Волчья ягода - Элеонора Гильм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царские часы сменялись Великой Вечерней, а негромкий, сладкий голос отца Евода разносился по церквушке. В этот день никто не назвал бы еловской храм малым или скромным, или бедным. Курились благовония. Белое облачение отца Евода словно светилось, притягивая взор прихожан.
Четыре лика смотрели с иконостаса ласково и отрешенно: Спаситель, Иоанн Предтеча, Богоматерь и Николай Чудотворец. Лик Спасителя был добыт Георгием Зайцем накануне Рождества, а каким путем, никому не ведомо. Тонкая работа, богатый оклад, с жемчугом и яшмой, уплатил не меньше рубля. Остальные иконы – старые, закопченные, проверенные временем, принесли еловчане, оторвав от души и красного угла.
Батюшка глотал слюну, переводил дух между псалмами. Городские, солекамские иереи окружены алтарниками, чтецами, диаконами[55], а отец Сергей да отец Евод одиноки, словно Моисей в пустыне. Все пастыри, что разбросаны по деревням и селам необъятного Московского государства, в едином лице воплощают величие церкви и справляются со всем, словно десятижильные.
– Христос рождается, – тянул отец Евод, и еловчане прикладывались к иконе Рождества Христова.
На лицах слезы, и запредельное счастье, и свет, и мысль обескураживает: «Как жили раньше?»
Лукерья упала подле святого лика – то ли от избытка благоговения, то ли споткнулась о Нюркину выставленную ногу. Бабы вывели девку на улицу, растерли щеки снегом. Холодный комок попал за шиворот, и Лукаша взвизгнула, вцепилась в Аксинью.
После службы детвора кидалась снежками, быстро забыв о благостности Светлого дня. Родители лениво ворчали: «Неслухи окаянные».
– Прасковья, я вечерком приду, – сказала Аксинья и увидела в глазах бывшей подруги удовлетворение: каждая понимала, о чем будет разговор.
– А как же, милости просим!
Прасковья обнимала Аксинью и Нюту, словно встретив после долгой разлуки. Лукаша подскочила к ним, зашептала знахарке: «Приходил? Он приходил?». Аксинья кивнула.
Лукаша шла домой, расправив плечи, и каждый шаг ее говорил: идет желанная девица и будущая невеста.
* * *
В разгар святочных гуляний измазанный сажей Илюха гнусаво тянул где-то возле двора Глебки Петуха:
– Коляда, коляда,
Открывай ворота.
Нюрка Федотова подхватила, завела высоким, ангельским голосом, что не вязался с шуточной песенкой:
– А не дашь нам булок,
Выйдем в закоулок.
Насыпай от всей души,
Да со мною попляши.
Глебка отвесил Илюхе смачный подзатыльник, но не выдержал – захлопал руками в потешном танце, потом протянул сверток со стряпней – грех не оделить коляду, потом весь год удачи не сыскать.
Вся детвора – Ванька, Павка, Нюта, Зойка – в нетерпении переступали ногами и не в лад подпевали Илюхе. Каждый хотел отведать горячих булок. Посыпаны стряпушки корицей, обмакнуты в маслице, пахнут сдобой – все отдать можно за такие булки!
– Доброго праздника!
– С Рождеством вас, добрые хозяева, – колядовщики славили хозяев и глотали слюни.
– Илюха, дай чего-нибудь, брюхо сводит, – ныл Павка, с вожделением глядя на сверток.
– Зови Ильей, я вон на сколько тебя старше. Ишь чего захотел, торопыга! Все дома обойдем и поделим.
– Так исть-то счас хочется, – поддержал друга Ванька. – Брательник, не жмоться, дай, дай, дай.
– Цыть, малышня. Порядку не знаете.
– И мы с Зойкой стряпушки хотим, – подала голос Нютка, толкнув подругу под бок.
– Ага, – согласилась пухлая Зойка, сама похожая на сдобную булку.
– Да не слушай их, сейчас рот едой забьют, какая с них коляда, – поддержала Илюху Рыжая Нюра Федотова.
Ей всласть было перечить, говорить наперекор общему мнению, а уж Нютка Ветер, мелкая да крикливая, давно раздражала. Будто камешек в обутке.
– Горе с вами, мелочухи, – вздохнул Илюха и развязал сверток.
Каждому он раздал по булке, прянику, преснушке[56], и колядовщики запищали от радости. Павка сразу уронил на снег свою долю и чуть не разревелся со злости. Нюта Ветер ловко запихала свои булки за пазуху, подняла Павкины угощения: «Ешь!»
– А кому черничный пирог? – дразнил Илюха царской преснушкой.
Румяная, большая булка, в которую Катерина, Семенова жена, вложила душу. Для сыновей ничего не жалко, они и нынешнее счастье, и надежда на славное будущее престарелых родителей.
– Мне, – подпрыгнул Ванька. Павка подскочил и пихнул его, и мальчишки покатились по снегу.
Дары колядам рассыпались. Разнимать парней Илюха не стал, и скоро мальчонки угомонились, стали ползать по снегу и собирать булки, стряхивая снег с румяных боков и тихо переругиваясь.
– Я лучше всех пою, мне отдай, – похвалилась Нюра и протянула руку за пышной булкой.
– Мне давай, я чернику люблю, – тянула Зоя.
– Цыть! Замолкли, – гаркнул Илюха, словно взрослый мужик. – Пирог Нютке дам.
– А с чего это? – крикнула Рыжая Нюра, остальные спорить не стали.
– Она одна не кривляется, стоит ровно и не просит ничего, а вы драчливые воробьи!
– Да знаем мы! – Рыжая выдохнула ему в лицо белесый пар.
– И чего ты знаешь? – подступил к ней Илья.
Побелевшее его лицо и сжатые кулаки говорили: замолкни.
– Чего знаю? Напакостил ты, а теперь выслуживаешься. Сопли еще ей подтирай, юбки перетряхивай. Смехота! Подхалим, слабак ты! – Рыжая Нюра сдернула с головы шапку и тряхнула огненными завитками, словно это должно добавить словам ее выразительности. В запале ссоры она даже забыла о том, что всегда прятала рыжую голову, изувеченную кипятком.
Илюха в мгновение оказался рядом с ней, схватил косу и потянул вниз.
– А-а-а, – заголосила Нюрка.
– Давай, реви.
– Не бу-у-уду-у-у, – со злостью отвечала та, а на глазах уже закипали слезы от боли.
Нютка Ветер, застывшая было от изумления, подскочила к ним и зашептала горячо:
– Илья, отпусти ты ее. Чего она сделала-то?
– А ты молчи, много понимаешь, – отмахнулся парень.
Остальные молча ждали, чем закончится потасовка. Связываться с Илюхой никто не спешил. За последний год он вытянулся вверх, еще тоньше стали руки, длинными, нескладными ходулями торчали ноги, но узкий нос и большие глаза, горевшие злым азартом, делали его старше. Из мальчишки Илья превращался в парня, лихого, злоязыкого, с норовом и особым взглядом на все.
Нюрка уже не кричала, а скулила от боли, Илюха тянул вниз косу, и она наклоняла голову, словно опускаясь перед мучителем на колени, шапка выпала из рук и упала на снег. Нюта Ветер вцепилась в Илью, силясь его оттащить от девки. Но куда там девчушке справиться с парнем…
Спасение подоспело к Рыжей Нюрке неожиданно, будто ангел-хранитель
