Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

— Я напишу ответ, — сказала она, приняв маленький конверт. «До встречи, мистер Майкл».

Мирьям положила письмо в бархатный мешочек, и, не оборачиваясь, пошла по аллее, обсаженной голыми, облетевшими шелковицами.

Женщина скомкала бумагу, и, бросив ее в камин, взяв кочергу, — затолкала подальше, к мраморной, покрытой копотью задней стенке.

На овальном столе орехового дерева горели серебряные подсвечники.

— Ешьте пироги, — озабоченно сказала донья Хана. «Я хочу всю муку извести, каждый день пеку».

Мирьям отрезала себе кусок пирога с курицей и сказала: «Я вам помогу убраться, донья Хана, уже на следующей неделе начинать надо».

— А там уже Иосиф вернется, как раз к празднику, — весело сказал дон Исаак, откидываясь на спинку большого кресла. «Представляешь, Моше, его докторскую диссертацию уже издали в Италии и будут переводить на французский, немецкий и английский».

— Жаль, Давид до этого не дожил, — вздохнула донья Хана. «Вы пейте вино, пейте, половина ящика осталась из тех, что на Хануку со Святой Земли прислали. Тоже все допить надо».

— Очень вкусное, — похвалил Энрикес. «Донья Мирьям, хотите еще?»

— Спасибо, — вежливо сказала она, указав глазами на свой бокал.

Донья Хана посмотрела на лицо девушки и нежно заметила: «Да не волнуйся ты так, милая, правильно Моше говорит, — как ветер спадет, они и причалят. Конечно, ты сестру и не видела вовсе — понятно, что переживаешь».

— Прекрасная девушка донья Белла, — заметил капитан. «И смелая очень. Жаль, конечно, что женщинам нельзя морским делом заниматься — из нее бы вышел отличный капитан. А как там донья Ракель? — спросил он, накладывая себе еще мяса.

Дон Исаак улыбнулся: «Двойню родила, мальчика и девочку».

— А следующим годом — донья Хана лукаво посмотрела на Мирьям, — и мы праздновать будем, да, внучка?

— На все воля Божья, бабушка, — улыбнулась она, и, выпив вина, поймала взгляд Энрикеса — жадный, настойчивый.

В дверь постучали, и Мирьям, поднявшись, развела руками: «Прошу прощения, наверняка, это вызов».

— Я провожу донью Мирьям, — капитан тоже встал. «Провожу и тут же вернусь».

На пороге мялся человек с фонарем в руках. «Я сейчас, — сказала ему Мирьям, и, закрыв дверь, потянувшись за своим плащом, — сдавленно ахнула.

Он обнял ее — сильно, грубо, — и прижав к стене, целуя, сказал: «Я подожду, когда ты вернешься, и приду к тебе ночью».

Мирьям попыталась оттолкнуть его и шепнула сквозь зубы: «Оставьте меня, это грех, я замужем, оставьте немедленно!»

Она почувствовала руку Энрикеса на своей груди и услышала сверху озабоченный голос дона Исаака: «Все в порядке, внучка?»

— Да, — спокойно отозвался капитан, — донья Мирьям уронила свои записи, но мы их уже нашли.

— Пустите! — она, наконец, высвободилась, и, накинув плащ, распахнув дверь, подхватив свою сумку — выбежала в темную, дождливую ночь.

Энрикес постоял на пороге, глядя, как она садится в лодку. «Грех, — усмехнулся капитан. «Ну, донья Мирьям, я знаю, как вас добиться. Не хотите по-хорошему, будет по-другому».

Он встряхнул головой и, улыбаясь, пошел в столовую.

Белла взбежала на палубу и сразу увидела бабушку — та стояла у борта корабля, вглядываясь в плоские земли по обе стороны канала.

Вокруг был только влажный, белесый туман, слышно было, как где-то вдалеке мычат коровы. Белла прищурилась, и увидела длинную, узкую лодку, что ждала у выхода из маленького канала. Голландец, сидевший на носу, с шестом в руках, подождал, пока пройдет корабль, и, оттолкнувшись, снялся с места.

