Звезда Аделаида - 2 - GrayOwl

Хорошо, что Гарри не понял ни единого слова, кроме «острова» и «бриттов», а то возгордился бы неимоверно. А, может быть, и засмущался - за мужеложца-то. Да знает ли он, что это слово вообще означает? Кто ж его, невинного парня, разберёт? Наверняка, если бы он слова-то на латыни разобрал, то понял, почему на него… так странно смотрели на этот раз, хоть и незваные снова, но… ожидаемые гости.

Прочтя недоумение на лицах братьев невесты, Снейп решительно, но с усилием преодолевая внутреннее отвращение по отношению к не вовремя подвернувшемуся и попавшемуся на глаза Поттеру чванливым, как и все Сабиниусы, волшебникам и к столь же назойливым, как мухи осенью, братьям, сказал:

- Гость сей не есть простой варвар - бритт с Эрин* , сиречь из Скотии. Он происходит из рода самих священных королей Тары.

Скрепя сердце, Северус добавил, преизрядно солгав, сочиняя на ходу безбашенный безосновательный бред:

- И вовсе он не мужеложец. У этой Западной страны на счёт такового рода любви строгий запрет, караемый смертью.

А принцам по законам страны можно жениться лишь с двадцати трёх лет, заводя себе каждые пять лет по новой, молодой женке. И так до шестидесяти лет или же покуда не наследуешь трон - тогда практикуется единобрачие с любимейшей из жён, принесшей сына, буде даже тот не окажется первенцем.

Вероний и Фромиций несколько успокоились и даже приободрились, разумеется, ничего не зная о священном для всех ибернийцев, населявших Ирландию, пятом, центральном королевстве, но их заметно впечатлили некие, пусть даже варварские, но «священные короли» и запрет на мужескую любовь. Значит, не обычный простец перед ними, а, может, и чаровник, но теперь-то уж точно не любовник, к счастью. Выходит, что Господин дома спит только с рабынями, ибо холост ещё, сие же допускается законами жизни высокорожденных Господ. Не грех это вовсе - попользоваться вещами собственными ради утех плотских или же любых других надобностей, хоть и говорил отец его, что не касается он ни рабов, ни рабынь, но кто же поверит лжи простеца?

- Да, и этот избранный наследник священных королей острова Эрин, сын королевы, имеет и имя латинское, что говорит нам всем о просвещённости мудростью ромейской в Таре - Гарольдусом зовут его, и тоже чаровник и кудесник он.

Гарри нервно вскинул голову, услышав своё «неправильное», нелюбимое имя. А его вовсю рассматривали весьма пристально аж два старых римлянина. Он никак не мог научиться называть на латыни ромеев правильно. Только по-английски удавалось ему произнести неправильное : «Роум», а вот «Роумэн» выговорить он по какой-то загадке природы ну никак не мог.

У него получалось только странное, искажённое неведомо как «Рэумал», то есть, почти, что «цыган» на их наречии, коего Гарри, разумеется, от веку не знавал. И слава богам!

Северус обратился к «наследному принцу страны Эрин» - такому непредсказуемому, временами, когда в нём просыпался дикарь, несносному… и всё-таки любимому, соблазнительному Гарри…

- Мистер Поттер, будьте так любезны, покажите заклинание Невесомости - оно у Вас хорошо получается. Только, прошу, на чём-нибудь лёгком, да, хотя бы, на лепёшке. И смотрите у меня, не опозорьтесь перед этими гордецами! Я представил Вас, как выходца из королевской династии Ирландии. Да, мне пришлось пойти на это, но вовсе не из-за бараньей лопатки, которую Вам больше не предложат по моей усмотрительности никогда, зарубите Вы себе это на носу, хоть он и прелестен, уж не то, что мой, а из-за неотъемлемого любопытства этих благородных чистокровных волшебников - римлян. Они… впрочем, это неважно.

Ну же, смелее!

Монолог был произнесён, разумеется, по-английски, поэтому ромеи не поняли ничего из сказанного. Это и было причиной разговора на неизвестном им языке. А ещё Северус не желал говорить на латыни, чтобы не выставлять Гарри уж совсем-то полным дикарём перед братьями невесты. Зачем ему понадобилось заботиться о чести Поттера? Кто знает? Любовь - штука вообще загадочная, как известно всем, кто хоть раз в жизни любил по-настоящему, а не чтобы «поиграть в любовь».

- Win…

Гарри поначалу смутился от непонятных слов о зарубливании своего, как сказал сам любимый, красивого носа, как-то связанных с бараньей лопаткой, но потом взял себя в руки и замечательно проделал, как на занятиях с милым сердцу да и телу, если признаться самому себе, Северусом, Wingardium leviosa. Северуса нельзя подводить, но в коем разе!

После указания на хлеб волшебной палочкой и произнесения заклинания, быть может, чуть торопливее, чем нужно, лепёшка, бешено вертясь в воздухе, подлетела чуть ли не к самому потолку и упала на стол, который даже шатнуло от удара и расплескав из низкого серебряного стаканчика ышке бяха. Крошечной порцией жгучей воды, налитой Наэмнэ в серебряную стопку, Северус желал попробовать задавить утреннюю, пришедшуюся так некстати сегодня, сильную мигрень, но не успел выпить, сначала решив попить и поесть - именно так) супчика, не то развезёт ещё, хотя есть с, поцелуй её Дементор, больной головой - то ещё удовольствие! На грани фола. Впрочем, жестокая мигрень, как и любая другая боль, приходит всегда не вовремя и некстати.

… Об этой своей напасти Снейп практически позабыл в первое время своего пребывания в этом времени, когда проводил он самые первые ночи с названным братом. Каждая из них приносила всё новые, неожиданные, нежданные, небывалые, непредсказуемые, но величайшие удовольствия. И последующие целые дни после бессонных ночей были свободны от болей любого происхождения до следующей благословенной ночи. Лишь несколько раз всё же настигала по утрам жутчайшая головная боль, которую обладатель сей примечательной, капризной, своеобычной головы с лёгкостью списывал на хронический недосып и простую, человеческую физическую усталость. Утомлённость ночными и, ещё более, утренними, на голодный желудок, любовными ласками, а после и более сильными нагрузками при непосредственном контакте с братом, ещё нелюбимым, но только желанным магглом, как податливое, ласковое тело и источник необыкновенного, неиспытанного ранее своеобразного, но такого жгучего наслаждения.

Во время похода профессор и вовсе забыл о головной боли, недуге, так часто терзавшем его лет с тридцати пяти - так сильны были на войне усталость и напряжение, и нервное, и физическое, и моральное. Только жаркие ночи или утра с распалённым Квотриусом спасали Мастера Зелий от прогрессирующего безумия, даря ему долгожданную разрядку и тела, и души, снимая тяжесть долгих дневных перегонов на тряских квадригах или непрерывных убийств ни в чём не виноватых, с точки зрения профессора, дикарей, с сердца. А вот Квотриус не уберёг себя от сумасшествия, несмотря на то, что был всадником и ходил в воинские походы с самого юношества.