И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

что пойти и спросить об этом управляющего, которому известно ваше досье, такая уж сложная задача? Когда вы прибыли в цирк, я подумал, что привезли очередного безвольного бербера с побережья Марокко или Тлемсена, но когда я услышал вашу фамилию и историю, то, что называется, прозрел. Быть представителем знаменитого в Магрибе племени бен Али небось очень почетно? Я помню, как ваши соплеменники нападали на наши города и пытались их грабить, вот весело было!

– Ваши города? – раздраженно спросил Омар. – Эти города построили не вы, но вы их захватили и объявили французскими, вот и все.

Буффле рассмеялся. Чтобы не упасть под колеса несшегося поезда, он схватился за ограждения.

– Вот смотрю я на вас, – произнес Буффле, сделав серьезный вид, – и вижу двоих арабов из племени бен Али, которых подстрелил при попытке совершить диверсию. Отец и сын, как мне сказали потом. Жаль, а ведь могли творить хорошие дела. Как вы, например, согласны?

В последних словах его отчетливо ощущалась насмешка. Омар погрузился в свои мысли, пытаясь вспомнить, каких именно его соплеменников убил когда-то Буффле. Клан (или племя) бен Али – обширный, и его ветвь не была единственной и даже не была первенствующей. Насчитывалось свыше сотни представителей клана мужского пола, собиравшихся каждые шесть месяцев у большого оазиса для решения общих проблем. Последний раз на таком сборе Омар присутствовал за девять недель до пленения и мало помнил всех его участников. Но хорошо помнил тех, кто не присутствовал. Его родной дядя – Малик бен Али – вместе со своим сыном Расулом. Неужели это их убил Буффле? Ответить сложно, ведь сам Буффле наверняка имен тех арабов, которых убил, знать не мог, потому как не владел арабским. Хотя, кто его знает, майор Жёв по-арабски кое-как изъясняться мог, иначе не сумел бы обучить Омара французскому. Вполне вероятно, что и Буффле, как высокопоставленный офицер, арабским владел на не очень высоком уровне. Продолжать диалог Омару жутко не хотелось, но желание выяснить все до конца превалировало, так что он решил расспросить Буффле, который, как показалось бен Али, и сам был не прочь поговорить.

– Вы не помните, как звали тех двоих, что вы убили? – спросил Омар.

– Чего? Нет, вроде бы, – ответил Буффле и громко чихнул. – Прошу прощения, нюхаю табак частенько. А почему вы интересуетесь?

– Хочу узнать, насколько были мне близки те арабы, которых вы убили.

– Неужели? Сказать честно, не ожидал, что от вас может исходить столь ярая любовь к семье.

– Почему? – ошалело спросил бен Али.

Буффле опять рассмеялся, после чего чихнул.

– Потому что считаю, что все арабы лишь на одно способны – убивать и грабить, грабить и убивать. Мне так кажется, можете не соглашаться со мной, потому что вы – исключение. Причем исключение крайне неудачное и бесполезное.

– Вы мыслите как типичный военный, – сказал Омар, стараясь контролировать подступавший гнев, возбуждавший желание ударить Буффле по лицу. – Оскар Жёв точно такими же принципами обладал. Только в отличие от вас он не убивал просто ради удовольствия.

– Да что ты? – резко ставший фамильярничать сыронизировал Буффле. – Я знал его очень много лет, и поверь мне – он полное чудовище. Убивал всех налево и направо, и только назначение комендантом Орана и возраст утихомирили его пыл, ха-ха. Я не склонен давать оценки, однако с точностью могу заявить, что Оскар Жёв – подлец и убийца. Впрочем, такой же, как и я.

– Отрадно, что вы это понимаете.

– Говоря о тех двоих, – сменив тему обратно, сказал Буффле, – мне стоило бы упомянуть, что их смерть являлась абсолютно справедливой. Я не стал сразу их убивать, а выкачал немного информации из отца, пытая сына. Какими бы дикарями вы ни были, все-таки ни один отец не может совладать с собой, слыша кричащего от боли ребенка.

– И что же это за информация? – в очередной раз задал вопрос Омар.

– Да я уже и позабыл как-то. Давно это было, лет семь-восемь назад, может еще раньше. Помню только имя пацана, которое выкрикивал отец, когда видел, как тому отбивали пальцы…Расул! Ха-ха-ха! Расул, сын мой! Ха-ха-ха!

Лицо Буффле словно преобразилось. Вид пьяного человека сменился выражением лица душевнобольного садиста. Омар, услышав имя, понял, что был прав, предположив, что теми двумя были его ближайшие родственники: дядя Малик и двоюродный брат Расул. Сдерживаться было невозможно, но вышедший в тамбур противоположного вагона надзиратель заставил Омара отступиться от мысли немедленного возмездия. Буффле же не останавливался:

– Тебе тогда совсем немного лет было, видно. Небось, когда страшился чего-нибудь, прятался, как у вас принято, внутрь верблюжьего брюха или под верблюжье одеяло? Ха-ха-ха! – Буффле вновь приблизился к Омару. – А теперь скажи мне, представитель племени воинов и борцов за свободу родного клочка мертвой земли, ответь мне: не чувствуешь ли ты сейчас за собой тяжелого греха предательства семьи? Ты здесь на доброй воле наряжаешься в одежды, за ношение которых тебя бы давно закидали камнями, общаешься исключительно по-французски и, в основном, с французами. Ты практически стал французом. Только цвет кожи и ужасное чувство исламской справедливости тебя выдают. Из-за чего ты кажешься всего лишь пародией на порядочного человека.

Буффле чуть отстранился и, казалось, успокоился, но спустя мгновение опять приблизился к Омару и сказал тихо:

– Твои погибшие соплеменники, которых ты несколько лет сдавал, находясь якобы в плену, небось сейчас смотрят на тебя сверху и проклятия насылают. Как жить с этим, мальчик?

Этого Омар не стерпел и накинулся на Буффле, едва не выбросившись вместе с ним с поезда. Буффле особенно не сопротивлялся, потому что был пьян, и Омар почти беспрепятственно наносил сильные удары по его лицу. Надзиратель, стоявший в противоположном тамбуре, сразу же кинулся их разнимать, перед этим позвав из вагона своего напарника. Оттащить Омара от Буффле оказалось не так уж и просто, потому как он пребывал в ярости, и уровень адреналина в его крови зашкаливал, как бы сказали в более поздних временных периодах. Тем не менее, когда один надзиратель схватил бен Али за ноги, а второй обе его руки – помог Буффле и резко оттолкнул его от себя. Оставлять произошедшее без последствий надзиратели не собирались; у них в головах имелся план действий на случай, если сотрудник нападет на руководителя «квартала». Руководители «кварталов» цирка считались представителями первого класса цирковой иерархии, верхом администрации, и потому вопросами, связанными с их деятельностью, включая их избиение, занимался не начальник охраны (т.е. Луа), а управляющий делами цирка. Так как должность эта была упразднена, то надзиратели потащили Омара и Буффле