Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это заповедь, — женщина передала ей маленький камешек, — похоронить человека. Так что видишь, — донья Хана внезапно улыбнулась и погладила девушку по щеке, — ты свою сестричку домой привезла, исполнила заповедь. Спасибо тебе, милая».
Белла шмыгнула носом, и, прикоснувшись к мокрой, тяжелой земле, положив камень, сказала: «Спи спокойно, пусть тебе тут будет хорошо».
За оградой, вытерев мокрые руки салфеткой, Марфа сказала: «Ну, вон и карета моя. Вы не волнуйтесь, я следующей неделей уже вернусь».
Донья Хана отставила медный кувшин и женщины обнялись. «Вы там Беллу готовить поучите, донья Хана, — попросила Марфа, — и вообще, Мирьям на вызовы ходит, так что приглядывайте там за девочкой».
— Конечно, — та похлопала Марфу по руке. «Езжайте, и ни о чем не волнуйтесь».
Мирьям помахала рукой карете, и, взглянув на небо, подумала: «Опять дождь. И когда уже кончится только, скорей бы настоящая весна. Возьмем с Хосе лодку и поедем в деревню.
Будем лежать на лугу, смотреть в небо, и он мне все расскажет — и об Италии, и о диссертации своей. И книги новые он, наверняка, привезет. Надо будет следующей неделей его одежду пересмотреть, что тут осталась, в порядок привести. Ну да Белла мне поможет».
Она взглянула на сестру, что шла между Кардозо, что-то внимательно слушая, и услышала сзади голос Энрикеса: «Дон Исаак и донья Хана обещали Вороненку, ну, то есть Белле об ее отце рассказать. Хотите, я вам тоже кое-что о нем расскажу, донья Мирьям?»
Женщина повернулась, и, избегая его карих, смотрящих на нее сверху глаз, холодно ответила: «Я знаю все о моем отце, капитан Энрикес».
— О нет, — улыбнулся мужчина, — далеко не все, моя милая, дорогая донья Мирьям. Далеко не все.
Они медленно шли по набережной Зингеля. Дон Исаак обернулся, и, подождав их, улыбнулся: «Я смотрю, вы совсем заговорились».
— Донья Мирьям мне рассказывает о снадобьях, — Энрикес рассмеялся, — и даже обещала дать немного лекарств с собой, да, донья Мирьям?
Девушка вздрогнула, и, не поднимая головы, сглотнув, ответила: «Да. Пусть тогда Белла к вам зайдет, дон Исаак, я дверь оставлю открытой, соберу все, что нужно, для капитана, и сразу вернусь».
— Конечно, внучка, — ласково сказал дон Исаак и добавил, оглядев Энрикеса: «А ты, Моше, когда приедешь в следующий раз, мы тебе невесту подберем. Сам же знаешь: «Нехорошо человеку быть одному».
— Спасибо, дон Исаак, — Энрикес усмехнулся. «Только вот вряд ли кто-то согласится за меня замуж пойти, я же бродяга, без моря не могу».
— Ну и будешь плавать, — дон Исаак поднял седую бровь. «Тут, у нас, в Германию, в Данию.
Ну, не буду вам мешать, — Кардозо взглянул на каштановые волосы Беллы и вдруг подумал:
«Вот бы хорошая невеста для Моше была. Да только не еврейка, и уж, не станет, наверное.
Ничего, найдем мальчику кого-нибудь».
Мирьям проводила глазами его спину, в черном плаще, и подумала: «Седой уже весь.
Семьдесят шесть ему летом будет. А донье Хане — семьдесят четыре. Господи, они же не переживут, нет».
— Не переживут, — будто услышав ее, мягко согласился Энрикес. «Шутка ли, столько лет воспитывать дочь убийцы их сына. Да и ваш муж тоже, донья Мирьям, — он легко, неслышно рассмеялся, — вряд ли порадуется».
