Развод.com - Ольга Сергеевна Рузанова

— Поздравляю. Не придется тащиться в такую даль.

— Ты издеваешься?! Сколько можно?!

— У тебя есть директор, какого хрена ты названиваешь мне?

Ее директор, Шумилов, занимает эту должность чисто формально, с Ильяной почти не контактирует и слушает только меня. Считаю, это логично, учитывая, что в развитии карьеры я не заинтересован. Скорее, наоборот.

— Это кусок дерьма, а не директор! Мне приходится все делать самой.

— Я тут при чем?

— Ты перекрыл мне кислород, Рома! У меня тур медным тазом из-за тебя накрывается!... — выкрикивает с надрывом, — Мне в следующем месяце трусы не на что купить будет! Я уже молчу про все контракты!

— Не прибедняйся.

Да, придушиваю, но она точно не голодает. Таскается по сборным концертам и малобюджетным мероприятиям, поет на банкетах. Контракты, заключенные ещё до пиздеца, отрабатывает.

У людей память короткая и любовь к кумирам эфемерная и скоротечная. Чуть позже, когда последние ее фанаты, заскучав, отдадут свои сердца другому кумиру, я ее отпущу. Разумеется, без псевдонима.

— От меня люди отписываются! Я уже не знаю, что делать!

— Это не моя вина, Ильяна.

— Рома, не отключайся!... — восклицает, испугавшись, — Подожди! Меня на... на интервью пригласили! Можно мне сходить?

— Какое ещё интервью?

— Ничего особенного, клянусь! Обещаю держать язык за зубами и все отрицать, если что-то спросят.

Я мешкаю с ответом. Она уже не раз давала интервью некоторым каналам и изданиям. Обещание сдерживала.

— Пойми, после него есть шанс не только окупить концерты, но и заработать! Хоть немного, Ром!...

— Согласуй все с Шумиловым. Не дергай меня по мелочам.

— Хорошо! — воодушевляется сразу, — Спасибо! Спасибо, Ром!...

Отбиваюсь, не прощаясь. Раздраженно вздыхаю.

Метод короткого поводка действенный — спеси у Белкиной поубавилось, да и мне гарантия, что грязными трусами на публике трясти не станет. Однако я отдаю себе отчет, что вечно так продолжаться не может. Она и Наташа — две взаимоисключающие единицы, которые на одной орбите пересекаться не должны. Этой грязи в моей семье не будет.

Глава 21. Наташа

«Доброе утро. Я в командировке, в Подмосковье. Никак не успеваю заехать домой перед офисом. Покорми Вжика, пожалуйста, будь милосердна…».

Чёрт!...

Утреннее сообщение от Березовского я прочитала не меньше, чем пару сотен раз. Испытывала при этом совершенно разные эмоции: от исступленного бешенства до тотального принятия.

Березовский недоступен, мне уже давно пора выходить из дома. И что делать?

В студии прямо с утра запланирована важная съемка, на которую меня дернули вчера вечером. Дело в том, что фотограф, который должен был снимать, сломал руку, а я все ещё не умею отказывать. Единственный выходной, который я хотела посвятить отдыху, мне придется провести в офисе «Глянца».

Эта гонка за успехом, которую я начала вести сама с собой, теперь будто бы играет в команде противника.

Я обезвожена. Обесточена.

Совершенно без каких-либо сил…

Надев легкое пальто и замшевые ботинки, подцепляю с тумбы ключи, к которым вот уже неделю даже прикоснуться боюсь, будто они покрыты специальным ядовитым составом, и смотрю на себя в зеркало.

Взгляд потухший, щеки впалые. На кого я похожа?...

Сжав зубы, хватаю сумку с камерой и выхожу из квартиры. Клянусь! После съемки сразу в постель. И на завтра все отменю!...

Лифт доставляет меня на десятый этаж. Дверь квартиры легко открывается, в нос проникает запах яичницы, причем явно пережаренной, а из кухни появляется сам Березовский. В белой рубашке, серых брюках и заправленным за ремень вафельным полотенцем.

— Пришла, — улыбается.

Так самодовольно, что меня взрывает. Все мое негодование, вся моя усталость и расторможенность летят в пропитанный гневом воздух. Ошметками, от которых я сама задыхаюсь.

— Ты… Ты… Издеваешься?

Кинув взгляд на притаившегося у ног хозяина Вжика, топаю от бессилия.

— Наташ, — пугается Березовский. — Ты чего? Я просто решил угостить тебя завтраком. Сама бы ты ни за что не пришла, пришлось схитрить. Ты всегда была доброй. Помнишь, как всех кошек возле детского дома подкармливала.

— Березовский, чёрт возьми, — бросаю связку с ключами ему в ноги. Рома успевает отпрыгнуть. — Какой завтрак?... Ты в уме?

— Наташ…

— Ты вообще ничего не понял, да? — срываюсь к двери, но разворачиваюсь. Так сильно хочется все ему высказать. — Рома!... Услышь!... Нет, значит нет!... Никаких совместных завтраков, ужинов. Никаких, чёрт возьми, больных или голодных кошек и собак!... НИ-ЧЕ-ГО!

— Но…

— Если, когда я здесь поселилась, ты вдруг решил, что Наташа набивает себе цену — это не так, Ром. — Я не хочу ни знать тебя, ни встречаться с тобой. Если хочешь знать… — задумываюсь на секунду, но не успеваю затормозить. — Я вообще жалею, что мы когда-то встретились. Искренне жалею!

Сдвинув полу и положив ладонь на сердце, пытаюсь отдышаться. Стук в ушах становится невыносимым.

На всегда уверенном лице проплывает чёрная, расплывчатая тень. В светлых, родных глазах сквозит боль. Настоящая, дикая, живая. И нет, я не испытываю сейчас радости, а в моей избитой душе нет никакого злорадства.

— Я просто хочу, чтобы ты меня простила, — произносит так, что это ни капли не помогает моему бьющемуся о ребра сердцу.

Открыв дверь, горько усмехаюсь:

— Я тебя прощаю. Живи… Живи, пожалуйста, дальше.

— Ты куда? — вдруг хмурится и внимательно осматривает мое лицо, делая два шага вперед.

— По делам.

— Зеленая вся, Наташ. Останься.

— Вот ещё, — снова злюсь и, хлопая дверью, шиплю: — Не указывай!...

Ноги сама несут меня к такси, ожидающему у подъезда. Долго ищу в сумке наушники и пытаюсь расслабиться под шум дождя. Идея так себе, но надо хоть что-то делать. Иначе… я не справлюсь.

Возле офисного здания пусто. С помощью выданного мне пропуска, прохожу турникет и направляюсь к лифтам. К моменту, когда оказываюсь на пороге студии, практически восстанавливаюсь, но меня ждет новое потрясение — прямо посередине в кресле восседает Ильяна.

Ее прищуренные глаза и легкая улыбка, появляющаяся на лице с идеальным нюдовым макияжем, неожиданно заставляют мои силы мобилизоваться.

Я не позволю этой суке быть выше меня и моего ребенка!... Я постою за нас обоих!...

— Доброе утро, — здороваюсь, убирая пальто на вешалку. — Тебе уже сделали макияж и прическу?

— Доброе, — ее голос звенит, отдаваясь эхом от пустых, белоснежных стен. —