Развод.com - Ольга Сергеевна Рузанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Денис, уходи, пожалуйста, — теперь обращается к своему гостю. — Зачем ты это делаешь?...
— Прости, Наташ, — он осаживается и смотрит на мою жену с теплотой.
Бля-ядь!
Прикрываю веки, чтобы не сорваться. Больше никаких обучающих курсов с мужиками в главной роли — запоминаю. Дергаюсь, когда слышу стук двери, и убираю свою руку из мягкого захвата.
— Только попробуй, — шипит Гайка, увидев, что я поспешно забираю пиджак. — Не ходи за ним. Денис ничего такого не сказал. Только правду.
— Херню он сказал. Если бы я хотел показухи, я бы действовал по-другому. Ты живешь именно в этой квартире не поэтому.
Она качает головой и отходит к окну. Отвернувшись, обхватывает свои плечи.
А я не сдерживаюсь.
Просто физически не могу сдержаться.
В несколько шагов оказываюсь прямо за ее спиной и крепко обнимаю медвежьей хваткой. Вместе с руками, туловищем и непреодолимым желанием вырваться. Так жадно, что ей не шелохнуться, даже если сильно захочет.
— Рома!...
Помня о том, что у нее проблемы с артериальным давлением, даю себе всего десять секунд. Вдыхаю вкусный, цветочный воздух с мягких, блестящих волос, до жути прошибающий мою душу своей привычностью, и веду ладонями вниз, вдоль твердого, выпуклого живота.
Первый раз прикасаюсь к сыну.
Это мой ребенок!... Моя женщина!...
Зажмуриваюсь с силой. В груди под кожей что-то екает и горит. Мелькает на периферии, затем валится в бездну.
— Березовский, хватит!... — шипит Гайка с надрывом, освобождая руки и ухватываясь за подоконник.
Резко отпускаю желанное тело, пока сам к нему снова не привык. С разворота получаю уже не первую оглушительную пощечину в своей жизни и пялюсь в вырез платья.
Наташа шумно дышит, щеки заливаются краской.
— Пошел вон! — указывает на дверь.
Озирается и тянется к цветам.
Я поднимаю руки. Сдаюсь.
— Эй, не психуй. Уже ухожу…
Замирает.
Покачав головой, перед тем как покинуть квартиру, тихо добавляю:
— Только цветы не трогай. Говорят, запах сирени нормализует сердцебиение…
Глава 20. Роман
— Наташа! — окликаю, выскакивая из подъезда и на ходу надевая куртку, когда удаляющаяся спина начинает скрываться из виду.
Слышит, потому что вижу, как шаг ее сбивается. Но не оборачивается. Обхватив висящую на плече сумку, продолжает топать в сторону метро.
Зараза.
Я читал о беременности на досуге. Хочу быть вовлеченным хотя бы теоретически, поскольку Гайка ближе, чем на расстояние пушечного выстрела не подпускает. Здоровается, разговаривает, но улыбка и глаза холодные как лед.
Поэтому, что она ощущает и какие изменения претерпевает ее организм, пытался узнать из статей. Так вот, там сказано, что все девять месяцев женщина находится под влиянием гормонов. Она может быть сентиментальной, впечатлительной, иногда необъяснимо грубой и отстраненной.
Глупо, конечно, искать причины отношения Наташи ко мне в ее теперешнем состоянии, но понимать ее мне жизненно необходимо. Поскольку нет больше того притяжения, что связывало нас раньше. Надо выстраивать заново, и если придется воспользоваться ее беременностью , я это сделаю.
— Да, стой ты!... — догоняю и, взяв за плечо, разворачиваю к себе лицом.
Гайка изображает удивление и вполне правдоподобное, однако плотно сжатые губы выдают с головой. Побег не удался.
— Что случилось?
Мы останавливаемся и перекрываем движение на узком тротуаре. Нас толкают, а я утопаю в ее лучистых глазах. Ломает, когда вот так рядом, а касаться нельзя.
— Давай довезу. Ты куда?
— Я на метро, Ром.
Дергает рукой, но я нахожу ее запястье и ощутимо сжимаю, заявляя, что сбежать не выйдет.
— Сказал же, довезу.
Веду ее, сопротивляющуюся, за собой обратно во двор, где припаркована моя машина. Вот это удачно я сегодня вернулся домой за забытыми второпях документами.
— Я сама... это совсем недалеко...
— Тем более, — оборачиваюсь, — Какой смысл таскаться по метро и собирать вирусы в эпидсезон?
Снимаю тачку с сигнализации и открываю для Наташи дверь. Садится, уколов острым взглядом. В ответ подмигиваю.
— Куда тебя?
— В поликлинику.
— В поликлинику? Зачем?... Сердце?
— Плановый осмотр других врачей, — отвечает ровно, — Стоматолог, окулист, невролог.
Припоминаю, что видел направления среди бумаг, что она присылала мне на почту.
— Я записал тебя к кардиохирургу. Прием послезавтра. Видела уведомление?
— Да, спасибо.
— Сердце больше не беспокоит?
— Нет. Все хорошо.
Едем молча. Я кошусь на сосредоточенный профиль Гайки и кайфую. Да, она закрыта от меня на семь замков, но я обязательно подберу к ним ключи и заставлю простить и забыть. Лишь бы под ногами никто не крутился.
— Зачем фотограф к тебе приезжал?
— Не начинай, Ром!...
Не собирался. Вырвалось наружу то, что тревожит. И не просто тревожит, а не хуево так отравляет жизнь. У меня изжога и бессонница, когда думаю, что он имеет доступ туда, где для меня закрыто.
— Он тебе нравится?
— Даже отвечать не буду, — усмехается, качая головой.
Затыкаюсь, потому что перегнул. Вроде как, не имею права.
Скинув входящий из офиса, где меня, наверняка, потеряли, останавливаюсь на тесной парковке и поворачиваюсь к Гайке всем корпусом. Она тут же вжимается в спинку сидения и опускает глаза.
— Хочешь, с тобой пойду?
— Зачем? — спрашивает тихо, — Если хочешь, можем сделать совместное фото на фоне поликлиники.
— Тебя все время несет, Наташ.
— Меня?! — вспыхивает мгновенно.
— Сказал же, мне срать на ту статью. Я не собираюсь ни перед кем оправдываться.
— Ну да, оправдываться — это ниже твоего достоинства.
Открывает дверь и, поблагодарив, оставляет меня одного. Обнимаю руль обеими руками и провожаю жену глазами. Я недостаточно повинился перед ней? Или что?...
Что конкретно ей нужно?! Пусть, блядь, скажет, и я сделаю!
Влившись в плотный автомобильный поток, звоню в офис и пишу Гайке сообщение:
«Не забудь прислать мне заключения всех врачей».
Читает, но, как это часто бывает, с ответом не заморачивается. Бешусь от игнора, потому что отлично помню, как было «до». Я каждую долбанную секунду чувствовал ее любовь и поддержку. Сейчас пусто, нет ничего — ни тыла, ни почвы под ногами. Это не смертельно, но делает жизнь серой и бессмысленной.
Отвлекшись на очередной входящий, тихо выругиваюсь и тут же благодарю небеса, что Молекуле не пришло в голову набрать меня тремя минутами ранее.
— Слушаю.
— Рома, в Костроме даже трети билетов не продано, —
