теперь, начав войну, он вынудил родной город поднять оружие благовременно, вынудил и Аттала не медлить более и не тратить времени на военные приготовления, но смело начинать войну и идти в битву. Поэтому родосцы поступили справедливо, когда оказали ему и после смерти такие почести, которые возбуждали к борьбе за родину30 не современников только, но и потомков.

1031. Филипп после битвы при Ладе.

...После битвы при Ладе32, когда родосцы удалились с поля войны, а Аттал еще не воссоединился с союзниками, Филипп имел полную возможность пройти морем в Александрию. После этого всякому стало ясно, что Филипп поступил так в состоянии умопомрачения. Что же остановило его в этой решимости? Природа вещей, ничто другое. По временам многие простирают издали руки к невозможному, соблазняемые блеском надежд: ибо у каждого из нас чувство царит над рассудком. Но потом, когда приближается исполнение, люди опять без всякого основания отступают от своего решения, ибо трудности и препятствия, какие встречаются на пути, помрачают и обманывают их рассудок (Сокращение ватиканское, Сокращение) .

11. Филипп в Карии.

...После этого Филипп сделал несколько напрасных приступов, но городок33 был огражден сильным местоположением, и потому царь отступил обратно, разоряя крепостцы и окрестные поселения. По удалении оттуда Филипп расположился лагерем под Принасом34. Быстро изготовил он навесы35 и другие приспособления и повел осаду города при помощи подкопов. Но местность была скалиста, и попытка его не имела успеха, потому Филипп придумал такое средство: днем он велел производить шум под землею, как будто земляные работы ревностно производились, а по ночам сносилась издалека земля и насыпалась у входа в подкоп с целью наводить ужас на жителей города, которые заключали о ходе работы по огромным кучам земли. Сначала принасяне мужественно выдерживали осаду, но потом, когда Филипп прислал объявить, что стена их подперта36 уже на протяжении чуть не двух плефров*, и спрашивал, что они предпочитают, покинуть ли невредимыми город, или всем погибнуть вместе с городом, когда сожжены будут подпорки, принасяне поверили его словам и выдали город (Сокращение).

12. Иасяне. Рассказы о чудесах.

...Город иасян37 лежит на азиатском берегу в заливе, что между Посейдоновым святилищем в Милетской земле и городом миндян, именуемым у одних Иасским38, а чаще Баргилийским, по именам лежащих в глубине залива городов. Иасяне с гордостью называют себя колонией первоначально аргивян, потом милетян, так как предки их после потерь людьми в карийской войне призвали к себе сына Нелея39, основателя Милета. Величина города — десять стадий**. Баргилияне говорят и верят, что изображение Киндиадской40 Артемиды, хотя стоит под открытым небом, никогда не покрывается снегом и не орошается дождем; иасяне то же самое рассказывают про Артемиду Астиадскую, о чем сообщают и некоторые историки. Во всем сочинении я решительно и с негодованием восстаю против такого рода сообщений историков. Ибо, мне кажется, все рассказы, выходящие за пределы не только вероятного, но даже возможного, принадлежат к разряду детских побасенок. Так, утверждать, будто некоторые тела, находясь в полосе света, не бросают от себя тени, значит обличить жалкое слабоумие, что и делает Феопомп, когда говорит, что люди, вошедшие в сокровеннейшую часть святилища Зевса в Аркадии, перестают бросать от себя тень41. Нечто подобное представляет собою и сообщенное здесь известие. Правда, к некоторым историкам надлежит относиться снисходительно, когда они рассказывают басни о чудесах и подобных предметах для поддержания в толпе веры в божество; но нельзя прощать того, кто переступает эту меру. Быть может, в каждом отдельном случае и трудно определить границу дозволенного, все же не невозможно. Итак, небольшую ошибку или ложь можно простить, но чрезмерную — ни за что, по крайней мере, по-моему (Сокращение).