Никто мне ничего не обещал - Сергей Минутин

— третий вытекает из первого и второго — «Россия — страна пространственная, чтобы управлять ею, нужны особые люди, не люди, а звери».

Все эти выражения оправдывают диктатуру, самодержавие, любую сильную власть в России. Люди, которые хотят видеть Россию сильной державой и за счет этого занимать сильное, личное положение в мире, борются за свою власть над Россией. Они меньше всего думают над законностью власти, ибо если и встречают сопротивление своим целям, то только со стороны таких же, как они, «волков». А между ними, этими «волками» и народом огромная армия чиновников, развращенных безнаказанностью полудурков, которым все равно куда и за кем идти.

Россия пережила нашествие татаро–монголов, Рюриковичей, Романовых, она пережила нашествие большевиков, сегодня она переживает нашествие реформаторов, но она никак не может пережить нашествия чиновников.

Развращает чиновников в основном собственная нищета и, конечно, полное беззаконие, которое они и творят, чиновникам законы не нужны. Они должны быть послушны до раболепства «волкам», с них только за это и спрашивают. Наша сегодняшняя демократия должна была накормить именно чиновников, отделяющих «волков» от полных дураков. Но из этого сделали тайну. Перестройку начали люди, несомненно, умные, но, к сожалению, опять большие плуты. Наши идеологи, воспринявшие искренне перемены, бросились будить народ, рассказывать ему правду.

Народ ошалело стал эту правду искать и для себя, но быстро выдохся, столкнувшись с чиновниками, с еще большим беззаконием.

Чиновники обрадовались и стали брать взятки, воровать, уж не таясь совсем. Они получили на это вышестоящее «добро» того, кто хохочет. И давай обирай ближних: «Богатей, а там видно будет, кому «направо», кому «налево».

Виток спирали повторился, дураки сидят без зарплаты, полудурки находятся в томящем душу ожидании новых перемен и готовности вновь предать, а «волки» пытаются разобраться, созрел чиновник для новой жизни или нет. Загадочная русская душа. Совершит ли чиновник новое предательство, несмотря на все приобретенные блага, вертящееся «заморское» кресло под задницей, компьютер перед глазами с разными «заморскими» играми, покой и сытость вместо материалов очередного пленума ЦК КПСС, газеты «Правда» и ужаса партийной комиссии.

Я думаю, он не должен от всего от этого отказаться. А раз «волки» и «полудурки» уже сыты, остался один шаг к «дуракам». А тут уже нужен закон, ограничивающий беспредел «волков» и «полудурков» над нами, над «дураками». Но закон нужен дуракам, которые к его написанию не допущены. Может быть, все и не так плохо, может быть, наконец–то в очередной раз Россия на правильном пути. Может быть, может быть. Но сходила ли она с него?

Чиновник. Это родное, уголовно не наказуемое явление, которое мы возвели на пьедестал и теперь все время закатываем глаза близ него и тявкаем на него внутри своей «будки», вместо того, чтобы определить, что ему можно и чего нельзя.

Россия — страна единоначалия, с одной стороны звероподобные держиморды, поддерживаемые жадными, трусливыми овцами, зато с другой… Начальника постоянно преследуют два чувства: либо невыносимое чувство неудачника, либо всемогущего руками — водителя — онаниста.

К сожалению, они подобны и, ничего не давая уму, только усиливают все его дурные наклонности и еще больше толкают на хамство и воровство. Он считает, раз я начальник, читай чиновник, читай командир, значит, красть надо как можно больше. Надо давить всех, кто рядом, испытывая их терпение. Может эти бессловесные скоты вспомнят, что у них должен быть досуг, отдых, нормальная человеческая жизнь, а не вспомнят, им же хуже.

Доводить народ до отчаяния, особенно на российских задворках, сегодня стало для чиновника навязчивой идеей. В центре демократия, народ перестал разбегаться из российских столиц и даже начал туда съезжаться. Окраины пустеют, а вот это уже самая настоящая угроза безопасности страны.

Перестали отлавливать бомжей, усилился бандитизм и воровство. У чиновника появились конкуренты от демократии в виде «нового русского» — бизнесмена. Это очень опасно, все, что начальник может передать по наследству, это свою должность. Значит, гнет надо усиливать, чтобы умные снова убежали, хоть в Сибирь, хоть на Запад. А для этого надо создать условия и первому заявить о непереносимых тяготах в новых условиях, заставить народ «бурлить». Но то ли чиновники вырождаются, то ли «народ», который их плодит, уже сам стал настолько слаб и подл, что ничего хорошего уже родить не может.