— Я вам не верю, — сказала женщина сухими губами. «Мой отец не мог так поступить, нет. И никто вам не поверит, капитан Энрикес».
— У моего стряпчего, — лениво ответил Энрикес, рассматривая серую воду Зингеля, — здесь, в Амстердаме, хранится пакет. Там показания трех участников экспедиции вашего отца в Лиму, с их личными подписями, удостоверенными священником в Порт-Рояле. И все, донья Мирьям, говорят одно и то же — что ваш отец лично застрелил Давида Мендеса де Кардозо.
Не так много времени прошло, всего двадцать шесть лет, — он еле слышно рассмеялся.
«Вашего отца в Новом Свете знали многие».
— Но зачем? — измучено спросила Мирьям, сжав зубы, прерывисто дыша. «Зачем мой отец убил его?»
— Чтобы жениться на донье Эстер, разумеется, — удивился Энрикес. «Ворон всегда брал себе все, что хотел. И кстати, — он на мгновение прикоснулся пальцами к ее запястью, — не вздумайте дурить. Если со мной что-то случится, здесь, в Амстердаме — дон Исаак и донья Хана уже на следующий день будут читать эти бумаги».
— Как холодно, — безразлично подумала Мирьям. «Если бы вышло солнце, хоть на мгновение.
Хосе должен будет со мной развестись после такого. А не говорить ему нельзя, нет, я не смогу, не смогу».
— Зачем? — тихо спросила она. «Зачем вы это делаете, капитан? Для чего вам эти бумаги?»
— Я, — Энрикес даже приостановился, — собираю всякие интересные сведения, донья Мирьям.
У меня там, — он сдержал улыбку, — немаленькая коллекция накопилась. Иногда я ее пускаю в дело.
— Я вам заплачу, — горячо сказала женщина, — золотом, пожалуйста, капитан Энрикес. Я прошу вас, не надо, не надо этого!
Мужчина посмотрел на Кардозо и Беллу, что шли впереди, и почти нежно стер слезу со щеки Мирьям: «Мне не нужно золото, моя милая донья Мирьям. Мне нужны вы — сегодня, в моей постели. Скажете, что уехали на вызов в деревню. Знаете таверну у верфей?»
Она покорно кивнула.
Энрикес посмотрел на длинные, черные ресницы и подумал: «Вот и славно. А завтра утром я ей еще кое-что скажу. Она босиком за мной побежит, только бы спасти Кардозо».
— Я вас буду там ждать с шести вечера, — он улыбнулся. «Не придете — пеняйте на себя, праздник у вас будет омрачен похоронами».
— Я приду, — Мирьям сжала зубы. «И тогда вы мне отдадите эти показания?»
— Конечно, — хмыкнул Энрикес. «Завтра утром и отдам. И не волнуйтесь, я человек чести, и держу свое слово».
— Вы грязный, мерзкий шантажист, — вскинув голову, проговорила Мирьям. «Был бы жив мой отец — вздернул бы вас на рее».
— Весьма возможно, — лениво согласился Энрикес. «Только вот он давно покоится в гавани Картахены, моя милая. И называй меня по имени, я люблю ласковых женщин, понятно? Вот прямо сейчас и скажи: «Моше».
— Моше, — послушно повторила женщина. «Ничего, — подумал Энрикес, глядя на жемчужную, чуть влажную от мелкого дождя, изящную руку женщины, — за шантажиста я ее заставлю рассчитаться, и вообще — надо с собой плеть захватить, моя жена должна быть покорной.
Она меня не любит, конечно. Но полюбит».
Он улыбнулся, и, весело сказал: «Не плачьте, донья Мирьям. Вам понравится, обещаю».
Завидев впереди мост на Зингеле, дон Исаак обернулся и сказал: «Ты отдай Моше снадобья, внучка, и приходи. Такая сырость, донья Хана сейчас кофе заварит, посидим у огня, поболтаем».
