Роман Галицкий. Русский король - Галина Романова

По мере того как горожане слушали боярина, их лица становились всё задумчивее и мрачнее. Хорошие речи вёл боярин Судислав, правильные. Давно не имел такой воли Галич, даже при Ярославе Осмомысле не имел. Но иные думы тревожили осмотрительных мужей.

- Да как же без князя-то? Как без князя? - шептались они, пихая друг друга локтями.

- Это что же, совсем над нами головы не будет?

- Совсем! - поддакивали боярские доброхоты. - Сами себе голова. Чай, не дети неразумные! Да и бояре на что?

- То и верно! - рассуждал Угоряй. - Сами проживём! Совет боярский порешит - и жить будем! Мы люди маленькие, нам многого не надобно!

- Так ведь Киев! Киев-То…

- А что Киев?

- Великий князь Святослав! Како он поглядит?

- А мы на него не посмотрим! - вступил в разговор со-ляник Досифей, юркий Крикливый мужик с грубыми, изъеденными работой руками. - Мы, како в Новегороде, жить будем! Сами!

Сами, - буркнул Ермолай. - Вот погляжу я, как ты сам соль свою в Киев повезёшь! Да за первым же кустом остановят тебя лихие людишки! Ныне их немало развелось по дорогам!

- А ты что думаешь, без князя татей[22] не разгоним? - запетушился Досифей. - А бояре на что? Мы полки без князя водили на греков, сводим и на татей! Небось не страшнее! А с Киевом уговориться можно…

Тише вы! - осадил их бледный, испитой мужик с тощей бородой, под которой на длинной шее дёргался кадык. - Ещё Чего-то говорят!

- А чего ещё? - горячился Досифей. - Дали Галичу леготу и - шабаш!

- Угры, они умные, - встрял Угоряй.

Говорил сам Бэла, не торопясь, чтобы боярин Володислав успевал выкрикивать за ним его слова:

- Сей наряд, мужи галицкие, дал я вам, чтобы жили вы и дела свои устраивали. Обещаю я охранять ваши вольности, следить, дабы не мешались к вам чужие князья, со своим уставом в ваш монастырь не лезли. Но княжить у вас я не могу. А следить за тем, как наряды исполняются, оставляю вместо себя сына своего Андраша, - Бэла за плечо вытолкнул вперёд мальчиками Володислав Кормиличич чуть посторонился, чтобы всем был виден юный королевич. - Правда, он ещё зело молод, но в помочь ему будет ваш боярский совет и мои воеводы.

Двое угров, что стояли за спинами бояр-вечников, спешно протолкались в передние ряды.

Сии слова были встречены восторгом. У города был свой князь! Пусть молодой - ему помогут мудрые советники. И хорошо, что молодой, - не станет покушаться на вольности. И Киев с Владимиром-Залесским да и Волынь не станут совать своего носа в чужие дела. Есть князь - есть власть. А в чьих она руках - самого князя или бояр, про то другой сказ. Уж бояре-то её из рук не выпустят. Злее псов цепных будут защищать своё, кровное.

Весёлым ворочался домой кончанский староста Угоряй. Зашёл он с Ермолаем по дороге в избу, где всегда было можно выпить по кружке браги, шёл хмельной, орал песни. Придя домой, требовал ещё медов и, напившись, кричал на домашних и огрел-таки Никиту посохом по спине - пущай щенок видит, что отец всегда прав и угры вона как хороши!..

3

Владимир не находил себе места. Вот уже вторую седьмицу он жил в угорском обозе, в то время как Бэла, его союзник, дневал и ночевал в Галиче, ел с его блюд, спал в его постели, а его сынок Андрей бегал по тем же горницам, где ещё недавно топотали ножками его сыновья. Владимир скучал по Васильку и Ивану, но ещё больше его донимала другая тревога. Он князь Галича, он пришёл, чтобы вернуть себе этот город, так почему же он сидит здесь?

Большая часть дружины осталась в Эстергоме охранять Алёну и детей. С собой Владимир взял только нескольких самых проверенных воев. Был среди них и Янец, сын небогатого боярина, по доброй воле ушедший в дружину и не бросивший князя в самые трудные дни. Он был готов следовать за Владимиром куда угодно и сейчас ходил за ним хвостом, хотя доподлинно ведал Владимир, что есть у Янца в Галиче милая. Когда покидали город полгода назад, весь извёлся Янец, не ведая, как теперь проживёт в разлуке, и сейчас еле терпел.

Владимир мерил шагами шатёр. Янец сидел снаружи на пороге, и князь едва не наступил на него, когда вышел.

- Ты почто тут? - процедил он.

- Что угодно, княже? - Янец проворно вскочил.

- Ничего не угодно, - проворчал Владимир, озираясь по сторонам. Неподалёку он заметил нескольких угров. Вои стояли вольно, мирно беседуя о своём, но князь успел заметить, что всюду, куда он ни пойдёт, неподалёку оказываются двое-трое угров, которым якобы только тут и можно поболтать.