До чего дошло, даже воровать стало неинтересно. Пришел — взял — ушел, пришел — взял — ушел, пришел — не дают, наорал — взял — ушел. Выродились, совсем выродились. Хватают все подряд. Тумбочку солдатскую дай, обои на стены дай, карниз для штор дай мне. Дай, а то закричу! Как дети у прилавка с игрушками: дай мне, а то будет истерика. А что значит забрать у трудового «народа»? Это значит, что он утратит настрой на хорошее созидающее начало. Начальник, которого уже умудрил жизненный опыт, будет стараться взять столько, сколько по его разумению можно брать вообще, чтобы хоть что–нибудь осталось последнему человеку в армии, в государстве.

По всему этому промежутку: от генерала до солдата, от президента до нищего с протянутой рукой — на то, что брать уже вроде как нельзя и нечего, всем глубоко наплевать, а чем они хуже? Вот и оказывается, что нет ни средств, ни денег. А чтобы мы не задумывались над тем, что творят над нами, на нас все время орут и пугают. Надо сказать, мы того заслуживаем.

Обычная картина не только для армии: командир, насосавшись с вечера коньяка, часто дарового, отчитывает своего подчиненного. Коньяк не дает запаха перегара и позволяет чувствовать себя над всеми, «все люди навоз, а я именно та муха, которая на этом навозе произрастает». А бедный подчиненный, он ничего не слышит, он с вечера нажрался плохой водки, в лучшем случае закусив ее кислым винегретом. Весь взъерошенный и поцарапанный, ибо где–то ткнулся лицом в перила. Он стоит, ничего не слышит, но понимает, что его пример другим наука, что начальник такой же скот, но сегодня он начальник, и надо выдержать до конца. Потом они оба разойдутся как на дуэли, только не стреляться, а похмеляться.

В России уже давно обижают не слова, а действия. Это страшно, это деградация языка, народа. Разве может затуманенный алкоголем мозг устрашать слово. А до реального дела, как правило, не доходит. Во–первых, здесь нужно начинать с себя, это значит противопоставить себя укладу жизни, традиции, а главное системе.

В России издавна ведется, что все решается в пользу того, кто больше поставит вина. Во–вторых, пьяница — это твой раб. Любому начальнику легче с пьяницей. Его легче сделать лично преданным. Пьяный может совершить множество проступков, ведущих в кабалу, а главное, ему и надо–то немного, и этим умело пользуются. С трезвым же очень тяжело. Он с моральной точки зрения неуязвим. Но с деловой уязвим значительно больше любого алкаша.

Ничего шкурного, личного поручить ему нельзя, лично не предан, значит, независим и делать ему больше нечего, не пьет, значит, не болеет, не страдает, вот и пусть пашет. Эта трезвая «Сивка» пашет, но все свезти не может и ищет выход. Хорошо, если оптимист, а если наоборот? Почитайте Достоевского, Гоголя, Некрасова, Л. Андреева, поинтересуйтесь их жизнью и, может быть, задумаетесь над своей».

Сергей впал в нешуточную тоску для офицера и занялся самоанализом: «Как изменила меня Даурия? В Даурию я ехал без надежд, без умения радоваться, трудоголиком. Словом, со всем набором тех положительных человеческих качеств, которые могли загубить любую соприкоснувшуюся с моей жизнь.

В Даурии же очень быстро понимаешь, что все это не нужно и даже бесполезно. Работать надо как можно меньше, отдыхать как можно больше, радоваться каждому дню, в котором была вода, свет, тепло, и ничего не брать в голову. Ибо вся руководящая власть живет именно так: от рюмки до рюмки ей некогда ни думать, ни работать. Она наша плоть от плоти. И здесь два пути: либо запить со всеми вместе вглухую, либо хохотать над всеми и над собой.

Причем, оба варианта примерно одинаковы, только первым на все наплевать в силу физического воздействия алкоголя, а вторым в силу состояния души. И живем мы в одном общем дурдоме, и жили бы счастливо, если бы время от времени не попадались умники, которые спьяну пожелали стать полковниками, генералами, депутатами и министрами. Без этих умников жизнь была бы просто легка и удивительна.

Дни похожи друг на друга, как близнецы, в них нет ничего нового, но к ним невозможно привыкнуть. Каждый день чувствуешь себя персонажем из анекдота.

Хочется посмеяться, но это невозможно, ибо ты сам — анекдот, о тебе анекдот, а сочинили его другие, они хохочут. Ежедневные 4-часовые совещания при 8-часовом рабочем дне и 2-часовом обеде, но говорим мы после рабочего дня. У редкого командира в голове мыслей ровно на рабочий день, обычно больше, однако. Обычно жена стерва, сын двоечник, вышестоящий начальник — тварь. От всего от этого у командира совершенно беспредельный полет мысли, и им, этим «полётом», хочется делиться с войсковыми товарищами.