Впереди, — Белла увидела, — было еще одно пространство воды. «Это все еще море? — спросила она, подойдя к бабушке.

Та улыбнулась, поправив, шерстяной берет на голове девушки. Отросшие, по плечи, каштановые волосы падали на темный, короткий плащ Беллы.

— Это Эй, — ответила Марфа, — кутаясь в накидку — цвета старой меди, отороченную рыжей лисой, — залив. Там, на берегу, Амстердам и стоит. Тебе понравится, — женщина улыбнулась.

Бронзовые птичьи перья на ее берете, задрожали под легким ветром и Белла вдруг спросила: «А какая она, моя сестра?»

— Очень красивая, — ответила Марфа. «Тоже высокая, как ты, и волосы такие же — ну да они у вас у всех такие, в отца. А глаза у нее карие. И муж у нее — прекрасный человек, врач, очень способный, он воспитанник дяди Джованни, в Новом Свете родился, в Лиме».

— Я по кузенам уже скучаю, — нежно проговорила Белла, — Майкл такой серьезный, спокойный, а Юджиния все время улыбается. Бабушка…, - продолжила она, но вдруг осеклась.

— Что, — зорко взглянула на нее Марфа, но девушка, покраснев, пробормотала: «Да так, ничего, я уже и забыла, что сказать хотела».

Дэниел расстелил свой плащ, и, устроив на коленях Тео, посмотрев на сверкающий под весенним солнцем пролив, — вздохнул.

— Ну, и почему ты ей ничего не сказал? — сердито спросила Белла. «А теперь они уплыли в Копенгаген. Ты ведь даже с дедушкой Мэтью не поговорил».

— Я с отцом поговорю, — неохотно отозвался мужчина, погладив выбившуюся из-под чепца девочки белокурую, мягкую прядь. «Мария же была у него, в Париже, и на Москве он ее видел. Отец мне плохого, не посоветует».

— Бабушка тоже, — сердито сказала Белла, и, потянувшись, взяв у него Тео, стала напевать испанскую колыбельную. «Мы же с тобой плавали, Дэниел, ты смелый человек. И Марта мне рассказывала, как ты того мерзавца, который на нее в джунглях напал, — убил. Чего ты боишься? Ты ведь нравишься Марии, и она тебе».

Дэниел потер лицо руками. «Если бы все было так просто, Белла. А Тео, что она скажет?

Она ведь помнит Эухению, она большая девочка».

— Тео еще четырех нет, — сухо проговорила Белла. «Она уже сирота, а ты хочешь, чтобы у нее вообще матери не было. Как у меня. Она тебе только благодарна будет потом, поверь мне. И потом, — Белла взяла брата за руку, — это же Мария! Она хорошая, добрая женщина, и никогда не обидит Тео. И дедушка Мэтью — тоже.

Дэниел помолчал и вдруг, усмехнувшись, спросил: «А о чем это ты с Констанцей так долго на дворе шепталась, ну, когда мы из Лондона уезжали?»

— О разном, — коротко ответила Белла и, отвернувшись, покачав племянницу, — замолчала.

«Вот у Марты все просто, — горько подумала девушка. «Николас ее любит, она его — тоже, и дети у них замечательные. И тетя Мэри — сразу видно, что капитан Гудзон на нее насмотреться не может. И Питер с Рэйчел. А я ему не нужна, она на меня и внимания не обращает, так, девчонка какая-то».

Корабль вошел в Эй и Марфа, взяв внучку за руку, сказала:

— Так. Мне надо съездить в Гаагу, встретиться со штатгальтером, и в Лейден, в университет — передать рукопись твоего деда издателю, и заодно поработать кое с кем. Так что, как похороним прах, я сразу туда и отправлюсь. Тут недалеко, за неделю обернусь. А потом с Хосе увидимся, и сразу в Париж.