Звезда Аделаида - 2 - GrayOwl

Фунна был взят в плен когда-то мешковатым из-за неограниченного количества молока матери ребёнком из-за прихоти Папеньки. Остальное его племя было исстреблено до единого человека. По крайней мере, его хорошенькая по меркам пиктов совсем ещё юная мать - Фунна только во снах вспоминал её лицо - была изнасилована до смерти необузданными, дорвавшимися до беззащитных женщин и детей, бриттами и полукровками - легионерами, ненавидящими пиктов и без солдатских лориков и поножей вкупе с какими-либо орудиями убийства или, напротив, защиты, впитывая эту ненависть с молоком и колыбельными своих, «чистых» матерей. Вот и пикт - свободный домочадец - работал по чести и совести, зная, что возвращаться ему уже некуда и не к кому да и незачем.

К тому же Фунна быстро освоил латынь, без шутки, самостоятельно, правильно, говорил практически без раздражающего Господ акцента, и всё это великолепие - без какового-либо учителя или наставника и, что уж совсем невероятно для низколобого пикта, он понял основы точных наук современности. Так, он в точности знал, и не с чужих слов, что Земля круглая, и вокруг неё обращаются Солнце, Луна и прочие пять планид, что существует Сфера Неподвижных Звёзд, да многое ещё знал и умел сей пикт.

Одновременно с изучением размеров наделов колонов он принёс клятву пожизненной верности Снепиусу Малефицию, своему спасителю, в котором он души не чаял, а Малефиций за теоретические и, что самое главное, практические познания, дозволил раскрасневшемуся, безгранично счастливому умному рабу отныне считаться свободным домочадцем патрицианского рода Снепиусов. Отныне Фунна спал в отведённой ему небольшой, но личной опочивальне на мягком ложе, что находилась рядышком от опочивальни «драгоценного гостя» нынешнего Господина дома - прибывшего с ним из дальнего похода по усмирению горделивых гвасинг, в рабском, заскорузлом от чужой, воинской крови плаще, некоего Гарольдуса.

А сейчас Фунна всё больше, исходя из своей должности, сближался с приехавшим откуда-то, говорят, от диких Нелюдей (так Фунна, назначенный на высокую должность в Господском имении, снисходительно величал бриттов да и пиктов, к которым себя уже не причислял за ранним отнятием от материнской груди - «Всего-то несколько неразумных лет, тоже мне».), потерявшимся ещё со времён пересечения некоего Канала, отделяющего Альбион от Континента самим его родителем и дедом - о жене уж умолчим - с пятилетнего возраста считавшемся утонувшим в разыгравшихся волнах морских, но объявившемся живым, невредимым да ещё и знающим оба диалекта латинских - для плебса простоватого и для патрициев высокорожденных - новым Господином дома, но уж больно и забористо умным. У того ни одна овца не перескочит через изгородь колона без счёту - на съедание ли колону оголодавшему или, и вправду, волкам доставшейся, разорвавшим невинную овечку прямо на глазах у колона и всей его большой семьи. И был Снепиус Северус необычайно прозорливым - применял он при вычислении урожая с каждого надела и Господских угодий неведомые, видно, египетские - Фунна же в своём стремлении познавать окружающий мир, дорвался и до папирусов, но… не осилил, однако значки кой-какие запомнил - но не латинские значки некие и вычисления, образующие целую паутинку на листе пергамента, но и цифирь тоже, правда, специально латинскую. Фунна при всём его незаурядном уме и догадаться не сумел бы, что это была маленькая хитрость Снейпа по изображения из себя уроженца века пятого, но не двадцатого. Писать громоздкие латинские цифры с такими нелюбимыми М, С и V помогал ему Фунна, а вот потом Северус переводил их в привычную арабицу, что воспринималось пиктом-самоучкой, как какие-то неведомые, иноземные, «египетские» закорючки - а чьи же ещё? Ибо ни в одном граде, даже в Риме Величайшем, но… просравшем варварскому войску, не водилось столько известных пикту геометров и математиков преизрядно умных и благородных, как в Александрии Египетской, и не забывал записывать в нужные места необходимые руны, в итоге вычисляя даже более точно, чем привык за двадцать лет Фунна. Но Северус не корил уникального пикта ни за что, понимая своё временное превосходство над ним. Ибо сам Снейп попросту пользовался знаниями Продвинутой Нумерологии, по понятным причинам недоступным пикту, которая так нужна каждому любому стоящему зельевару, даже не Мастеру Зелий, а так, простому алкающему адепту, не принявшим ещё посвящения…

Однако сейчас профессор обязан был, чтобы сохранить лицо перед этими алконавтами-любителями и обжиральщиками-профессионалами, а может, и наоборот, кто их разберёт и кому, что самое главное, это нужно («Напившись, всё забудут о… нас с Гарри».) произнести, хоть и запоздалое, но традиционное обращение хозяина к противным гостям:

- Каковых кушаний изволили бы вы отведать в доме достославного рода Снепиусов, о Сабиниус Фромиций и Сабиниус Вероний, почётнейшие, высокорожденные гости мои? Всё есть в доме, принадлежащем по праву и переданном добровольно во Господство отцом моим, патрицием высокорожденным и военачальником смелым, и всё может быть предоставлено вам по первому желанию. И прошу у вас величайшего прощения за длительное неприглашение к столу, ибо был я занят с благородным гостем своим столь долго. Должен я был проучить его за то, что он не исполнил заклинания простейшего полностью, даже забыв завершив его. Сие есть признак токмо нелюдимости гостя моего. Испугался он общества высокорожденных патрициев - и вот те на - совершил оплошность, хотя убивать Авадой он умеет просто и совершенно превосходно! И не я в сём есть учитель его. Се еси природный талант сего наследника священного престола Тары.

Сев изо всех сил старался не выглядеть придурковатым перед напыщенными, ми без того посмеивающимся гостям, к Мордреду мать их ети! Гордый граф Снейп старался выгородить любимого, несмотря ни на кое «опростоволошивание», Гарри, а заодно, и себя - учителя - перед нежданными свидетелями. Что же касается слов о жрачке, столь любимой, судя по пузеням необъятных габаритов у обоих братьев, сказанные слова оказалось сущей правдой - Северус, на сей раз, заранее, был оповещён Папенькой о дне «свидания долгожданного, любовного, милейшего, превосходнейшего, тайну великую ясного внешнего облика невесты пречистой тебе приоткроющего, девственность свою для тебя, о сыне, подумай только, двадцать три годочка жизни молодой, когда кровь в жилах так и играет, хранящей ради, подумай лишь, мимолётного наслаждения мужеского чистотою и невинностию супруги. Ты же, хоть и младше, нежели она, но… э… должно быть, опытнее и, молю я всех милосердных богов, дабы счастливым стало свидание сие с невестою своею для тебя, о законнорожденный сыне мой и наследник», как Малефиций со всем доступным ему красноречием, понабранным от душевных дружков из лупанария и терм, изволил выразиться об обоюдных смотринах двух чародеев. Северусу было не по себе, когда и Папенька, словно заразившись моровым поветрием от медоточивого Верелия, начал превозносить «невинность» невесты. Что, разве Папенька ей, как продомобилю, под колёса заглядывал? Что-то здесь не так и не то, с девственностью многажды обговоренною, но всё же предполагаемой - эт как пить дать!