- Ишь ты, ровно татя стерегут, - процедил он сквозь зубы.

- Ага, - согласился Янец. - Уж с утра тута толкутся.

- Обложили… Да и ты тоже… Чего тут сидишь? - внезапно повысил Владимир голос.

- Так, может…

- Ничего мне не угодно! - взорвался князь. - Убирайся вон!.. В Галич свой ступай ненаглядный! Небось, заждалась милка-то!

Янец отпрянул. Он привык к таким вспышкам князя, но сейчас подумал, что он прав.

- Я это… ненадолго, - сказал он и, попятившись, быстро ушёл.

Владимир резко повернулся, рывком запахнул за собой полог шатра. В негромкий гул угорского стана ворвался и унёсся вдаль топот копыт - Янец спешил в Галич. Звук этот неожиданно наполнил Владимира горечью.

«Все меня бросили, - со злостью подумал он. - Никому я не нужен… Но вот ужо погодите! Доберусь я до власти - за всё расплатитесь!»

Скоро опять раздался стук копыт. Всадник осадил коня перед самым шатром. «Что-то быстро Янец. Не иначе милка прогнала!» - успел подумать Владимир, как полог откинулся.

- Его величество король Бэла кличет тебя в свой шатёр! - произнёс гонец.

Недовольный, но весь трепещущий от странного предчувствия Владимир переступал порог просторного королевского шатра. Несколько дружинников, что сопровождали его, остались снаружи.

Бэла был не один. Двое его воевод и несколько воинов стояли по бокам. Сам король сидел у накрытого стола, держа в руках кубок с вином.

- Здравствуй, брат! - воскликнул он и встал. - Проходи, садись, раздели со мной обед!

Владимир буркнул что-то и боком уселся на столец. Подскочивший слуга плеснул в кубок вино.

- Что-то ты не весел, брат, - Бэла поднял свой. - Давай выпьем за Галич и галицких мудрых мужей.

Владимир внимательно смотрел на короля. Что-то странное было во всём этом. То Бэла его несколько дней не замечал, а то вдруг на обед позвал. Тот подался вперёд.

- Да что с тобой, брат Владимир? Уж не болен ли ты? - участливо спросил Бэла.

- Здоров я, - отрывисто бросил Владимир. - Почто держишь меня здесь? Я Галичу князь, так почто не пускаешь меня в город мой?

Яркие губы Бэлы изогнулись в усмешке.

- Мудры мужи галицкие, ой как мудры… Потому и не пускаю тебя, что приговорило вече - не быть тебе князем Галича!

Владимир похолодел.

- Вот как? - молвил он. - А кто же в Галиче сидит?

- Сын мой, Андраш. Так боярский совет приговорил.

- А я? Как же я? - сорвался Владимир.

- А ты - пленник мой!

Бэла резким движением поставил свой бокал - и тут же стоявшие у стены воины с двух сторон набросились на Владимира, заламывая руки.

- Эй! Ко мне! - закричал тот, как медведь, сбрасывая с себя чужие руки.

Снаружи послышались крики и звон оружия, и в шатёр спиной вперёд вкатился один из княжеских дружинников с окровавленным лицом. На миг в приоткрытый полог мелькнула сеча - русские рубились с уграми, - и Владимир рванулся к своим. Но на него навалились снова, сбивая с ног. Руки вывернули, стягивая локти ремнём, спутали ноги, запихнули в рот тряпицу.

Бэла сидя смотрел, как связывают и выносят из его шатра извивающегося в путах князя Владимира. Потом, когда всё успокоилось, он щёлкнул пальцами, подзывая слугу с вином.

Ещё некоторое время стояли угорские полки под стенами Галича. Каждый день тянулись в стан обозы с ествой - везли на прокорм хлеб да мясо, рыбу да овощь всякую. Иногда угры ходили в зажитье - тащили всякую всячину из крестьянских домов. Боярские усадьбы, однако, не трогали, да и пошаливали осторожно, не жгли, не насильничали. Зато по нескольку раз в день звонил колокол на крыше католического костёла, построенного для иноземных купцов. Прежде был он полупустой, ныне не стало в нём свободного места, и решили уже ставить рядом другой, побольше, для чего собрали бояре со своих вотчин камнесечцев, плотников, каменщиков да богомазов и выписали из немецкой земли строителя.

Хорошо начиналась новая жизнь. Юный королевич Андрей ходил по княжеским палатам тише воды, ниже травы, был вежлив и осторожен. Подле него всегда был его дядька, Мокий Великий, прозванный холопками Слепооким за то, что и впрямь мало что различал. Был Мокий угорским боярином, хотя жена его была русской, из-под Перемышля. Остальные угры по незнанию языка обходились греческим и латынью, которую знали очень многие бояре.