Лестница. Плывун: Петербургские повести. - Александр Житинский

Тут Пирошников и вправду подумал, что он свихнулся. Все факты были против него, и если бы не вспомнились ему внезапно слова бородача-теоретика о каких-то мнимых пространствах, побежал бы наш герой по лестнице, обхватив голову и крича что-нибудь несусветное. Но мысль о мнимом пространстве была как нельзя более кстати. Хотя Пирошников не вполне понимал, что это такое, само слово «мнимый» спасло его в настоящий момент, создав определенную зацепку для сознания, и он ухватился за нее, как за соломинку. Однако теперь Пирошников испугался, что его знакомая, не имеющая никакого представления ни о каких пространствах, обнаружит странности в его поведении, а посему, не совсем привыкнув еще к отражению, он постарался поставить себя на место своего двойника и повернул лицо так, чтобы двойник смотрел на Наташу, а не мимо. Затем он продолжил шествие, кося глазом на стену, и увидел, что отражения пошли рядом. Пирошников затаил дыхание, решаясь на опасный эксперимент, потому что ему вздумалось проверить, что же будет, если он протянет руку таким образом, чтобы двойник его коснулся Наташи.

Он осторожно поднял левую руку (двойник поднял правую) и начал медленно заносить ее позади женщины, наблюдая за своими движениями в зеркале. Наташа, увидев, что Пирошников хочет ее обнять, почему-то увернулась и побежала вниз. Наш герой сделал шаг к стене и с размаху ударил ее кулаком. Двойник сделал то же, их кулаки столкнулись на плоскости зеркала и отскочили друг от друга. Наташа что-то сказала, смеясь, но слов не было слышно, Пирошников увидел только, как блеснули ее зубы, и тогда он сказал в пустоту:

— Я, пожалуй, пойду обратно…

По лицу отраженной Наташи он понял, что она его услышала, поскольку гримаска смеха сменилась выражением печали, губы ее зашевелились, что-то шепча, но Пирошников, не в силах уже выдержать этого разговора, повернулся и зашагал вверх. Дойдя до площадки, он все-таки оглянулся и увидел в зеркале, что Наташа все так же стоит внизу, но теперь уже плачет и утирает слезы платочком. Пирошников приблизился к стене и некоторое время молча смотрел в глаза своему отражению. Потом он медленно опустился на ступеньку и сел лицом к Наташе. Он чувствовал холод стены, и казалось, что это ледяное плечо двойника подпирает его.

— Наташа… — тихо сказал наш герой. — Идите домой… Только не уходите совсем, я вас прошу. Мне нужно прийти в себя.

Наташа поднялась к нему и опустилась на колени двумя ступенями ниже. Чтобы видеть ее лицо, нашему герою пришлось смотреть в зеркало, отчего Наташе казалось, что он глядит мимо, и она, должно быть, была этим обижена. По движениям ее губ Пирошников понял, что она задает ему какие-то вопросы, может быть, спрашивает: «Почему?» — однако молодой человек не в состоянии был ответить, а главное, не смел заставить себя смотреть так, чтобы двойник мог видеть Наташу. Тогда он сам бы потерял ее из виду, а этого нашему герою допускать не хотелось.

— Сегодня ничего не получится, — хмуро выговорил он. — Потом я вам расскажу. Идите домой.

По виду своего отражения Пирошников догадался, что эти слова дались ему нелегко. Наташа встала во весь рост и протянула к нему руку, но наш молодой человек, вскочив, отпрянул, испугавшись вдруг мнимого прикосновения, хотя минуту назад сам готов был произвести подобный опыт.

— Потом… Потом! — воскликнул он и устремился вверх. Проходя по следующему лестничному маршу, он увидел внизу в зеркале, как Наташа повернулась, запахнула плотнее шубку и медленно, как бы раздумывая, двинулась вниз. Пирошников шел, не глядя на свое отражение, однако чувствовал, что оно вышагивает рядом с тем же понурым видом, возвращаясь к Наденькиной двери. На каком-то повороте зеркало исчезло и стена приняла свой нормальный облик, оказавшись снова сероватой, выкрашенной потрескавшейся краской, грязной стеной, на которой нельзя было разглядеть никакого отражения, даже придвинув к ней вплотную лицо. Но как и когда произошло это обратное превращение, Пирошников не заметил. В сущности, ему было все равно. Пережив за какой-нибудь час такой феерический взлет и такое бескрайнее падение в своих мечтах, молодой человек думал лишь о том, как поскорее добраться до раскладушки и заснуть. Когда Наденька открыла ему дверь и поинтересовалась результатами, наш герой лишь устало махнул рукой и попросил разрешения переночевать еще раз, поскольку другого выхода у него не было.

