Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие обстоятельства способствовали конфликту между двумя странами: одна была арабской, другая нет; одна придерживалась суннитского направления ислама, другая шиитского. Обе страны хотели быть лидером как в регионе, так и среди стран-производителей, и у обеих были территориальные притязания. Такое соперничество в нефтедобыче порождало зависть и подозрительность между двумя странами. Ведь добытая нефть превращалась в богатство, а богатство в свою очередь означало власть, влияние и уважение.
Соперничество между Ираном и Саудовской Аравией создавало огромные проблемы для крупных компаний. Решение проблем было похоже на хождение «по натянутому канату», сказал Дж. Кеннет Джемисон, который позднее стал председателем совета директоров Exxon. Ставки были очень высоки. Компании не хотели терять своих позиций ни в одной из двух стран. Перед четырьмя компаниями Aramco – Jersey, Mobil (новое называние Socony-Vacuum), Standard of California и Texaco – стояла одна проблема. Нельзя было делать ничего такого, что могло бы нанести вред саудовской концессии. Задача, по словам Говарда Пейджа, директора Jersey, ответственного за Ближний Восток, состояла в том, чтобы угодить саудовцам для сохранения положения Aramco, «потому что это была самая важная концессия в мировом масштабе, и нельзя было допустить ни малейшего шанса потерять ее». Концессия могла оказаться под угрозой, если бы саудовцы заподозрили, что компании склоняются к увеличению уровня добычи в Иране.
Но потенциально Иран был доминирующей державой региона, и шаха следовало умиротворять, а чаще всего удовлетворять его требования. «Никто в то время не мог добывать такого количества нефти, чтобы его было достаточно для удовлетворения аппетитов правительств стран Персидского залива», – сказал Джордж Паркхерст, который тогда был координатором Standard of California по Ближнему Востоку. Потенциал нефтедобычи при условии соответствующего объема инвестиций был таким, что мог в любой момент превысить спрос. Рост потребностей нужно было распределить таким образом, чтобы ни одно правительство не заподозрило, что с другим заключается более выгодная сделка. Выигрыш Саудовской Аравии означал бы потерю для Ирана, и наоборот. «Это как воздушный шар, – говорил Пейдж из Jersey. – Надави его в одном месте, он раздуется в другом, и если бы мы соглашались со всеми требованиями, то тут же были бы наказаны».
Дело осложнялось и тем, что крупные нефтяные компании действовали как партнеры в разных странах, но имели несовпадающие, противоположные интересы. У одних был избыток сырой нефти, у других ощущался ее дефицит. «Необходимо постоянно консультироваться с партнерами, и днем и ночью, – говорил Пейдж. – Они всегда в борьбе». Борьба осложнялась американскими независимыми компаниями, которых протолкнули в иранский консорциум. У них не было других источников сырой нефти или крупных концессий, требующих защиты, поэтому их волновала не ситуация в мире, а возможность добывать как можно больше нефти и активно продавать ее. Они постоянно стремились к увеличению добычи нефти в Иране, и крупные нефтяные компании подозревали, что они подстрекают к этому шаха. Но если объемы добычи в Иране возрастут, это будет означать, что у независимых компаний будет больше нефти для «торговли вразнос», по словам Пейджа, чем у крупных компаний. И тогда крупным компаниям придется ограничивать добычу в Саудовской Аравии и объяснять это разгневанному Ахмеду Заки Ямани и, вероятно, самому королю Фейсалу.
Вопрос распределения объемов добычи между Саудовской Аравией и Ираном был, честно говоря, не экономическим. Разница в себестоимости добычи в двух странах составляла обычно пенни или два, т. е. была «пустяковой», по выражению Пейджа. Зачастую это было стратегическим и политическим решением, и ответственность за разъяснение и оправдание действий компаний обычно ложилась на Говарда Пейджа, который действовал от лица четырех партнеров по Aramco. Заки Ямани, саудовский министр нефтяной промышленности, был грозным противником. Он знал, что Пейджу нравятся иранцы, и прямо выражал свои подозрения насчет того, что Пейдж отдает предпочтение Ирану за счет нефтедобычи Саудовской Аравии[478].
Не легче было и с иранцами. В соглашении 1954 г. о консорциуме говорилось, что рост добычи нефти в Иране будет соответствовать как минимум уровню среднего ежегодного роста во всем регионе, но шах был убежден, что нефтяные компании обманывают его. На обеде в Белом доме в 1964 г. он высказал Линдону Джонсону подозрения в том, что нефтяные компании отдают предпочтение арабским производителям нефти. ОПЕК, добавил шах, стала «инструментом арабского империализма». Подстегиваемый своими имперскими взглядами и намереваясь добиться для своей страны роли главного экспортера на Ближнем Востоке, шах прибегал к разным маневрам, чтобы привлечь компании в страну. Он даже пытался заставить американский государственный департамент и британское министерство иностранных дел оказать давление на компании под предлогом геополитических задач.
Шах ясно изложил свою позицию при встрече со старым другом Кермитом Рузвельтом, который помогал координировать контрпереворот, вернувший шаха к власти 10 лет назад. Он «устал от того, что Соединенные Штаты обращаются с ним, как со школьником», сказал шах Рузвельту. Он перечислил все, что сделал, дабы поддержать интересы Запада, включая «открытую борьбу Ирана против наступления Насера». Но безразличие и дурное обращение – вот что он получал взамен. «Америка лучше обращается со своими врагами, чем с друзьями», – добавил он. Особые отношения между Ираном и Америкой, предупредил он, «близки к завершению». Для подтверждения своих намерений он улучшил отношения с русскими, заключил с Москвой сделку по поставке газа, угрожал переориентировать иранский импорт с Запада на Советский Союз.
Тактика шаха сработала. И американское, и британское правительства призвали нефтяные компании «сделать все, что можно» для удовлетворения требований Ирана. Иранцы также постоянно оказывали давление на компании, заставляя их увеличивать объемы добычи нефти. Использовались разнообразные средства, чтобы доставить удовольствие шаху. Компании даже перешли с западного на иранский календарь, чтобы выпускать больше продукции в этот год. На переговорах никто не смел поправить шаха, даже когда он делал простую арифметическую ошибку, а такое бывало. Усиленное давление, которое он оказывал в середине 1960-х гг., принесло желаемый эффект. В период между 1957 и 1970 гг. темпы роста добычи в Иране были выше, чем в Саудовской Аравии. В целом объемы добычи Ирана за эти годы выросли на 387 %, а в Саудовской Аравии – только на 258 %. Но так как Саудовская Аравия начала с более высокого уровня, то разница в абсолютных цифрах