Наденька привела из кухни дядюшку, который было попытался растормошить Владимира, но натолкнулся на стойкое равнодушие. Заявив, что утро вечера мудренее, дядюшка принял активное участие в подготовке ко сну, и оказалось, что ночевать Пирошникову придется на той же раскладушке в нежилой комнате да и дядюшка будет спать там же. Для него нашлась еще одна раскладная кровать, и Пирошников, вяло поблагодарив Наденьку, вошел с дядюшкой в ту самую комнату, где он так беспамятно провел прошлую ночь.

НОЧЬ

Пирошников вошел в комнату и остановился у порога, не решаясь сделать следующего шага, потому что в комнате было темно. Дядюшка, вошедший туда чуть раньше и с раскладушкой в руках, уже разворачивал ее, чертыхаясь на темень, но тут позади Пирошникова в комнату проскользнула Наденька и принялась шарить рукою по стене; потом раздался щелчок, и комната озарилась светом, исходившим от маленькой настольной лампы, принесенной Наденькой и поставленной прямо на пол. Круглый железный абажурчик давал свету падать лишь вниз, образуя яркое пятно на полу, от которого получала освещение и вся комната. Нашему герою вдруг вспомнилась сцена Дворца культуры, куда он, сидящий на маленьком балкончике, направлял разноцветные лучи своей аппаратуры. И хотя не далее как вчера занимался наш герой этим делом, ему показалось, что та его жизнь отодвинулась далеко-далеко, а главное, безвозвратно. Вспомнил он и о том, что спектакль, который готовился с его участием, должен был пройти сегодня, вероятно, уже и прошел, если удалось найти осветителя (конечно же, нашли, что за вопрос?); прошел в те часы, когда он путешествовал по лестнице с дядюшкой, пел затем народные песни и, наконец, был так жутко обманут мнимым пространством. Никакого сожаления по поводу своей неявки на спектакль молодой человек не испытал, поскольку незначительность этого факта в сравнении с сегодняшними приключениями была очевидна.

А что же комната? Кроме двух раскладных кроватей — одной, стоявшей у стены с взбитой на ней постелью, и другой, принесенной и развернутой дядюшкой, — в комнате находилась лишь гипсовая скульптура, изображавшая часть обнаженной женской фигуры от колен до шеи и без рук. Обрубок этот стоял в углу, валялись на подоконнике куски гипса неправильной формы, а на стене висел большой карандашный рисунок того же самого обрубка, выполненный в манере не вполне реалистической, но узнать было можно. По всей видимости, в комнате была когда-то мастерская художника, но судя по изрядному слою пыли на полу, которая хорошо была заметна под лампой, человеческая нога не ступала здесь уже давненько.

Наш герой, все еще пребывавший в задумчивости, достиг своей раскладушки и меланхолично начал раздеваться. Сняв с себя верхнюю одежду, он огляделся, соображая, куда бы ее деть, а потом, подошедши к обрубку, бесцеремонно навалил свой гардероб на гипсовые плечи фигуры. Тут же рядом положил он и носки, которые, как уже упоминалось, были не первой свежести да еще с дыркой, отчего наш молодой человек с отвращением на них взглянул, а затем пошлепал босыми ногами к постели, ощущая ступнями мелкий сор на полу, который он стряхнул, прежде чем забраться под одеяло. Наденька, осветившая комнату, больше не появлялась, дядя Миша раздобыл где-то постельные принадлежности и не торопясь располагал их на койке; мир и тишина воцарялись в доме.

Уже раздевшись, дядюшка заметил, что Владимир опередил его в части размещения одежды. Он недовольно крякнул и, опасливо выглянув в коридор, куда-то отправился, а через минуту вернулся со стулом. Пирошников, лежа на боку, безучастно наблюдал, как дядюшка в огромных синих трусах и красной почему-то майке, похожий на ветерана футбола, подошел к стоящей на полу лампе и большим пальцем ноги, чтобы не наклоняться, нажал на кнопку выключателя. Жест этот развеселил нашего героя, он даже почувствовал кратковременный прилив нежности к дядюшке, а последний поскрипел в тишине пружинами и затих.

Впрочем, тишина воцарилась ненадолго. Дядюшка снова заворочался, а потом позвал шепотом:

— Володя! Спишь, что ли?

— Нет, — нехотя отозвался наш герой.

— Тут, видишь, какая петрушка. Комната, знаешь-то, чья?.. Это Наденькиной соседки комната, только еще неоформленная. Она за нее воюет в жилотделе, чтобы старуху здесь прописать…

— Анну Кондратьевну? — спросил Пирошников, чтобы обозначить свое участие в разговоре.